От этих слов Джуп стало не по себе: если она и уяснила себе что-то из рассказов Мимулуса — так это то, что времени у них в обрез. Но на этот раз мэтр проявил чудеса тактичности (или рассудительности) и не стал говорить, что им нипочем не доставить проклятие в Росендаль вовремя — хотя, скорее всего, именно так и думал.

— Нельзя терять ни минуты, — сказал он вместо этого, придав голосу неправдоподобную бодрость. — Мы должны пройти по меньшей мере несколько часов, прежде чем я попытаюсь сотворить чары перехода. Желательно, чтобы к тому времени мы нашли мост. Или то, что на него похоже. Боюсь, что в нынешнем моем плачевном состоянии я не смогу управиться, если в моем распоряжении будут только прутики, — и он еще раз с досадой пнул веточки, над которыми недавно прыгал до изнеможения.

Так начался их пеший путь под сводом величественного леса, который совершенно очевидным образом пугал мэтра Абревиля: при каждом крике птицы, при каждом скрипе ветвей он сбивался с шага и ежился. Тропинка, по которой они шли, порядком заросла, и путешественники то и дело спотыкались, путались в колючих зарослях ежевики и пробирались на четвереньках под низко склонившимися ветвями орешника. Увы, быстро идти никак не получалось, а из объяснений Мимулуса выходило, что топтание на месте не поможет накопить силу для заклятия перехода.

Джуп изнывала от любопытства — ей очень хотелось узнать, смогла ли она на этот раз преодолеть действие проклятия. «Видят ли мои глаза НАСТОЯЩИЙ облик Лесного Края? — спрашивала она себя, с удивлением осматривая новый для себя мир. — Так ли он красив на самом деле, как мне сейчас кажется? Ох, какие огромные деревья — в этом пне, пожалуй, мог бы разместиться весь наш «Старый котелок»! А верхушки, наверное, касаются облаков. Вот бы взобраться наверх и посмотреть, где заканчивается этот лес…». Тут она вспомнила, как мэтр Абревиль говорил, что в Истинных Мирах не существует границ, и от мысли, что лес беспределен, по спине ее пробежала невольная дрожь.

Но все ее робкие расспросы не имели успеха: Мимму настолько боялся чащи, что из его ответов нельзя было ничего понять. Лес в его глазах был опасен и отвратителен — тем, что в нем правили существа, которых он называл «цветочной знатью».

— Но кто они? — вопрошала Джуп, интерес которой разгорался тем сильнее, чем больше Мимулус старался уйти от прямых ответов. — Как выглядят, что за нравы у них?

— Узнаешь, когда повстречаешь, — отвечал Мимму недовольно и отрывисто. — Джунипер, ты все равно ничего не поймешь, пока не увидишь их своими глазами. Но я надеюсь, что этого не случится.

— Я повидала разных людей в «Старом котелке»! — с обидой возразила Джуп. — И, как мне кажется, немного в них разбираюсь — даже самые отъявленные скряги платили мне чаевые!

— Да ведь цветочная знать — не люди! — вскричал мэтр Абревиль и немедленно споткнулся, сбившись с шага. — В Истинных Мирах людей не так уж много, а в Лесном Краю — меньше, чем где бы то ни было, не считая Болот, пожалуй.

— А кто же они?

Мимму запнулся, обдумывая свой будущий ответ, который призван был и удовлетворить любопытство Джуп, и не напугать ее.

— Я бы назвал их СУЩЕСТВАМИ, — наконец сказал он. — Существами, кое в чем похожими на людей, но обладающими несравненно большей силой. И продолжительностью жизни. И злопамятностью — что неудивительно при их-то долголетии. Еще они заносчивы, жестоки, самоуверенны и ненавидят законы, но вынуждены им подчиняться. По крайней мере, в наше благословенное просвещенное время. Раньше… ох, даже говорить не хочется, что было раньше, когда все Истинные Миры враждовали между собой. Но, в конце концов, когда усобицы и войны всем надоели, даже гордым господам леса пришлось согласиться, что закон — превыше всего. И признать главенство Росендаля, несмотря на то, что люди там количественно преобладают.

— И что же? — спросила Джуп, к удивлению, и к некоторому огорчению Мимму, не заметившая в его словах ничего пугающего. — В лесах живут одни лишь только цветочные нелюди?

— Разумеется, нет! — воскликнул мэтр, искренне возмутившись тем, как сильно недооценивает Джуп коварность леса. — Лес полон других неприятных созданий! Тут можно встретить дриад, фавнов и оборотней. Лесных русалок! Говорящих зверей!.. Но все они… как бы выразиться точнее… не высокоорганизованы по своей природе, в отличие от цветочных господ, а поэтому не столь опасны. И не называй цветочную знать нелюдями, во имя всех высших сил! Они настолько не любят нас, что могут счесть оскорблением, когда их вид определяют через противопоставление человеческому. Представь себе, если бы крысы называли людей не-крысами!..

— Кажется, я поняла, что ты имеешь в виду, — не слишком уверенно произнесла Джуп. — Хотя по твоим объяснениям не слишком-то похоже, что цветочные господа подчиняются Росендалю и его законам, — тут она задумалась. — А что значит — «не высокоорганизованы»? То, что прочие лесные существа безобидны?

— Ни в коей мере! — замахал руками мэтр Абревиль, мгновенно приобретя оживленный и несколько сварливый вид, свидетельствующий о том, что затронутая тема не оставляет его равнодушным даже в нынешних плачевных обстоятельствах. — Но они лишены всякого честолюбия и тяги к интригам, да и объединяться не любят, оттого их и не принимают всерьез. Дриады довольно милы, но их кругозор, если говорить откровенно, не шире, чем крона дерева, в котором они живут, да и в голове у них пусто, как в дупле. Фавны — разгильдяи, им не хватит собранности даже для того, чтобы прийти на встречу без опоздания. Стоит им собраться хотя бы вдвоем, как все превращается в пирушку, с ними бесполезно что-либо планировать и обсуждать. Оборотни давно уж потеряли меру в соблюдении устаревших традиций и воют от ужаса, стоит им услышать что-то новое. Делают вид, что подчиняются росендальским законам, но на самом деле изо всех сил противятся им. Верят, будто у них надумали отобрать исконные ценности и право жить согласно инстинктам — как это было заведено у предков. Естественно, избегают любого взаимодействия с представителями закона и забиваются в самые темные дальние углы, чтобы продолжать жить по старому укладу. Ну а с говорящих зверей что взять — все они склонны к вольнодумству!..

В горячей этой речи было столько чувства, что Джуп поняла: мэтр Абревиль, добросовестно служа закону, много раз сталкивался с тем, что окружающие не разделяли его идеи — и это всегда глубоко ранило законопослушную душу правоведа.

Тут путь им преградило упавшее дерево — огромное, древнее, поросшее ярко-зеленым мхом и папоротником, а местами и молодым кустарником. На некоторое время разговор пришлось прекратить — путешественники взбирались вверх, цепляясь за побеги девичьего винограда, которые здесь были так толсты и крепки, что походили на корабельные снасти. Наверху Джуп осмотрелась и у нее закружилась голова, то ли от страха, то ли от восторга. Платье ее было безнадежно испачкано, а шляпку она давно потеряла, но совершенно не обращала на это внимания.

— Я в жизни своей не взбиралась так высоко! — воскликнула она, отмахиваясь от роя потревоженных бабочек и стрекоз. — Чердак «Старого котелка» — и тот ниже! Вот бы мои сестры увидали меня сейчас — не поверили бы своим глазам. Что если мы пойдем дальше по стволу? Он же широкий, как дорога! И мох такой мягкий и приятный, не то что заросли всяких колючек внизу…

Джунипер Скиптон не казалась Мимулусу сколько-нибудь смышленой до сей поры, и он поначалу хотел из принципа сказать: «Нет уж, мы спустимся и пойдем дальше, как шли: по едва заметной заросшей тропинке, сквозь самую густую чащу!». Но тут мэтр посмотрел вниз — на колышущиеся заросли густого кустарника, на кружевную зелень папоротников, поднимавшихся выше человеческого роста; на плотное покрывало из дикого винограда и хмеля, укутывавшее и удушающее слабые деревья, — и подумал, что на этот раз стоит согласиться с Джуп. Ствол исполинского дерева, на котором они стояли, тянулся куда-то вдаль, ровный и прямой. На зеленом мху дрожали золотистые полосы солнечного света, которого здесь было гораздо больше чем внизу, в тени орешника. Дышалось здесь куда легче, мох приятно пружинил под ногами, и мокрые ветви кустарника не хлестали по лицу.