Он смотрит на меня с минуту, глаза сужены, а затем его лицо смягчается в понимании.

— У тебя больше выдержки, чем у меня. Я вижу, что ты пытаешься сделать, — бормочет он, качая головой, и почему-то мне кажется, что он думает, будто я играю с ним. Что я говорю ему «нет», просто чтобы изобразить недотрогу.

— Секс ничего не исправит, Колтон. — в раздражении говорю я, растирая плечи, чтобы согреться.

— Немного исправит, — шутит он, пытаясь заставить меня улыбнуться. Продолжаю смотреть на него, качая головой и глубоко вздыхая, он бормочет проклятие и отходит от меня на несколько шагов. Обхватывает сзади рукой шею и тянет ее вниз, склоняя голову к ночному небу и громко выдыхая. — Черт! — бормочет он, прежде чем замолчать. — Я не могу изменить свое прошлое, Райли. Я тот, кто я есть, и я не могу изменить этого. Ты знала об этом, собираясь ввязаться во всё, когда начала эти чертовы разговоры о том, что не можешь принять единственное, что я могу тебе дать.

— Что? Так теперь мы вернулись к этому? К договоренности? Я не одна из твоих шлюх, Колтон. Никогда не была. Никогда не буду. — Мой голос прорывает тишину окружающей нас ночи.

Он отступает от меня, опускает голову и смотрит на землю перед собой, его челюсть сжимается, он подыскивает следующие слова. Когда он, наконец, начинает говорить, его голос непреклонен.

— Я же говорил, что все испорчу.

Его слова — его оправдание — последовавшие за всеми событиями этого вечера, разозлили меня.

— Не изображай из себя страдальца! — кричу я на него. — Пора уже вырасти из этой фразы и перестать использовать свой, так называемый, чертов защитный механизм в качестве оправдания, Колтон! — Слова вылетают прежде, чем я могу их остановить, гнев преобладает над здравым смыслом. Он поднимает голову, его глаза пылают гневом, когда встречаются с моими. Он делает от меня шаг назад, физическая дистанция лишь подчеркивает эмоциональную отстраненность, которую я чувствую. Знаю, что, вероятно, слишком остро реагирую. Но это знание ничего не делает, чтобы остановить товарный поезд эмоций, летящий через меня. — Да пошло оно. Всё, — бормочу я. — Если у тебя на меня были свои планы и теперь ты меня больше не хочешь… если хочешь одну из своих шаблонных блондинок, которые остались внутри… тогда будь мужиком и просто скажи мне!

Он ничего не говорит, просто стоит, стиснув челюсти, плечи напряжены, глаза смотрят на меня, мешанина ответов пересекает его затененное лицо. Не уверена, какого ответа я от него жду, но я надеялась, что он скажет хоть что-то. Думала, что, возможно, он будет бороться, чтобы удержать меня, чтобы доказать мне, что я того стою.

Полагаю, если я собираюсь выдвигать ультиматумы, то мне лучше быть готовой. Страх змеится по моей спине, когда он не произносит ни звука. Смотрю на него, хочу, чтобы он заговорил. Чтобы доказать, что мои слова ошибочны. Чтобы доказать их правоту. Что угодно.

Но он ничего не говорит. Просто оболочка человека, смотрящего на меня бесстрастными глазами, с безмолвными губами и с терпением на исходе.

Меня наполняет гнев. Поглощает боль. Разочарование опускается на меня тяжелым грузом. Я знала, что это произойдет. Он это предвидел, а я проигнорировала. Думала, меня будет достаточно, чтобы изменить исход.

— Знаешь, что, Колтон? Пошел ты! — выкрикиваю я единственные слова, которые могу произнести, чтобы выразить свои чувства. Не очень умно, но это всё, на что я способна. — Только скажи мне одну вещь, прежде чем уйти и отправиться к следующей кандидатке… помимо очевидного, что дает тебе трахание всех этих женщин, Ас? — Я приближаюсь к нему, желая увидеть отклик в его глазах, нуждаясь увидеть какой-то ответ. — Что за потребность ты удовлетворяешь, отказываясь признать? Разве ты не хочешь большего? Заслуживаешь большего, чем просто теплое тело и мимолетный оргазм? — Когда он не отвечает, а на его лице вспыхивает раздражение, я продолжаю. — Хорошо, не отвечай на этот вопрос… но ответь вот на этот: ты не думаешь, что я заслуживаю большего?

Вижу боль в его изумрудных глазах и мерцание чего-то более темного, более глубокого, и я знаю, что всколыхнула что-то внутри него. Сделав ему больно. Но мне тоже больно. Он молчит, и это бесит меня еще больше.

— Что? Ты слишком труслив, чтобы ответить? — подстрекаю я. — Вот и нет! Я знаю, что заслуживаю большего, Колтон! Заслуживаю гораздо больше того, что ты даже хочешь попытаться. Ты упускаешь лучшую часть жизни с кем-то. Все мелочи, которые делают отношения особенными. — Вскидываю вверх руки, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, все это время он смотрит на меня с каменным лицом и сжатой челюстью. Вышагиваю перед ним взад и вперед, пытаясь сдержать накопившееся разочарование. — Твой четырех-пяти месячный срок не дает тебе ничего из этого, Ас. Он не дает утешения, зная, что кто-то заботится о тебе так сильно, что будет с тобой даже, когда ты поступишь неразумно. Или как мудак. — Я иронизирую над ним, кровь стучит в голове, мысли несутся так быстро, что я не могу достаточно быстро облечь их в слова. — Ты лишаешь себя познания того, каково это — отдаваться кому-то — разумом, телом и душой. Быть полностью обнаженным — уязвимым и самозабвенным, когда ты полностью одет. Ты не понимаешь, насколько всё это особенное, — произношу я громогласно, понимая, как печально, что он лишает себя этого своим выбором. — А я понимаю. И это именно то, чего я хочу. Почему всё всегда должно вращаться вокруг того, чего хочешь ты? Как насчет меня? Разве я не заслуживаю чувствовать то, что чувствую, и не сдерживаться из-за каких-то предполагаемых правил?

Он только смотрит на меня и молчит, его тело напряжено, и я чувствую, как он ускользает. Слеза тихо скатывается по моей щеке, дыхание вырывается тяжелыми белыми клубами, после моей словесной тирады. Я не чувствую себя лучше, потому что ничего не закончилось. Стена, за которой он прятался так долго — из-за которой начал медленно выглядывать — внезапно укрепилась сталью.

Смотрю на него, мужчину, которого люблю, грудь, как в тисках, сердце сжимается от боли. Это то, чего я боялась. Из-за чего, и против чего боролись мои разум и сердце. И все же я здесь, напуганная и израненная, но все еще сражаюсь за него, потому что Тиган права. Он просто настолько хорош. Его слова проносятся у меня в голове.

Ты обожгла меня, Райли.

Ты. Это. Пугает меня до смерти, Райли.

Кажется, я не могу насытиться тобой.

Делаю шаг вперед, желая прикоснуться к нему. Жаждая какого-либо контакта с ним, нуждаясь напомнить ему о той искре между нами, возникающей, когда мы касаемся друг друга, и попытаться помешать ему проскользнуть сквозь мои пальцы. Словно попытаться поймать ветер. Протягиваю свои дрожащие руки, его глаза следят за их движением, и кладу их ему на грудь. Чувствую, как в ответ он застывает — пощечина моей попытке соединиться с ним, которая толкает меня через край.

Мои глаза взмывают вверх, и я вижу, что он знает, как сильно обидел меня этим небольшим отвержением — невербальное отторжение, которое говорит о многом. Он инстинктивно поднимает руки, чтобы обнять меня, попытаться успокоить, а я не могу этого допустить. Не могу позволить ему затащить меня в единственное место, где мне хочется сейчас оказаться больше, чем где-либо еще, потому что, между нами, ничего не изменилось. И я знаю, что если окунусь в его объятия, то снова буду поддаваться всему, чтобы не потерять то, чего боюсь потерять больше всего на свете — его. Но я заслуживаю того, что он не может — нет, не хочет — дать мне.

Толкаю его в грудь, но его руки крепче сжимают мои плечи. Он пытается притянуть меня к себе, но я сопротивляюсь. Когда он никак не реагирует… я теряю над собой контроль.

— Борись, черт побери! Борись, Колтон! — кричу я на него, источая отчаяние, мой голос дрожит, угрожая разразиться слезами. — За себя. За нас. За меня, — умоляю я. — Не отдаляйся от меня. Ты не можешь уйти даже не задумываясь. — Все еще пытаюсь сопротивляться его хватке, но плотина прорывается и слезы льются ручьем. — Я имею значение, Колтон. Я заслуживаю большего, также, как и ты. То, что у нас есть, имеет значение!