– У тебя дома, так как денег на номер в гостинице уже нет.

– Ой, кто-то у нас сегодня договорится и полу-у-учит, – вальяжно растягивал Влас, доставая деньги. – И не просто по шейке, а – по шейке матки!

И вот разве к такому можно было относиться всерьёз? К такому непутёвому. Тем более что квартира у него была съемная, машина – тоже.

«Неужели и меня он тоже… снимает? – размышляла умная Маша. – На вечер. Просто – не на один, чтобы я не подумала о себе так низко. А наоборот, каждый раз питала себя надеждой на продолжение этого сериала, предвкушая то, что он обязательно должен будет окончиться нашей свадьбой. Пока не появится главная героиня этого романа, что возьмёт его в оборот. Серьёзно.»

Тем более что её бесёнка Влас не хотел даже видеть и постоянно находил всё новые поводы оставить его «у потенциальной тёщи!» – усмехался Влас, с которой Маша ютилась в трёхкомнатной квартире. И постоянно терпела сальные намёки отчима, периодически угрожая сдать его матери, если тот начнёт наглеть.

– Если я начну наглеть, то нам обоим от неё придётся съехать, – усмехался отчим. – Причем, тут же!

Заставляя её краснеть и уходить в детскую, делая оскорблённое лицо. С возгласом в дверях:

– Даже не надейся!

Но когда отчим покупал ей более дорогие, чем это положено было дарить на столь незначительный праздник вещи, Маша делала вид, что это вполне нормально. И уходила в комнату их примерить. Пока мать выговаривала мужу за несанкционированную растрату бюджетных средств. И без того весьма скромных. Появляясь в зал уже в них, и заставляя спор утопать во всеобщем восхищении.

– Как тебе идёт! – завистливо цокала языком мать.

– Да ты красавица! – улыбался довольный собой отчим.

И все садились за стол, переключаясь на еду и горячительные (воображение отчима) напитки.

Заставляя его на балконе прижиматься к падчерице чуть ближе, когда они в перерывах между блюдами и напитками выходили покурить. Делая вид, что нагибается к ней только лишь для того, чтобы та чуть лучше слышала то, что он ей рассказывает.

«Обычные глупости», – убеждалась мать, что разговор «ни о чём» и, выкидывая окурок в банку, возвращалась в комнату.

Впрочем, ненадолго:

– Ну, что, вы там скоро? А то остынет всё!

Маша, конечно же, как девушка умная и наблюдательная, иногда замечала в съемной квартире Власа неизбежные следы женского присутствия. То на кухне в раковине на кружках – следы недоотмытой губной помады другого цвета, то длинные волосы на постели, появившиеся здесь, пока она отсутствовала. Но Влас тут же уверял Машу, что это неожиданно приходила в гости его сестра, о которой он ей уже столько раз рассказывал.

– Снова расставшись с парнем?

– И искала утешения и поддержки.

– И опять покрасила волосы в другой цвет? – саркастически усмехалась Маша, поднося длинный волос к его лицу.

– Именно поэтому я и сказал тебе в тот день по телефону, что очень занят. Помнишь? И покрасив волосы из жажды хоть что-то изменить в своей жизни и напившись в хлам, завалилась спать. Не желая «сдаваться» и возвращаться к нему домой. Так быстро. Мол, пусть помучается и поизводит себя ревностью. А я опять уходил ночевать к приятелю.

А то и просто уверял Машу, что ей только показалось.

– Опять?

– А ты что, ревнуешь? – улыбался он и целовал Машу в губы, щёку, шею…

Ей, конечно же, очень хотелось Власу верить, пока он опускал свои поцелуи всё ниже. И ниже.

Очень-очень!

Причём, снова.

И снова.

Но она уже – просто не могла!

И изнемогала, когда он не звонил вечером.

Поверить Власу было для Маши очень и очень тяжело. Не верить – ещё больнее.

И она… верила. А что ей оставалось? Не сходить же из-за него с ума.

И однажды, неожиданно для самой себя, Маша стала сомневаться вслух в объективном существовании приятеля, к которому Влас то и дело уходил ночевать, избегая с ней встречи. И попросила её с ним познакомить, чтобы развеять у себя в голове этот – уже терзавший её – миф.

Влас стал спешно искать приятеля с отдельным жильём, наперебой обращаться к своим знакомым, но тем было не до него. Мол, обстоятельства, пойми.

И тут он случайно встретил Ганешу, который тоже как раз снимал жилье у знакомых своей матери. И периодически – девиц. И рассказал ему свою историю, в которую он «влип» благодаря Маше. Уверяя Ганешу, что он купит на вечер фруктов и спиртного, но тот не должен даже пытаться соблазнить – его – Машу.

– Всё должно быть чин-чинарём! Иначе может пострадать моя репутация. В её глазах. Мол, раз у тебя такие распутные приятели, решит она, то и ты такой же. Конченный.

И Ганеше пришлось уверить Власа, что всё будет строго официально. Максимум – гламурненько.

– Так, слегка. Чтобы это не походило на отмазку.

– И она не почувствовала подвоха, – согласился Влас.

У самого же Ганеши из своих вещей был только ноутбук с подключённым к нему саунд-буфером на две колонки, по которому можно было как смотреть кино, так и работать. Над своей книгой. Но обычно, когда ноутбук стоял без дела более пяти минут, запускалась заставка. И по экрану начинали скользить во все стороны фотографии полу-, а то и полностью обнаженных девиц, объясняя девушкам это тем, что в детстве он увлекался художественной фотографией. И это именно то, что и называется «профессиональная деформация». Мол, полюбуйся!

Что любая из бесовок почему-то расценивала у себя в уме (ни то ещё где), как предложение раздеться. Не менее художественно. По мере того, как за окнами всё сильнее сгущалась тьма, делая поход от него домой сквозь такую высокую, как на Сатурне, плотность тёмной антиматерии, кишащей ужасами, уже абсолютно невозможным.

Особенно, если та выпивала горячительные (воображение) напитки, и ей становилось слегка жарко. На его кровати. Сидеть без дела, выслушивая его бесконечную тарабарщину.

– Только красота и её волшебный «Волшебный мир» могут сделать из тебя настоящую героиню исторических событий уже в этой жизни, какой бы до этого она ни казалась тебе ужасной. Так как всё – это только кажимость, и зависит только от твоего собственного взгляда, если он у тебя уже есть. То есть если ты уже не смотришь на мир глазами окружающих тебя уродов. Весь мир – театр, и бесы в нем – вместо режиссеров – актеры, часто – плохие, а потому и – на вторых ролях. Превращая всю свою жизнь в театр абсурда. Режиссер – это идеальный зритель. И для актеров они нередко становятся богами. Мейерхольд, Станиславский… Каждый из них оставил нам свое Учение, помогающее идеально выполнять свою роль, будь то подмостки театра или какой-либо другой реальности, что проецируется в голове индивидуума. Совершенный – тот, кто, научившись полностью воплощаться в свою роль, что подсунул ему «Голливуд» реальности в данном ему воплощении, благодаря достигнутому совершенству накапливает такой запас духовной энергии, что он превращает его носителя в настоящий золотой запасник мировых шедевров! Картин, на которых мы можем лицезреть, как он в совершенстве исполняет любую роль на подмостках любой реальности! И пытаясь научить этому других, придумывает каждому бесу индивидуальный способ для повышения его потенциала и расширения возможностей, проявляя талант как духовного учителя, так и педагога. Наученный борьбой с собственными инстинктами, он мало-помалу узнает о строении психики из мифов и легенд и может дать оригинальный выход из любой ситуации, если ты захочешь из неё выходить. Если же ты так и не захочешь из нее выходить, то и не найдешь выход оригинальным. И вообще его не найдешь. Ибо раздувшийся в тебе эгоизм не позволит тебе пролезть в найденный для тебя выход – за ворота ситуации и станет на их защите отличным голкипером, постепенно научившись стоять на воротах выхода из любой ситуации. Что приведёт тебя к тому, что принято называть самооправданием. Истинный выход из любой ситуации только один, поэтому его и называют истинным. И вся так называемая Свобода Выбора заключается в том, чтобы ты сама – методом проб и ошибок – смогла принять истинный выход из ситуации за единственно возможный – способ перетащить себя из эго-центра в высший центр сознания! То есть дана нам не для того, чтобы ты оперировала ею в качестве одного из атрибутов самооправдания, а как одним из инструментов на пути к своему духовно-душевному совершенству!