Опускаюсь на стриженую траву и смотрю на воду. Она медленно покачивается от легкого ветерка. Хочется снять одежду и нырнуть туда, но не думаю, что здесь купаются.
— Мам, я кусать хочу,— набрасывается на мою шею Илья.
Поворачиваюсь в поисках Ника, но он уже идёт к нам с пледом и корзиной.
— Ты видела, как я лассекал на велосипеде?— садится мне на колени сын.
— Видела. Молодец!— поправила ему чёлку.
— А Ник сказал, сто я молоток,— довольно улыбается, ныряя в корзину с едой и вытаскивая оттуда бутерброд.
— Меня в его возрасте покормить было сложно,— наблюдает за жующим сыном Гас.
— С аппетитом у него проблем нет. Ест всё, что не приколочено.
Ник сдавленно усмехается.
— Это у него в тебя,— замечает.
— Наверное… Ну, хоть что-то от меня досталось... Не подходи к воде!— одергиваю, направляющегося к пруду Илью.
Он отлично знает слово " нельзя" и никогда не повторяет того, что запретили.
— Всё время забываю спросить. Когда у него день рождения?— не отрывает от ребёнка глаза Ник.
— Не поверишь,— посмеиваюсь.
— Почему?
— Двадцать восьмого августа...
— Да ладно... Мы родились в один день?! То есть... Ты ещё в Тайланде?
— Нет. Он родился восьмимесячным. Маленьким и слабеньким. У него порок сердца, Ник...
— Это опасно?— тревога в голосе.
— Пока нет. Но он может проявить себя в подростковом возрасте, когда его организм начнёт интенсивно расти. А судя по твоей комплекции... — скользнула глазами по нему. Растянулся тут красиво на травке!— Он может вырасти большим...
— Алис... Уходи от Грозного,— неожиданно берет за руку.
Началось!
— Нет!— твердо.
— У нас сын...
— Только отцом он не тебя считает...
— Я буду тебя на руках носить. Ты же знаешь...
— А через годик скажешь, что у тебя межпозвоночная грыжа. И всё... Ходи дальше на своих двоих?
Он откидывается на спину и смеётся.
Подбегает Илья и прыгает на него сверху, как боец реслинга. Начинается возня и слышен звонкий смех сына.
Им весело. А у меня тяжелое и давящее чувство где-то в области желудка. Словно что-то должно случиться. Оно не отпускает...
Глава 53
Сижу на гриме, когда входит понурый Женя.
— Не продолжайте дальше. Съёмок сегодня не будет. И возможно всю неделю тоже. А может и больше...
— В смысле?— прокручиваюсь к нему в кресле.
— Что случилось, Евгений Петрович?— замирает гримёрша.
— Новости не читаете?— смотрит на нас, как на идиотов.
Оба отрицательно машем головой. Я вообще новостями не интересуюсь. Если что-то случается катастрофическое, то говорит Аврора, чтобы соболезнования в соцсетях на странице написать.
— На подлёте к городу самолёт упал... Из Германии летел...
Девушка взвизгнула.
— У Алисы муж сегодня должен прилететь,— закрывает рукой рот.
Сплюнь, дура!
— Да. Она в аэропорт понеслась выяснять всё.
Блядь!
Срываю накидку и закидываю в угол. Бегом на стоянку. Падаю на заднее сиденье в машине.
— В Шереметьево!— водителю.
Пока едем, я ищу новости в интернете.
Пипец! Самолёт от взрыва развалился в воздухе. Пожар... Ещё тушат... Видео одно ужаснее другого.
В глазах темнеет и щемит сердце. Вдыхаю глубоко...
Ей сейчас хуже... Ей страшно...
Дорога кажется бесконечной.
— Быстрее можешь?— срываюсь.
— Я и так нарушаю, Никита Сергеевич,— теряется Стас.
— Просто быстрее...
В аэропорту не обращаю внимания на людей, которые смотрят на меня во все глаза, ищу Алису.
— Где родные пострадавших?— подбегаю к стойке информации, отодвигая очередь.
— Там,— сдавленным голосом с сочувствуем, сказала девушка, кивнув в сторону зала за дверью.
В зале уже несколько десятков людей сидят в нервном ожидании хоть каких-нибудь новостей.
Зарёванная Алиса стоит у окна и смотрит немигающим взглядом куда-то вдаль.
Сердце готово разорваться на части от её боли. Но я и малой части не чувствую того, что она сейчас.
— Алиса...
Она поворачивается ко мне и кидается в объятья. Рыданья прорываются.
Глажу по голове, но прекрасно знаю, что этим не успокоишь.
Из шёпота людей понимаю, что им ничего так вразумительного и не сказали про катастрофу.
Суки, манежат людей.
Только я сомневаюсь, что там были шансы выжить у кого-нибудь. Но я не могу её этим добивать.
— Всё будет хорошо. Может, его не было в этом самолёте...
— Был...— Всхлипывает.— Мы разговаривали перед посадкой... Ник, его больше нет... Нет...
Мои глаза тоже начинает щипать от слёз. Не скажу, что мы с Грозным были друзья, скорее наоборот. Но его смерти я не желал.
— Хочешь, я всё узнаю?
Алиса кивает головой, не отрывая головы от моей груди.
— Не уходи никуда,— отпускаю её.
Я знаю, где находится руководство, поэтому прямиком иду туда. Мне преграждает путь в кабинет какая-то девушка, хватая за руку.
— Руки убрала!— рычу на неё.
— Там нет никого... Главный выехал на место...— с испугом отпускает меня.
Со мной сейчас лучше не шутить.
— Вместо него кто?
— Зам...
— Где он?— закипаю.
— Подождите...
Исчезает.
Через пару минут появляется она и какой-то мужик в костюме.
— Здравствуйте!— старается быть вежливым.— Господин Гас...
— Выжившие есть?— смотрю на него, готовый порвать взглядом. Не до манер как-то сейчас.
— Трудно говорить...
— Это ты родственникам вселяй надежду. Мне не надо! Мне правда нужна.
— А вы как думаете? Самолёт взорвался и загорелся в воздухе. При ударе о землю развалился на части... Там до сих пор работают пожарные и служба спасения.
— Ваш косяк?
— Самолёт прошёл перед вылетом все проверки. Остальные детали мы вам рассказать не можем. Точная информация будет после расшифровки черного ящика. Извините...
Развернулся и ушёл. А я пытаюсь успокоить разбушевавшегося внутри зверя, готового всё ломать и крушить.
Чтобы реально ничего здесь не разнести к херам выхожу из кабинета.
— Соболезную…— слышу тихий голос в спину.
Поворачиваюсь к девушке.
Понимающе киваю.
Я не смогу это Алисе сказать. Просто не могу... Я даже не представляю, как ей рассказать, что никто не выжил...
Поэтому когда она смотрит на меня молча, с искоркой надежды в глаз, я кручу головой.
Вскрикивает и начинает оседать на пол.
Грозную подхватывает под руки стоящий рядом мужчина.
— Врача вызовите!— кто-то кричит в толпе.
Людей стало больше.
Подхватываю её и выношу из душного помещения. Там уже кондиционер не спасает от духоты и спёртости воздуха.
— Давайте в медпункт,— ведёт меня за собой какой-то рабочий аэропорта по коридорам.
Врываюсь в кабинет без стука, открыв дверь плечом.
— Нашатырь дайте,— укладываю Алиску на кушетку.
Лицо бледное, без капли крови. Губы посинели. Её словно саму в этот момент убили.
А я не верил, что она его любит...
— Отойдите,— просит меня врач.— Окно откройте.
Я выполняю просьбу. Возвращаюсь...
Мужчина водит ваткой с нашатырным спиртом у носа Алисы. Ноль реакции.
— Глубоко ушла...
— То есть?— не отдупляю его слова.
— Не волнуйтесь. Пусть немного полежит, кровообращение головы восстановится, и мы её выведем из обморока. Кто-то из родных там был?
— Да... Муж...
— Соболезную... Сегодня она первая, а сколько ещё таких будет...
— Готовьте, доктор, ведро нашатыря...
* * *
Забрал её из этого ада, где все воют от потери и строят версии одна страшнее другой. Силой усадил в машину.
— Как всё будет известно, нам позвонят,— пытаюсь унять её попытки сбежать.
Смотрит и ничего не говорит. Но в глазах столько боли...
