— Мне кажется, что Руди скоро выпустят… — пытался утешить Фридриха Мегудин.

— Это классовая борьба, т-товарищ молодой Мегудин, — сказал Фридрих Зигфрид. — Когда выводят из строя трактор, тем самым срывают сев и наносят огромный ущерб. Это стоит больших денег, труда, но это все еще поправимо. А когда человека губят, этого уже не исправишь… К этому, молодой Мегудин, и стремился классовый враг… Нет меры его злобы против нас, он ничем не гнушается, чтобы ослабить нашу мощь…

— Ничего, разберутся, вот увидите, разберутся, — заверил Мегудин Фридриха.

— О, не так-то легко распознать, дорогой товарищ, этих негодяев. Они хорошо овладели искусством лжи, они знают, на кого свалить свои преступления и самим остаться чистыми…

— Поедемте-ка к следователю, — предложил Мегудин. — Я дал самую лучшую характеристику Руди. — Он вынул из письменного стола листок. — Вот его соцобязательство, которое он не успел закончить… Вот, посмотрите.

Зигфрид взял листок, пробежал глазами и, зачитав последние строчки вслух, сказал:

— Вы видите, к чему он стремился: его честь — это честь МТС.

Фридрих Зигфрид уехал домой вконец расстроенным. Через несколько дней он снова приехал в Курман и пытался узнать у следователя, как дела его сына, но никакого ответа не добился.

Проходили дни и недели. Фридрих часто навещал следователя, настойчиво добивался скорейшего разбора дела Руди, но пока результата не было.

К следователю уже вызывали Мецнера, Гонтова, Еремчука, Бойченко и еще нескольких человек из ремонтных мастерских. Каждый день Пауль был начеку, ждал, что вот-вот и его позовут. Ему казалось, что они сваливают вину на него, но он будет все отрицать, утверждать, что ничего не знает. Но его почему-то не вызывают, и это очень тревожило…

С большим нетерпением Пауль дождался выходного. После работы он решил отправиться к дяде, чтобы в воскресенье утром в кирке встретиться с Вальтером. Но до конца рабочего дня его вызвали на допрос.

Пауль вышел от следователя мокрым от пота и очень взбудораженным. На улице стояла кромешная тьма, и добираться к дяде было нелегко. Все же он решил не задерживаться здесь. Когда поздно ночью он вошел во двор, громко залаял Волчок. Пауль постучал в дверь.

— Кто там? — сонно спросил дядя Курт.

— Это я.

— Почему так поздно? — открывая, укорил он. — Проходи, проходи.

Пауль что-то пробурчал под нос. Из спальни вышла жена Курта, Марта.

— Ты, наверно, голоден? — спросила она.

Не дожидаясь ответа, Марта принесла крынку молока, творог и хлеб.

Пауль ел и рассказывал:

— Уже несколько дней подряд, как во сне я вижу отца с матерью: мать доит коров, кормит кур, а отец собирается выехать в поле и ждет меня, чтобы я помог ему собрать сено, которое он накосил.

— Может быть, наши молитвы дошли до бога и они в самом деле вернутся домой, — сказал Курт.

— Поэтому я к вам и пришел, чтобы завтра утром пойти в кирку и еще раз помолиться… чтобы с божьей помощью они вернулись.

Пауль с дядей старались прийти в кирку пораньше, занять хорошие места, но там было уже много народу, и протолкнуться поближе к пастору они не смогли. Издали Пауль увидел Вальтера, который усердно молился. После службы Пауль с Вальтером вышли из кирки и повернули в ближайший переулок. Остановившись возле какого-то палисадника, Пауль, оглядываясь вокруг, начал рассказывать:

— Вчера меня вызвал следователь и просил сообщить, что я знаю…

— Ну ты сказал ему то же самое, что говорил своему начальнику?

— Да.

— Это хорошо. Они тебя будут проверять. Главное — не путай, говори одно и то же.

— Мне кажется, что они все-таки меня подозревают… — тревожился Пауль.

— Брось! Он все время будет нагонять на тебя страх… А ты не сдавайся — ничего не знаешь, и все… Тогда отстанут от тебя. А если что, немедленно дай мне знать… Не беспокойся, я подготовлю свидетелей, которые подтвердят все, что нужно. Через неделю придешь, я расскажу тебе, что делается и что нужно сделать…

Пауль еще что-то хотел сказать, но Вальтер быстро попрощался, и они разошлись в разные стороны.

Хлеба на полях только начали созревать, когда из Москвы пришла телеграмма, что Курманская МТС утверждена быть представленной на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке. Эту радостную весть передавали из уст в уста, только об этом и говорили. Высказывали предположения, как все будет: кто говорил, что поведут технику — трактора, комбайны и весь инвентарь, другие считали, что нужно показать макеты, а павильон можно построить таким, как их МТС. Но все сходилось в одном: люди должны обязательно поехать.

— Всех туда не возьмут, — сказал Мецнер.

— Будут поочередно меняться… — высказал свои предположения Гонтов.

Всякие толки и кривотолки сразу же прекратились, как только появились представители выставочного комитета — специалисты для отбора экспонатов и художники для создания макетов, эскизов, монтажей и картин.

Ранее приехавший Колпаков успел написать брошюру о Курманской МТС, убедительно рассказал, как эта машинно-тракторная станция из отсталой превратилась в передовую с хорошей первоклассной сельскохозяйственной техникой, с прекрасными мастерскими, квалифицированными специалистами, которые самозабвенно трудятся, крепят экономическую мощь колхозов.

…Осматривая хлеба на полях Ратендорфского колхоза, которые уже начали созревать, Илья решил заехать к Лизе и предупредить ее, что уже приехали представители выставочного комитета и он будет очень занят с ними, поэтому не сумеет поехать с ней в город.

Лиза с нетерпением ожидала его и уже начала волноваться. Как только он подъехал к ее двору, она выбежала навстречу.

— Почему так задержался? — спросила она.

— Никак не мог раньше вырваться.

— Поедешь в Москву?

— Поеду.

— Очень хорошо. — Лиза ждала, чтобы Илья пригласил ее поехать с ним, но он почему-то молчал. — Ну, идем, Илюша, в дом, — она взяла его под руку и потянула за собой.

— Не могу, Лиза, никак не могу, — остановил ее Илья. — И минуты не могу задержаться, ведь люди из Москвы приехали, они ждут меня… Просто задыхаюсь — столько дел. Уже больше недели не могу на несколько минут вырваться к родителям. Давай вместе поедем к ним, по дороге обо всем договоримся.

— Поздно, как-нибудь в другой раз съездим, — попыталась отказаться Лиза. — Лучше побудь со мной хоть полчасика.

— Я обещал заехать, меня ждут… Поедем?! Ненадолго поедем, — упрашивал Илья Лизу. — Я должен быстро вернуться. Нам предстоит большой и серьезный экзамен. Раньше нашу работу оценивали колхозы района, ну кто еще? А теперь вся страна увидит, как мы работали, и, если хочешь, не только наша страна… К такому экзамену надо серьезно готовиться, да еще как готовиться!

На минутку Мегудин забыл, что спешит, но тут же спохватился, потянул Лизу за руку:

— Ну, садись, и поедем!

Он открыл дверцу машины и усадил ее.

Зельда ждала сына, но не была уверена, что он приедет. А сегодня своим материнским сердцем почуяла, что он должен появиться, и часто выбегала на улицу, вглядывалась в даль. Издали увидев его машину, побежала в дом сообщить эту радостную весть.

— Илюша едет! Илюша едет! — воскликнула она. — Беги, доченька, и скажи папе, что у нас гость! — попросила она младшую, Генечку.

Едва Илья вышел из машины, как Зельда бросилась ему на шею.

— Я все глаза проглядела, ожидая тебя, — пожаловалась она, а увидев Лизу, воскликнула: — Кого я вижу! Гляди-ка, кто приехал! Пойдемте, мои дорогие, в дом!

Когда они вошли в дом, Зельда начала угощать своих гостей.

— Мама, ты не суетись, пожалуйста, — сказал Илья, — мы пока не голодны. Нам бы хотелось сперва пройтись, может быть, отца встретим, заодно посмотрим, что тут делается в колхозе.

— Сынок, дорогой мой, прошу тебя, посиди немного со мной, — попросила она.

— Мы немного пройдемся, хочу кое-что посмотреть.