В книгах о делах давно минувших дней было написано, что инквизиторам, которые пытают ведьм, следует завязывать глаза. Иногда даже выжигать.

Смутные были времена.

Но Киану Бхавин теперь хотя бы понял, о чем шла речь.

Темнота перед глазами - единственный шанс, чтобы спастись от красоты Тени.

Понял, да...

Толку-то? Раньше надо было завязывать. А теперь поздно. Теперь он точно знает, что скрывается под черными тряпками его новой преподавательницы. И не то что бы раньше не видел обнаженной женщины…

Обнаженной ведьмы - точно нет.

Обнаженной ведьмы с белоснежной кожей, естественной в своей наготе и красоте - тем более.

А конкретно эту ведьму, что и так уже остаток Света вытащила из него тонкими пальчиками, он и не хотел видеть никогда вот такую! Без Света оставила, а сейчас просто наполнила образовавшуюся пустоту жгучим желанием...

Не было на нем повязки, потому смотрел.

И запоздало до него доходило, что его вообще здесь не должно было стоять. Потому что не слишком-то адекватно для мужчины, инквизитора, главы академии уже второй раз за день вспыхивать таким бешенством. Что без предупреждения, без просьбы, без стука врываться в чужой дом на ночь глядя. Не подумал он о подобном исходе событий… да хоть о каком!

Может Эва Танья не только Свет из него достала, но и мозги?

Определенно... это не он, это она виновата! Что-то сделала с ним! И со старшей группой, из которых, кажется, только Морр и остался нормальным. Но промолчал на все расспросы. Он говорил лишь в исключительных случаях, по пальцам можно пересчитать, сколько раз глава слышал его голос. Лишь угрюмо передернул плечами, когда Бхавин спросил, что же произошло на занятии.

И да, он не сдержался. Хоть и должен был помнить до сути вбитые принципы и правила поведения. Те, что не только в прошлой жизни использовал, но и в этой старался не забывать, чтобы не одичать окончательно…

...в той жизни было множество открытых дверей, в которые следовало входить первым, чтобы принять на себя опасность и защитить тех, кто шел за тобой. И дверей закрытых, в которые следовало стучать, и, только получив разрешение войти, делать шаг. В той жизни были хрустальные люстры, красивыми бликами отражающиеся на инквизиторских бляшках и хрустальный смех наряженных красавиц. Блестящие натертые полы, по которым следовало ступать бесшумно, мягкие сапоги, для этого предназначенные. Для шага, а не для того, чтобы месить грязь или пробивать преграду. Тонкие перчатки, в которых только и возможно было дотрагиваться до окружающих…

- Погасите, пожалуйста, свечи. Они мне мешают, - только и смог выдавить инквизитор после бесконечного, как ему показалось, молчания. Губы да, шевельнулись. Но веки смежить он пока не мог. Или отвернуться.

- Чем мешают? - тихо спросила ведьма, таращась на него.

- Я вас вижу...

Она вздохнула глубоко, отчего высокая полная грудь колыхнулась - не смотреть! Но это не невозможно, не смотреть… - и потянулась куда-то. И вот сейчас, наконец, его зрение, сосредоточенное прежде лишь на одном - на одной, точнее - прояснилось. И он заметил то, что не замечал прежде.

И стало как-то легче. Потому что наконец-то сделалось возможным перестать размышлять и уповать на разум: действовать одними инстинктами.

Потому что какая-та тварь Запределья, которую он только тогда и почувствовал, когда увидел, собиралась напасть на его ведьму!

То есть просто на ведьму.

Не на его.

Киану Бхавин немедленно ударил всей возможной силой. В этом он был ловок. Закругленное пространство домика озарилось вспышкой, ведьма взвизгнула, оступилась, плюхнулась назад в свою лохань, так и не успев накинуть простыню, за которой она, оказывается, тянулась, а тварь… исчезла.

Буквально один удар сердца и бой был окончен!

Он немедленно преисполнился гордостью... И некоторым недоумением.

Во-первых, заклинание против твари он выпустил, но… как-то не слишком его почувствовал. Будто внешний эффект был, а сила, что пульсировала в жилах, так в них и осталась.

Во-вторых, тварь Запределья, принявшая вид птицы, вместо того, чтобы вспыхнуть или погибнуть в страшных корчах, просто растворилась в полумраке.

В-третьих, Эва Танья, которую он, вообще-то, немного спас, оказалась крайне неблагодарной! Она выскочила разъяренной ведьмой - голой ведьмой! - из лохани и со всей силы ударила ему в грудь раскрытыми ладонями. Ударила и завопила без всякого почтения и благодарности:

- Идиот! Ты что творишь?!!

А потом отступила, и ее лицо, только что искаженное злобой, скуксилось, а в огромных глазах заблестели слезы… Но тут же замерла, будто прислушалась к чему-то внутри себя, расслабилась и выдохнула, превращаясь в совершенно спокойную девицу.

От такой скорой смены ведьминого настроения инквизитор уже в который раз впал в ступор. И даже ничего не сказал, когда ведьма ткнула в него тонким пальчиком и прошипела:

- Стоять. Вот на этом месте стоять, никуда не уходить и ждать, когда я вернусь!

Развернулась резко и ушла в ту комнату, которая, видимо, была спальней.

Киану Бхавин закрыл лицо руками и потер его со всей силы, мысленно простонав.

Нет, он перед этим, конечно, успел оценить узкую спину, стройные ноги и роскошную за… все успел оценить! Крайне высоко оценить! И только потом закрыл лицо ладонями.

Что он творит? Что вообще этим вечером происходит? Может ему что-то в еду подсыпали? Или тот поход в Запределье и только переставшая беспокоить его чернота имели далеко идущие последствия? Он же глава академии! Инквизитор! Он должен действовать жестко, но правильно. Быстро, но разумно и логично. Защищать свои принципы, академию и учеников, но последовательно и пребывая на стороне Света.

А он что делает весь вечер?

Ведет себя как идиот! Именно так, как она и сказала!

Пресветлый тут же решил, что его покаяние только все испортит. Во-первых, ему важно было получить ответы, за которыми он приходил - иначе зачем это все? Во-вторых, если он сейчас признает вину за поведение, то перед ведьмой придется извиняться, а он не мог взять и произнести слова извинения! Он - инквизитор, не мямля! В-третьих, пусть она не только идиотом его обзывает, но каким угодно другим образом. Ему хочется, чтобы она была самого худшего о нем мнения. Самого ужасного! Пусть вообще его ненавидит - надо, чтобы она убралась из академии, а не вот это вот все!

Киану Бхавин решил действовать на упреждение. И как только одетая белобрысая ведьма - слава Свету, одетая! - вышла из спальни, немедленно напал:

- Так что вы сделали с моими учениками?

Ведьма резко остановилась от его слов. Бросила взгляд назад, в спальню...

... инквизитор запоздало вспомнил, что там маленькая ведьмочка спала и удивительно, как все, что здесь произошло, не разбудило малышку. А ему за эту забывчивость еще один камень на шею…

...и молча прикрыла дверь. Потом пробормотала что-то, закатив глаза наверх - наверное, Триединой пробормотала, наверное, проклятие - несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, а после…

Вот лучше бы она орала. Оскорбляла. Выгоняла его. Тьмой и своими узкими ладошками выталкивала из дома. В общем, вела себя как ведьма. Тогда бы он уверился, что правильно поступает.

Но она... сделала все, чтобы его жгучее раздражение, сменившееся жгучим желанием, затем растерянностью, превратилось... в бесконечный стыд.

Белобрысая как-то быстро, легко и ловко прибрала лишнюю воду, заварила травы, умостила подушки на сидениях, усадила его… В общем, не понятно, как это произошло - он в который раз перестал соображать, а может и не начинал в этот вечер - но спустя десять минут они уже сидели у горящей печи и пили травяной взвар.

То есть вот он кидался светом, обвинениями и прочее, прочее, прочее… А сейчас сидит и пьет что-то расслабляющее и остро-сладкое. И голова гудит. И пальцы осторожно держат чашку, подрагивая слегка, и снова от того, что он вообще не понимает, что думать и как действовать.