— Тебе не страшно с ней жить?— хохмит.

— Не смешно. Подорвался! Адрес отделения по дороге скину.

— Ладно-ладно. Жду.

Пока ехал до Москвы Стас скинул адрес участка, в который увезли Алису и Антипову.

Блядь! Вот что тебе дома не сиделось? Поцеловаться со мной, когда никто не видит — траур у неё. А сломать кому-то шнобель пьяной в баре — траура нет. Если это ещё и просочится куда-нибудь, то вообще — туши свет, кидай гранату. Пресса её порвёт на сувениры.

— Куда ты прёшь!— увиливаю в сторону от какого-то придурка, который по встречке летит прямо на меня.

Сердце опустилось до уровня седалища.

На въезде в Москву забиваю адрес в навигатор. Центр.

Нарушая все правила, гоню в отделение.

Бросаю тачку у порога, под охреневшие взгляды курящих дежурных.

Из машины рядом выводят пьяного и вонючего бомжа.

Фу, бля! Ну и вонь. Он обделался что ли? Пропускаю вперёд.

Стас сидит в коридоре возле дежурной части. На нас косятся.

— Где они?— накидываюсь сразу с вопросами.

— На допросе у следователя. Меня не пускают.

— Сейчас Родион приедет, всё устроит. Как ты там оказался?

— Так Алиса позвонила, попросила домой отвезти. Сказала — пристают. Я и помчался. Когда приехал, там уже скорая и полиция.

Почему не мне позвонила? Стасу.

А сам не понимаешь?..

— Сильно она его?

— Нормально. Морда вся в крови.

Хватаюсь за лоб и провожу рукой. Морщусь, задел место, по которому она меня огрела вечером. Там синяк.

Тебе мало было меня? Ещё на кого-то прыгнула.

Входит Родион, тыкает под нос дежурному какой-то бумажкой и прямиком к следокам.

— Тут ждите,— показывает нам на стулья, а сам вламывается в кабинет.

Не знаю, что он там говорит, но через пять минут, оттуда выходит Лилька.

— Тебя отпустили?— поднимаю на неё глаза.

— Да. Я же не била,— косится на Воронина.

— Это Стас,— представляю его.

Кивают друг другу. Антипова смущённо прячет глаза.

С каких пор ты из себя скромницу изображаешь? Я твой сучий характер отлично знаю.

— Что Алиса?

— Статья 112, до трёх лет...

— Что?— подрываюсь и в кабинет.

Вопросов кто я такой никто не задаёт. Узнали.

— Ник, я же попросил,— возмущается Родион.

— Да пошёл ты, Родя!— в сердцах.— Ей что три года светит?— смотрю на сидящую в углу Алису.

Взлохмаченная, рубашка расстёгнута на половину пуговиц и сползла с плеча, обнажая его. Подхожу и рывком возвращаю на место, прикрывая.

Зыркает на меня с презрением.

Ты тут следока решила, что ли соблазнить, психическая?!

— Можно как-то полюбовно договориться?— отворачиваюсь от неё и смотрю на молодого следователя.

С такими всегда проще, они ещё деньгами не испорчены.

— С пострадавшим договаривайтесь,— бросает косой взгляд с улыбкой на Грозную.

Да я тебе сейчас сам нос сломаю! И мы на одну скамью подсудимых сядем с этой чокнутой.

Становлюсь так, чтобы он её не видел, сложив руки на груди.

Парень дёргается, выпрямляется и недовольно поджимает губы.

— Слушайте, мне тоже это не в кайф,— начинает.— Позволил себе распустить руки, получил, так оставайся мужиком до конца, а не беги в полицию звонить. Но девушка немного перегнула...

— У неё муж недавно умер. Сами понимаете... На нервах...— любезно улыбается Родион.

— Да, понимаю я... Но это я куда дену?— показывает заявление.

— А если я его куплю?— хитро подмигиваю следователю.

— Это сами знаете что...

Ой, да ладно! Я этих взяток за свою жизнь уже столько дал, можно бюджет страны закрыть.

— Договоритесь с потерпевшим, пусть заберёт заявление, и она,— кивает на Алису,— отделается штрафом. И за порчу имущества нужно будет заплатить.

— Чего?

— Стул и стол в баре сломаны.

— Так ты не только носом ограничилась,— посмотрел на притихшую Алису.

— Я думаю, гражданин Мухамедов,— посмотрел в бумаги.— Еще и за моральный ущерб возьмёт.

— Она доктор. Сама сломала — сама починит,— поострил Родя.

— Я психотерапевт,— подала голос.

— Вот и поможешь избитому тобой справиться с его уязвлённым самолюбием,— рычу на неё.— Забрать её можно?

— Вообще-то не положено. Но...— взял бумажку и вписал туда данные Алисы.— Это подписка о невыезде.

— Мы за городом живём,— взяла в руки ручку и бросила тревожный взгляд на парня.

— Адрес здесь запишите,— указал пальцем.

Алиса шустро всё написала.

— Идём,— подхватил её под локоть и потащил к двери.— До свидания!— вытолкал в коридор.

Родион остался ещё что-то обсудить со следователем.

Стас и Лиля подскочили со стульев.

— Домой её отвези,— тыкнул в Антипову.

— Хорошо,— как-то слишком бодро и с улыбочкой покосился на неё Воронин.

Ой, да хер с ними.

Мне ещё свою амазонку домой надо доставить. Скандал по дороге точно обеспечен. Это тут она тихая, но за порогом Алису точно прорвёт.

Но она упорно молчит по дороге домой. И звенящая тишина в машине раздражает. Попытка включить музыку, но она сразу вырубает и отворачивается к окну.

— Может, скажешь, какой чёрт тебя дёрнул поехать в этот бар? Давно приключений на жопу не находила?— нарушаю молчание.

— Представь себе,— бухтит под нос.

— Я так понимаю— с трауром покончено?

Без ответа. Недовольно скрещивает руки на груди.

Рубашка снова падает с плеча, обнажая. Видна немного грудь. А для меня это словно нокаут в голову.

Глубоко вдыхаю.

— Ты понимаешь, что это всё теперь наверняка просочится в прессу?— предупреждаю.

— Пусть...

Её равнодушие жутко выводит из себя.

Ещё рубашка эта чёртова!

Резко сворачиваю с дороги и торможу у обочины.

Рывком за плечо поворачиваю к себе. Она смотрит большими глазами с испугом.

— Пойми ты, дурёха, что твоя обычная жизнь закончилась, когда ты подписала контракт с каналом. Теперь ты должна тщательно взвешивать каждый свой шаг. Что ешь, пьёшь, куда ходишь, что делаешь. Чтобы не упасть в грязь лицом и не попасть под прицел журналистов. Потому что они один твой чих раздуют до размера пандемии.

— Скучно вы живёте в своём шоу-бизнесе,— цедит сквозь зубы, пристально вглядываясь в мои глаза.

— Потому что спокойствия хочется... И так на виду... А шаг влево, шаг вправо — линчуют. Эти твари способны сделать из тебя как большую звезду, так и угробить твою карьеру,— встряхиваю её.

— Хотел спокойствия — не лез бы в суперстар.

— К сожалению, ты не сразу это понимаешь. Молодым хотелось славы и бабок побольше.

— Прошёлся бы по дворам, их там много на лавочках сидит,— юморит.

Сжимаю переносицу.

За её дерзость хочется загнуть раком через колени и хорошенько поддать по заднице.

Взрослая же! Ну, что за детский сад?!

Только это всего лишь защитная реакция. И я это прекрасно понимаю. В стрессовых ситуациях женщины иногда включают девочек.

Не хочу, чтобы её обижали. Закрыть, спрятать — вот, что хочу. Потому что люблю до невыносимости.

Руками поглаживаю её по плечам. Рубашка спускается ещё ниже и обнажает одну грудь. Закусываю губу до боли в попытке себя остановить. Не выходит.

Пальцы скользят по приятной бархатистой коже до соска.

Алиса пытается прикрыться, но останавливаю, перехватив руку.

— Не повторяй чужих ошибок, Ник...

Сжимаю одновременно и кулак, и челюсти.

— Мне бы свою не повторить...

— Нет, Илья, это не сюда,— указываю на ошибку сына в конструкторе.

— Сюда!— нервничает и упорно пытается запихнуть в узкий паз. Даже язык вывалил от усердия.

Мы это конструктор уже час собираем, потому что он — САМ. Кого-то ты мне сильно напоминаешь. Даже двух... Мы с Алиской оба — упёртые бараны. Я так точно привык прошибать лбом стены, которые не хотят поддаваться.