— Да, теперь все в порядке, — отвечает она, и я качаю головой от нежной улыбки, которую она ему дарит. Может ли она быть еще более идеальной?

— Хорошо, — заявляет он, и смотрит на меня с ухмылкой кота, съевшего канарейку, глазами говоря, что это чертовски вовремя. — Не дай такому повториться.

Лишь качаю головой, когда встаю с кровати и начинаю застегивать джинсы. Оглядываюсь на Райли и замечаю ее глаза, наблюдающие, как мои пальцы скользят по рельефным линиям моего голого пресса. Взгляд ее глаз заставляет меня хотеть вышвырнуть Бэккета и стащить Райли на пол — или прижать к стене — я не придирчивый и, честно говоря, нищим выбирать не приходится — пока я не утолю голод.

Опять же, это может занять много времени. Не думаю, что, когда-нибудь смогу насытиться ею.

— На это нет времени, любовничек, — фыркает Бэкс, когда видит, как мы с Рай обмениваемся взглядами. Часть меня хочет послать его нахрен, чтобы я мог хотя бы еще раз почувствовать ее вкус, что даст мне продержаться до конца гонки. Особенно, когда, посмотрев на нее вижу, как ее щеки вспыхивают от шаловливых мыслей.

— У вас есть пятнадцать минут, прежде чем мы отправимся на трек. Используйте свое время по максимуму. — Он подмигивает Райли, и я знаю, что она умирает от смущения.

О, я так и сделаю, черт возьми.

Когда мы проходим через боксы, воздух вокруг меня вибрирует от предвкушения. Парни проверяют и убеждаются, что все в порядке и готово к зеленому флагу (Прим. переводчика — обычно зеленым флагом дают старт гонкам), но, посмотрим правде в глаза, они просто стараются занять руки, чтобы не казаться нервными. И мне чертовски нравится, что моя команда переживает из-за гонки. Они дают мне знать, что волнуются так же, как и я.

Казалось бы, нервничать должен я, но, нет. Смотрю на идущую рядом Райли и сжимаю ее пальцы, переплетенные с моими. Она — причина, по которой я спокоен. Черт побери, Райли — бальзам, усмиряющий все проблемы, нервозность, кошмары, исцеляющий сердца и растерзанные души.

Она рядом со мной — мое новое суеверие номер один.

Пряча глаза за солнцезащитными очками, она улыбается мне самой сексуальной улыбкой.

По привычке подхожу к машине, припаркованной на линии перед боксом с названием моей команды, и четыре раза стучу костяшками пальцев по капоту. Суеверие, опустившееся на второе место. Райли смотрит на меня и приподнимает бровь. Я лишь пожимаю плечами в ответ.

Суеверия — хрень, но, эй, как бы то ни было, они работают.

— Почему номер тринадцать?

Она имеет в виду номер моей машины. Мое несчастливое, счастливое число.

— Это мое счастливое число. Говорю я ей, когда машу Смитти, проходящему мимо.

— Как необычно, — ухмыляется она мне, поднимая солнечные очки вверх и, склонив голову набок, не сводит с меня глаз.

— Ожидаешь от меня чего-то другого?

— Нет. Предсказуемость тебе не идет. — Она качает головой и прикусывает нижнюю губу. Черт меня побери, если это не сексуально. — Почему тринадцать?

— За всю свою жизнь я бросал вызов стольким трудностям. — Прислоняюсь спиной к машине позади себя. — Не думаю, что сейчас число изменит моей удаче. — И это та дата, когда мой отец нашел меня. Мысль неожиданно проносится у меня в голове, но я этого не произношу — просто думаю об этом — не желая омрачать момент.

Тяну ее за руку и прижимаю к себе, чтобы почувствовать ее. Успокаивающий бальзам для моей больной души. Она приземляется на меня, и я клянусь, наши тела бьет током.

Мое гребаное сердце тоже. Оно скачет, поднимается, опускается, кувыркается, отправляется в свободное падение — это не всё — оно обрушивается в это незнакомое чертово чувство, пульсирующее сквозь меня.

Наклоняюсь, чтобы почувствовать ее вкус. Провожу губами по ее губам и упиваюсь ее сладостью. Движением ее языка. Вкусом ее губ. Ароматом ее духов. Тихим стоном, который она выдыхает.

Заявляя права на мое сердце.

Боже. Эта женщина — мой криптонит. Как такое могло случиться? Как я позволил ей завладеть собой? Что еще более важно и чертовски шокирует, я хочу принадлежать ей.

Каждой гребаной частичкой.

Игра окончена, малыш.

Она мой гребаный клетчатый флаг.

— Разве я не получу свой поцелуй на удачу? — Колтон оглядывается на меня и ухмыляется, стягивая через голову свою счастливую футболку и бросая ее на диван позади себя. Боже. Этот мужчина знает, как выбить из-под меня почву. Он стоит передо мной, еще шире растянув губы в этой греховно дерзкой ухмылке, в его глазах отражается столько непристойностей, которые ему бы хотелось сделать со мной прямо сейчас.

И эти мысли взаимны.

— Поцелуй? Или… — позволяю своим словам стихнуть, поднимаю брови, мои глаза обводят бронзовую кожу и четкие линии его обнаженного торса и останавливались на этих невероятно убийственных губах. Позволяю взгляду задержаться на его зеленых, искрящихся весельем глазах, когда он наблюдает, как я оценивающе на него смотрю.

Колтон поднимает бровь и развязывает рукава своего защитного костюма, завязанные вокруг талии.

— Или что? — дразнит он, делая шаг ко мне и наклоняется, упираясь руками о подлокотники кресла по обе стороны от меня.

Смотрю на него и чувствую себя в миллионах километров от тех событий, участниками которых мы были сутки назад. Чувствую, что это был действительно плохой сон, но странно рада, что это не так. Теперь между нами есть что-то, полагаю, легкость или удовлетворенность, которая показала нам, что мы можем с этим разобраться. Что можем сражаться, любить и ненавидеть, но в конце концов, сможем вновь обрести друг друга. Что мы можем использовать удовольствие друг друга, чтобы похоронить боль.

— Не уверена… я никогда раньше не имела дела с гонками… — ухмыляюсь я, поддаваясь искушению — взять то, что сейчас на самом деле мое — дразня, провести пальцами вверх по груди и вдоль подбородка, пока они не окажутся в его волосах.

Он опускает голову и захватывает мой рот, томно исследуя его своим языком. Скольжу пальцами по его коже. Глубоко в его горле зарождается гул одобрения. Он вбирает мой слабый вздох и углубляет поцелуй. Крайней необходимостью и полным почитанием показывая, что он испытывает ко мне.

Стук в дверь трейлера заставляет меня отскочить от Колтона, и он произносит одно из своих любимых проклятий, и оборачивается на нее. Смотрю на него и позволяю эмоциям плыть сквозь меня, и словно во сне приветствую их. Мой до боли прекрасный негодяй, стоящий передо мной, действительно мой.

— Время для шоу? — спрашиваю я со вздохом.

— Пришло время взять клетчатый флаг, детка. — Ухмыляется он и целомудренно целует меня в губы. Застаю его врасплох, когда обхватываю сзади за шею, проникаю языком между его губами и просто беру. Беру все, что мне было нужно и чего я хотела и боялась попросить последние несколько месяцев. И хотя я застаю его врасплох, он отдается без колебаний, не задавая вопросов. Заканчиваю поцелуй и слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза — без слов говоря, сколько он мне только что дал. На его губах появляется улыбка, углубляя эту одинокую ямочку на щеке, которую я так люблю, и лишь качает головой, пытаясь понять, в чем дело.

— Время взять клетчатый флаг, малыш. — Улыбаюсь я ему, поднимаясь с кресла. Он тянется к нему и стаскивает новую футболку — футболку с надписью — чтобы теперь одеть ее под защитный костюм, когда он поносил нужную счастливую футболку, отведенное согласно суеверию время. Смотрю на часы и поражаюсь начинающим трепетать нервам, когда понимаю, что осталось совсем немного времени до того, как двигатели будут заведены, а он кажется таким спокойным и собранным.

— Не волнуйся, — говорит Колтон, возвращая меня в реальность, понимая, почему я прижала руку к животу, где порхают бабочки. — Они настигнут меня, как только мы выйдем из трейлера. — Он указывает на мой живот, затем кивает головой в сторону двери и надевает кепку. Свою счастливую кепку. И я ласково улыбаюсь, понимая, что это та самая кепка, что была на нем в день нашего свидания на ярмарке.