— Что мы можем сделать, чтобы твоя боль стала меньше? — тихо проговорила Одри.

— Победить. Хотя бы в одном сражении. И научить других, как это делать. Чтобы гибель первых воинов не была напрасной, — Хозяин Источника, казалось, улыбнулся, и дивно выглядела грустная улыбка на сотворенном из воды лице, — а еще — перевезти их к болотам. Когда будете готовы, приготовьте большие сосуды, чтобы забрать моих детей.

Он рассыпался фонтанами сверкающих брызг, а Одри и жрица еще долго стояли, глядя на постепенно успокаивающийся, точно засыпающий, источник.

Следующие несколько дней работы у магов было, что называется, «по горло». Одри достались “водяные”, ее учениками стали семеро опытных лесных магов, включая и верховную жрицу. Они привыкли совершенно иначе смотреть на многие вещи, и если магия леса и земли давалась им практически без труда, то взаимодействию с другими стихиями их приходилось обучать медленно и мучительно. К счастью, так было только во время первых занятий, потом и учитель и ученицы приноровились друг к другу. И, самое главное, у лесовиков с Огнем вообще ничегошеньки не получалось. А им нужен был хотя бы один человек, способный совладать с этой стихией, и объяснялось это не прихотью Тайри и Лоцмана, а все тем же великим законом Весов. Как всегда, выручила деревенская сметка Одри. Нужен тот, сказала она, кто привычен, кто общается с огнем, пусть не на магическом уровне, каждый день. Кузнец! В наших-то деревнях кузнеца и мельника наравне с колдуном от веку почитали. Жрицы выслушали её, переглянулись и на следующее утро привели достойного кадидата. Разбираться с ним предстояло леди Даллет. Даррен сказал, что наставник из него никакой, его самого еще учить и учить.

Ох, и красавца мне привели, растерянно подумала Тайри, глядя на нового ученика. И ведь что-то ему нужно сказать такое, чтобы впечатлило, задело за живое, да еще и придало уверенности… Одна радость, клятвы ему не давать, а то неизвестно во что выльется это скоропалительное наставничество. Ведь настоящий сказочный персонаж попался: на голову выше своих соплеменников, в плечах — косая сажень, бородищей рыжей, что твой огонь, по самые глаза зарос. А глаза синие-синие, задорные и добрые. Придется с ним помучаться, за милю видно — такой за словом в карман не лезет.

— Это ты, что ли, колдунья, которая меня учить-то будет? — удивленно пробасил кузнец, пряча под кожаный фартук огромные обожженные ладони.

— Я, почтенный. Не нравлюсь?

— Молодая слишком. Знакома, что ли, с нашим делом-то?

— Хвастать не стану, не вышел бы из меня кузнец, силенок маловато. Но вашим собратьям помогать случалось.

— Небось, ожоги неумехам-подмастерьям заговаривала?

— И такое бывало. И сама у мехов стояла как-то. Брат у меня умелец, каких мало.

— Ну, пойдем, что ли, в кузню-то, — усмехнулся кузнец добродушно, — посмотрим, чего мне напомогаешь.

И они пошли. Учеником он оказался на редкость послушным и смышленым, схватывал все на лету. Приятно было смотреть, как споро и старательно он работает, как умно и к месту применяет новые знания, и как после каждого правильно воплощенного шага удивленно качает головой и довольно улыбается.

— Вот уж не думал, красавица, что на старости лет чему-то новому научусь, — сказал кузнец, когда Тайри объявила занятия законченными — на сегодня.

— Ты ведь понимаешь, Рен, что это только начало, самое простое, как азбука.

— Разве ты не научишь меня всему остальному, красавица? А я, может, и сыновей своих потом бы научил, — чуть ли не жалобно попросил удивительный ученик.

— Сколько успеем до нашего возвращения в Город — все твое. А если на какие-то вопросы я не смогу ответить, так мы у Даррена спросим. Сдается мне, он многое про Огонь знает.

**** **** ****

Габриэль сидел на склоне холма и думал, глядя на укладывающих саженцы в сырой мох лесовиков: чудны дела твои, Создатель… С самого детства воспитанный, как солдат, мог ли я помыслить о том, что такую радость мне принесет сугубо мирное занятие, чуть ли не земледелие? Может, я должен был родиться каким-нибудь крестьянином, в такой деревне, как выросла наша Одри?

Мастер Трав и его ученики охотно показывали воину, как правильно выкапывать хрупкие саженцы, как укладывать их в специальные сумки, закрепленные на спинах крылатых кошек, и очень удивлялись, когда все это получалось у него с первого раза. Мастер внимательно осмотрел выкопанные Габриэлем будущие деревья и сказал, что и сам не выбрал бы лучше. А потом они вместе высаживали эти кустики с цепкими корнями на тщательно обработанном участке земли, который местные маги называли Материнским Полем. По их словам, здесь любое растение росло быстрее, слабое становилось сильным, а больное — излечивалось. Лейтенант де Рейвен ничего не понимал в волшебстве, но, очутившись в этом удивительном месте, почувствовал себя ребенком на материнских коленях, и совсем далекие события стали всплывать в его памяти.

Старинное поместье в Гьяттских горах, окруженное светлым, чистым лесом… Его семья всегда собиралась вечером вместе за столом — ужинать. Таков был обычай: завтракать и обедать ты волен где угодно, но ужин — это святое. Во главе стола всегда сидел отец, по правую руку от него — старшие братья, похожие друг на друга, как две капли воды, и такие разные по характеру. А по левую руку сидела матушка и малышня — Габриэль и его младшая сестренка. Утром его, чаще всего, будила именно она — прекрасная, как фея, милая Лорели. Братья были на десять лет старше, Лорели — на четыре года моложе, и третий сын графа де Рейвена души в ней не чаял. Почему-то вспомнился во всех подробностях его первый подарок сестренке: вырезанный собственноручно маленький деревянный кораблик с ярко-синим атласным парусом. Габриэль увидел его в книге старшего брата, смешливого и порывистого Риша. Он с раннего детства мечтал о море, и стал-таки, несмотря на сопротивление отца, одним из лучших имперских капитанов. Что с ним теперь? Второй, полная его противоположность, носил имя Веллем. Он вырос, по доброй воле стал одним из Смиренных братьев, и со временем возглавил один из горных монастырей. Матушка очень гордилась им. И лишь младший воплотил мечту отца — стал, как и он сам, воином, и именно ему он передал фамильное искусство боя на парных мечах. Кто-нибудь скажет, что по традиции младший сын должен был остаться дома, и, возможно, окажется прав. В тот год, когда Габриэль поступил на службу в Империи, черная лихорадка, занесенная в их горные края бродячим менестрелем, будь он трижды проклят, унесла жизни отца и его любимой сестры Лорели. Он приехал, но оказалось уже слишком поздно. С тех пор младший де Рейвен побывал дома лишь трижды. Ему было тяжело видеть матушку такой: печальной и совсем состарившейся. А она всегда старалась его утешить, говорила, что отец радуется, глядя с небес на сына, воплотившего его мечту. Видимо, воин совсем замечтался. Его вывел из мира воспоминаний лишь весьма чувствительный толчок в плечо тяжелой когтистой лапой.

— Пора домой, Гром, — услыхал Габриэль осторожный мысленный шепот Тилы, — не хотела прерывать твои размышления, но жрецы уже закончили Песнь защиты и ждут нас с тобой.

— Извини, — ответил он, гладя крылатую спутницу, — задумался.

— Ты хотел бы туда вернуться?

— Да, — честно ответил де Рейвен и тут же признался, — но мне все чаще кажется, что я туда никогда не вернусь.

— Почему?

— Мне кажется, мой путь будет совсем недолог, и закончится он на стенах Города. Прости, если огорчил тебя. Меня и самого эти мысли удивляют…

— Ничего удивительного. Если не считать, что ты сам удивительный, Гром. Запомни, что бы с тобой ни случилось, я буду рядом, до самого конца, и за Гранью тоже, — Тила совсем по-кошачьи ткнулась лбом ему в руку. И Габриэль понял, что совсем не боится ни судьбы, ни смерти — пока рядом крылатая кошка лесного мира.

Пока Одри обучала других стихийной магии, а Габриэль общался с Мастером Трав, Даррен помогал готовить плацдарм для основного наступления на болота. Здешние волшебники спешно переселяли с прибрежной полосы всех маленьких лесных хозяев, а те деревья, которые нельзя было спасти, погружали в глубокую спячку. Кто знает, может им и удастся пережить битву стихий. Зеленоглазый волшебник пытался успеть все и сразу: проверял берег, изучал Потоки, которые можно было задействовать в сражении, исследовал болото, пустив в ход весь доступный арсенал чар. Его учили, что сражаться, не узнав о противнике как можно больше, глупо и опасно. А здесь, похоже, ничего и не поймешь, пока не соприкоснешься с ним вплотную. Хорошо, что лесовики додумались попросить наших летунов забросить несколько человек на остров, где оставались защитники большого храма, иначе пришлось бы срочно изобретать, как с ними связаться. Крылатые кошки наотрез отказывались налаживать мысленный разговор с тамошними жрецами, как и объяснять причины своего решения. Видимо, кто-то когда-то их обидел, а кошки злопамятны…