— Работа для вас, конечно, найдется, — задумчиво сказал секретарь, еще раз просматривая документы Мегудина. — Но тут ведь сказано, что работать вам еще нельзя, надо отдохнуть и подлечиться.
— Да я уже належался в госпитале. А чего не долечил — долечит работа. Это для меня лучшее лекарство.
— Люди нам, конечно, нужны позарез, но пока не придете в себя, ничего не имею права предложить вам… — Роман Вячеславович сказал это скорее по обязанности, чем по убеждению.
Мегудин почувствовал, что собеседник чуточку кривит душой. Поэтому, не обращая внимания на последнюю фразу секретаря, твердо спросил:
— А какую работу вы могли бы мне предложить?
— А чем бы вы хотели заняться? — поинтересовался секретарь.
Поняв, что секретарь сдается, Мегудин сказал:
— Я никакой работой не брезгую. Но, если возможно, хотелось бы по моей профессии — там, наверное, я принесу больше пользы.
— Постараюсь удовлетворить вашу просьбу… В ваших документах сказано, что вы были директором МТС… Курманской МТС… Где это?
— В северной части степного Крыма.
— Не ваша ли МТС была показана на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке?
— Она самая.
— Так вот откуда мне ваша фамилия запомнилась! — хлопнул себя полбу Роман Вячеславович и улыбнулся. — Значит, там я вас и видел… Тогда я был завсельхозотделом райкома партии, а до этого ряд лет работал начальником политотдела МТС и поэтому с особым интересом изучал ваш передовой опыт. Много раз был в вашем павильоне, читал брошюру о Курманской МТС. Даже помню, что брошюра была в желтенькой обложке и автор ее, кажется, Калмыков…
— Колпаков, — поправил Мегудин.
— Да, да, Колпаков. Тогда много писали о вашей образцовой МТС, и даже в центральной прессе. Мы у себя в районе тоже старались применить ваш передовой опыт… В газетах сообщали, что ваша МТС была награждена золотой медалью первой степени.
— Накануне войны она была награждена и второй медалью, — с гордостью сообщил Мегудин, радуясь, что случай свел со знающим его человеком.
— Помню, — увлеченно продолжал секретарь, — ваша МТС была показана на выставке в натуре: контора, трактора и трактористы, мастерские и механики. Директор принимал посетителей в кабинете, ваши люди рассказывали и наглядно показывали, как работают…
— Да, конечно, не так легко было всего этого добиться. Много-много труда тогда было вложено. Но теперь что говорить, ведь МТС почти вся погибла… Мы пытались вывезти технику через Керченский пролив, все другие пути были уже отрезаны. На последнем тракторе я выехал в Севастополь. Удалось ли им благополучно пробраться через пролив — мне неизвестно, но вряд ли… А то, что было на выставке, наверно, уцелело. У вас тут, я думаю, тоже есть МТС? — вдруг спросил Мегудин.
Секретарь недовольно поморщился:
— Плохие дела у нас в МТС, очень плохие. Можно считать, что вовсе ее нет. — И уж совсем огорченно добавил: — Почти все трактора вышли из строя. Еще до войны часть их списали как негодные к эксплуатации. Хоть бы и остальные списали, но они за МТС числятся, а пахать все равно придется на волах да коровах, а то и самим впрягаться…
Мегудин сидел молча и сочувственно кивал головой.
Секретарь раздражался все больше и больше, встал из-за стола и нервно заходил по кабинету.
— Ведь только за последние годы сменилось пять директоров! Пять! — повысил голос Роман Вячеславович. — А толку? Сейчас мы временно поставили одного механика — бывший танкист, тоже после госпиталя. Однако особой надежды нет — да и что можно сделать при такой разрухе!
— А в колхозах как дела? — спросил Мегудин.
Роман Вячеславович резко махнул рукой, сел опять за стол.
— И там не лучше. Работать некому — одни женщины, старики да дети. Что от них можно требовать? А ведь кормить страну надо… Фронту хлеб нужен, как и боеприпасы. Да и те, кто в тылу, тоже есть хотят, они тоже на фронт работают.
— Везде так, — грустно заметил Мегудин, — но что-то все-таки придумать надо…
— Голыми руками сейчас все равно ни черта не сделаешь! — взволнованно сказал Роман Вячеславович. — Вот если бы удалось наладить дела в МТС! А так трудно, очень трудно…
Секретарь тяжело вздохнул, помолчал и, сжав кулак, твердо произнес:
— На фронте, конечно, бывает еще труднее, а не сдаются, и мы не сдадимся, найдем выход из положения!
Мегудин внимательно слушал секретаря и, воспользовавшись короткой паузой, спросил:
— А почему трактора вышли из строя? Неужто нельзя было их отремонтировать? Или запчастей нет?
— То-то и оно. В свое время головотяпы об этом не подумали. Тогдашний директор МТС Тяпкин наворотил такого, что до сих пор самые умные головы выправить не могут. Этот горлопан только и делал, что орал повсюду: «Наша МТС должна стать образцовой! Она должна быть оснащена новейшей первоклассной техникой!» А поэтому, мол, надо освободиться от барахла, списать рухлядь и получить новейшие трактора и машины. Для осуществления своего плана этот Тяпкин делал все, чтобы комиссия, которая должна была приехать по его требованию, списала старые трактора и машины. Но тут грянула война, комиссия не приехала, старую технику не списали, новую не дали, и мы остались на бобах…
Сочувственно покачав головой, Мегудин спросил:
— А какие трактора в МТС? Какой марки?
— В основном «ХТЗ» и немного «ЧТЗ».
— И к «ЧТЗ» нет запчастей?
— Нет, все, что были, использованы.
— Без запчастей трудно… Правда, кое-что можно сделать самим, но это сложно. А квалифицированные механики есть?
— Есть один, да и тот немощный старик.
— А механизаторы?
— Нет. Всех забрал фронт… А пахать и сеять надо.
— Да, да, пахать и сеять обязательно надо!
Роман Вячеславович вынул кисет с махоркой, набил трубку и, разжигая ее, спросил:
— Курите?
— Давно не курил, отвык.
— Я тоже после ранения бросил курить, но снова потянуло. Как-никак, когда закуришь, хоть немного отвлечешься от забот… Может, и вы закурите?
— Давайте попробую за компанию.
Роман Вячеславович подал Мегудину кисет с табаком:
— Папирос у меня, к сожалению, нет. Солдатскую цигарку приходилось курить?
— Приходилось. Дело нехитрое.
Мегудин оторвал кусок газеты, свернул по всем правилам цигарку и закурил. Затягиваясь и пуская дым, собеседники глядели друг на друга и думали об одном и том же.
— Мозги начинают сохнуть, когда думаешь, как лучше организовать весенний сев, — после короткого молчания заговорил Роман Вячеславович.
— А с лошадьми как в колхозах? — спросил Мегудин.
— Почти все фронт забрал… Осталось очень мало, на них много не напашешь, да и с кормами у нас плохо.
— Значит, если учесть всю тягловую силу — лошадей, коров, волов, — сколько примерно можно будет вспахать? — поинтересовался Мегудин.
— Трудно сказать, но все равно это нас не спасет. Если мы не сумеем вернуть в строй трактора, то будет очень худо.
Роман Вячеславович надеялся, что бывший директор прославленной МТС, с которым его так неожиданно свела судьба, подскажет что-то существенное, но тот молчал и только несколько раз повторил:
— Без запчастей трудно что-нибудь придумать. Но надо искать выход…
Мегудин, как никто, понимал глубокую озабоченность секретаря. Ему страстно хотелось помочь этому бледному, усталому человеку, который вызывал у него все большую и большую симпатию. Видимо, Мегудин тоже понравился Роману Вячеславовичу, тем более что в ходе разговора посетитель нет-нет да и одаривал ценным советом. Им казалось, что они давно знают друг друга, и в конце концов незаметно перешли на «ты».
Мегудин поднялся и хотел попрощаться с Романом Вячеславовичем, но тот задержал его:
— Ты один или с семьей?
— Пока один. Семью разыскиваю, не знаю, живы ли они…
— Во всем тебе поможем… И семью попробуем разыскать, а пока дадим направление в нашу гостиницу, она недалеко отсюда. Завтра пришлем врача, подлечим тебя, прикрепим к райкомовской столовой, обеспечим итээровским снабжением и, когда станешь на ноги, поговорим о работе… Я вижу, ты мужик башковитый, недаром такой МТС заправлял! Хлеборобские нужды знаешь, и советы твои дельные. Так что скорее приходи в себя, поправляйся и берись за дело. Я тебе постараюсь во всем помочь…
