***

Уже через пару дней находиться в трюме стало невозможно. Все низкое пространство провоняло не только нечистыми телами, но и загноившимися ранами. Лекарь на корабле был и весьма неплохой, но не маг. Легкораненых он быстро вернул в строй. С тяжелыми было хуже. И на третий день первого из них поглотили воды. Сложно приходилось и детям. Особенно тем, что уже не могли есть только материнское молоко, но и привыкнуть к взрослой жизни не успели. Им нужна была нормальная еда, вода, а получали они то же, что и другие. Многим это стоило жизни.

Сауле вместе с еще несколькими женщинами, взялись помогать команде здесь, в трюме: разнести еду и воду, перевязать раны или помочь лекарю, постирать многочисленные пеленки, убрать, чтобы в темном помещении стало хоть чуть-чуть свободнее.

Руки, за эти годы отвыкшие от работы, покрылись трещинами и ранками, но все лучше, чем врастать в поскрипывающий борт не имея понятия, когда придет конец этой пытке.

Берга появлялся в трюме все реже и Сауле не могла его за это судить. Ей же, как и другим пассажирам, выходить из трюма запрещалось. Иногда, когда остальные спали, Сауле тихонько притискивала нос к самым доскам, вместе с запахом дерева и смолы, пытаясь уловить хоть немного чистого воздуха.

Еще настораживал Кахир. Он словно притворялся ребенком. Нехотя включаясь в игры других малышей, выполнял все будто одолжение, поглядывая на детей как-то свысока.

Сауле сходила с ума от всего этого окружающего безумия, от своих горьких и неприятных мыслей. До одури ей хотелось оказаться рядом с мужем, и, втиснув нос ему в складки тяжелой куртки, расплакаться, жалуясь на судьбу. Но Анвара не было, не было и безумного адруга, способного лучше гневливого мужа улавливать изменения ее настроения и вовремя подсказывать тому, что делать, а если Анвара нет, то и самостоятельно успокоить глупую «милашку».

Сауле украдкой утерла вырвавшуюся таки слезу и улыбнулась подозрительно поглядевшему на нее Кахиру.

— Ну и чего ты расклеилась?

Как оказалось, подозрительный взгляд предназначался не ей, а вернувшемуся Берге. Тот ступил осторожно на свое место и присел рядом, с тяжелым вздохом откинувшись на доски борта.

— Я не расклеилась, — возразила Сауле старательно улыбнувшись.

— Ну-ну, — усмехнулся Берга и резко приподнявшись, заглянул ей в глаза. — Не реви. Скоро будем на Айване, и все закончится.

Сауле благодарно кивнула, не обращая внимания на нарочитую грубость мужчины.

— Берга, зачем ты с нами возишься? — заметив, что спать тот не собирается, спросила Сауле.

Рот мужчины чуть дернулся, словно он хотел послать надоеду, но вместо этого растянулся в грустной улыбке.

— Ты мне кое-кого напомнила, — шепнул он, вглядываясь в сидящего напротив, почти у противоположного борта мальчишку. Рядом с ним на корачках ползали и другие, что-то изображая на досках маленькими ножиками. Не нравился Берге сын этой женщины. Странный очень. Пугающий взгляд черных глаз всегда смотрел на него с подозрением, стоило только приблизиться к матери. Можно было бы принять это за простую ревность, но нет. Смотрел мальчик совсем по-взрослому. Словно видел в нем не конкурента себе и отцу, а помеху своим планам.

— Кого?

— Сразу видно, светлая, — недовольно проворчал Берга, отрываясь от переглядываний с ребенком. — Жену мою… вторую.

— Ой, извини, — покаялась Сауле и тут же показала себя еще более непонятливой светлой, — а что с ней стало?

Берга возмущенно покачал головой, чуть сдвинув брови, поглядел любопытной в глаза, но понимания не дождался. Наоборот, там все больше разгорался интерес.

— Умерла, — тихо шепнул он отворачиваясь. — В родах.

— Извини, — Сауле еще никогда так не хотелось провалиться сквозь землю, точнее палубу.

Берга будто не слышал ее. Взгляд его затуманился, а на лице появилась странная для темного, тоскливая, но мягкая улыбка. Словно он вновь вернулся туда, к ней. Пальцы левой руки медленно поползли по правой, нащупали два перечеркнутых шрама — свидетельство двух смертей. Погладили.

— Она была такая же, как и ты. Когда я прибыл в Коорхан, я сутки из дома не вылазил. Забился словно кот под кровать и пил, пытаясь успокоить нервы, попросту вздыбленные проклятыми светлыми.

Берга хмыкнул, и улыбка его стала другой, более живой и хищной.

— Я ведь в Ледяном пределе жил. Холод, голод, хищники, ничем не удивишь. В один день, когда большинство из племени на охоте было, в деревню пришел Ледяной великан, они никогда не спускались со своих плато, а здесь… Из племени семеро во тьму отправились. В том числе и моя жена. Тогда год уже как мир со светлыми заключили, я и ушел.

Сауле округлила глаза, припомнив тот случай. Ашту тогда не было, где-то по Айванне скитался, и Анвар сам разбирался с его племенем.

— Не мог больше среди этих опостылевших льдов сидеть. Тем более, всегда хотел на теплое море посмотреть. Мой дядька, один из пяти, ходил на торговце. Вот он мне многое и рассказал. Пришел. А здесь Тьма знает что творится. Каждый норовит тебя обнять, прижать, а то и поцеловать. Не знаю, как я никого не убил. Она в том доме разносчицей работала. Когда я пожрать спускался, в самом темном углу устраиваясь, непременно приставала: «Чего такой грустный? Чем развеселить? А что ты такой мрачный, темный?» — Берга хмыкнул, — Довела. Потом правда она же меня туда вышибалой устроила. А там, как-то так получилось, что смотреть как ее пытаются тискать все эти уроды, мне стало неприятно. Однажды даже вспылил и особо цепкого вон вышвырнул. Ох, она злая была, говорила, что я так всех клиентов распугаю.

Берга замолчал с блуждающей улыбкой на губах, погрузившись в приятные воспоминания. Сауле не выдержав тихонько спросила:

— А ты?

— А что я? В охапку ее и в свою комнату притянул. Потом, конечно, когда на пол ее опустил, задумался, что с ней делать. Не силой же брать. Но она сама уже подсказала.

Сауле улыбалась тепло и счастливо слышать такую историю, от настолько мрачного мужчины было необычно. Но Берга разрушил все очарование, закончив.

— А потом пришел ей день рожать… Через двое суток мне выдали два тела.

Сауле осторожно положила ладонь на стиснутый кулак темного. Тот удивленно вскинулся, поглядев на тонкую руку едва прикрывшую половину и устало улыбнулся.

А Сауле вдруг вспомнила себя и Анвара.

Каким был взгляд его, когда его наконец пустили в покои к жене и ребенку. Даже извечная его тень в такие моменты, Ашту, выглядел словно побитая собака. И как муж потом признавался насколько это тяжело слушать крики, понимать что ей плохо и больно и быть не в силах что-либо сделать.

Отвернувшись от застывшего Берги Сауле с удивлением обнаружила, что их соседи, вместо того, чтобы обсуждать услышанную историю, или молча сочувствовать сидят и спокойно о чем-то перешептываются.

— Чего это они? — удивленно спросила она встрепенувшегося темного.

— А, это чтобы не совали свой нос, прикрыл.

— Так ты все-таки адруг? — счастливо констатировала Сауле, хотя уже и сама догадалась.

— Что значит все-таки? — несколько удивленно протянул Берга.

— Ну я еще в первый раз, когда тебя встретила, подумала, что ты адруг. Уж очень ты на моего приятеля похож.

— Это на какого такого приятеля? — несколько удивленно спросил Берга, вновь всматриваясь в мальчика. Но нет, признаков его племени на нем так и не появилось. Да и не припоминал он светлой среди адругов.

— Ой, неважно, — излишне поспешно отмахнулась Сауле, сообразив вдруг, что признаваться в своем положении не лучшая идея. Берга, конечно, кажется ей милым и добрым, но Анвар уже не раз ругал ее за излишнюю доверчивость, а сейчас он далеко и защитить не сможет.

Берга посверлил ее подозрительным взглядом, но расспрашивать не стал. Не настолько еще он осветлился.

— Ладно, мне поспать нужно, — понимая, что разговор застопорился, сказал он и поднялся.

Ему выделили гамак, где и предстояло отдохнуть. Берга, конечно, сперва хотел уступить ее Сауле и ребенку, но та очень бурно отреагировала, сообщив, что неплохо поспит и на полу. А мужчине выспаться нужно.