— Хорошо, что меня задержали, а то бы меня и сегодня не застала… Сколько раз я собирался заехать к тебе и никак не мог выбраться, — начал он оправдываться. — Я очень хотел тебя видеть.
— Поедем сейчас ко мне, — предложила Лиза.
— Сейчас? Нет, сейчас я не могу…
— Когда ты бросишь кнут и перестанешь сам себя погонять?
— Сейчас ведь сев…
— Потом будет жатва, молотьба, пахота и опять сев…
Мегудин улыбнулся:
— Это так. Работа всегда найдется. После сева постараюсь найти время встретиться.
— Ну, расскажи, что все-таки у вас произошло? — допытывалась Лиза.
— Знаешь что, — неожиданно осенила его мысль, — садись ко мне в машину, и мы поедем в тракторные бригады… Потом ненадолго заедем к моим родителям и к тебе.
— Хорошо, очень хорошо, — согласилась Лиза.
Он взял Лизу под руку, подвел к машине и пригласил ее сесть.
— Куда поедем? — спросил шофер.
— В третью бригаду, в четвертую, а затем в Новые Всходы и Ратендорф, — ответил Мегудин.
Далеко где-то в вечернем тумане показались темные свежевспаханные массивы земли. Грохот моторов всколыхнул степную тишину.
— Смотри, это пашут наши трактора, — сказал Мегудин.
— А те три поврежденных трактора тоже работают?
— Да, работают. Мы быстро заменили моторы.
— Не узнали, кто такую подлость сделал?
— Пока нет. Дело расследуется. А у тебя что слышно?
— У меня тоже немало хлопот, дома все расскажу, — ответила Лиза.
Их нагнала машина скорой технической помощи. Из машины выскочил Руди.
— Куда ты едешь? — спросил Мегудин.
— Я поочередно объезжаю все бригады. Пока везде все в порядке, — сообщил Руди.
— Очень хорошо. Где ты сегодня будешь вечером?
— Я вам нужен?
— Да, — коротко ответил Мегудин. — Я должен с тобой поговорить.
2
Курманская МТС закончила сев на два дня раньше запланированного срока. Специально выделенная комиссия, куда вошел и представитель выставочного комитета, проверила качество обработки полей и дала им высокую оценку. В местных и даже центральных газетах появились сообщения и статьи о больших успехах Курманской МТС.
Настроение у всех было приподнятое. Поодиночке и колоннами возвращались трактора в парк. Снова на тихом и пустом дворе загрохотали их моторы. Мастерские тщательно убрали. Все площади и дорожки были посыпаны песком. Всюду стало чисто и опрятно.
На одной из площадей выстроились в два ряда трактора, собрались бригадиры, трактористы, прицепщики, механики, слесари, токари и кузнецы. Было объявлено, что, как только все съедутся, состоится собрание.
Точно к этому времени прибыл Мегудин. Ему сегодня предстояло подвести итоги работы, проделанной во время сева, и обсудить план на дальнейшее.
— Мы успешно закончили сев, и хотя всходов еще нет, но мы уже должны готовиться к уборке урожая. Техника наша должна быть исправна, как оружие у бойца. Это мы требуем и будем требовать самым решительным образом. Уборку надо организовать так, чтобы не было никаких потерь.
Мегудин по-деловому, без лишних слов оценил работу бригадиров, трактористов и каждого рабочего во время сева.
— Мы не должны забывать того, — в заключение сказал он, — что у нас случилось в первый день сева. Еще не установлено, чья мерзкая рука вывела из строя три трактора. Дело расследуется. Надо глядеть и глядеть… То, что не заметит один человек, заметят десятки глаз. Если все будем начеку, таких позорных явлений больше не будет.
После собрания все разошлись по местам и приступили к работе.
На следующий день утром, когда Мегудин, как обычно, прошелся по мастерским, он заметил станок, на котором никто не работал. Когда он подошел ближе, увидел, что инструменты у станка были аккуратно сложены. На станке лежал листок бумаги, на котором крупными буквами было написано:
«Соцобязательство механика Рудольфа Зигфрида
Я обязуюсь перевыполнить норму в два раза и работать так, чтобы наша МТС удостоилась чести демонстрировать свои достижения на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке».
— А где Руди? — спросил Мегудин Еремчука.
— Он почему-то сегодня не вышел на работу. Я послал в общежитие выяснить, не заболел ли он, оказывается, что он там даже не ночевал.
Мегудин постоял еще немного, взял листок с соцобязательством и ушел в контору.
3
Фридрих Зигфрид еще в бытность председателем Ново-Берлинского сельсовета приметил Илью и не переставал восхищаться трудолюбием и незаурядными организаторскими способностями этого парня.
Когда молодой Мегудин, как его обычно называл Зигфрид, стал бригадиром и делал свои первые самостоятельные шаги, председатель сельсовета приехал в коллектив «Красный извозчик» и заявил:
— Мои друзья, реб Фридрих приехал к вам проститься.
— Разве вы уезжаете? — со всех сторон раздались голоса.
— Партия направляет меня туда, где я нужнее. А здесь обойдутся и без меня, — ответил Фридрих Зигфрид.
Он тепло простился со всеми, а Илью Мегудина крепко расцеловал и сказал:
— Я верю, что ты добьешься больших успехов на этой степной земле и все вы будете жить в богатстве и уважении, как когда-то предсказывал Карл Маркс в своих мудрых книгах.
Прошли годы. Фридрих Зигфрид работал в соседнем районе в одном из отделов райисполкома. И, как всегда, когда в газете появлялись сообщения об Илье Мегудине и его колхозе, он радостно говорил Руди:
— Вот с кого надо брать пример, сын мой, посмотри, чего добился этот простой бедный мальчик, который приехал в наши степные края, и что творят его умелые руки.
Когда Руди закончил ФЗУ, отец, узнав, что Мегудин стал директором Курманской МТС, поехал с ним туда.
— Прими, пожалуйста, моего сына к себе, — сказал он Мегудину, — и сделай из него настоящего человека. Рос он без матери, не всегда я мог уделять ему должное внимание. Парень он хороший, способный, недавно закончил школу фабрично-заводского ученичества, прикрепи его к хорошему мастеру. Я думаю, что только у вас Руди станет квалифицированным рабочим.
Мегудин охотно принял сына Фридриха Зигфрида в МТС, просил Еремчука присмотреть за ним и подучить парня. Руди работал прилежно, изо всех сил старался выполнять все, что от него требовали. За короткое время он стал хорошим механиком. Мегудин и отец Руди были весьма довольны его успехами.
Фридриха Зигфрида всегда радовали добрые вести о достижениях Курманской МТС, о чем нередко рассказывалось на страницах областной газеты. С нетерпением он ждал, когда наступит очередное воскресенье и сын приедет домой. И вот воскресенье наступило, но Руди почему-то все еще нет.
— Что могло случиться? — забеспокоился Фридрих.
От волнения не находя себе места, он дождался утра и отправился в Курман. В мастерской МТС Фридрих увидел за станком сына совсем другого человека. Сердце его ёкнуло. Он хотел у кого-либо спросить, где Руди, но в открытую дверь увидел во дворе Мегудина.
Подойдя к нему, он, подняв кулак вверх, поздоровался:
— Рот фронт, геноссе! — И беспокойно спросил: — Где Руди?
— Руди? — переспросил Мегудин. — Сам не знаю… Он, наверное, скоро придет.
— Где он? — спросил Фридрих, еще более тревожась.
— Он придет… Думаю, что скоро… Его…
— Что случилось? Почему вы скрываете от меня?
— Зайдем ко мне в кабинет, — предложил Мегудин, не зная, как объяснить Фридриху, что произошло. — Я думаю, что это недоразумение… — сказал он в кабинете.
— Какое недоразумение?
— В первый день сева у нас были повреждены три трактора…
— И моего Руди обвиняют в этом?! — не своим голосом воскликнул Фридрих.
— Наверное, но во всем скоро разберутся…
— Моего Руди обвиняют в такой подлости?! Как можно подумать такое о моем сыне…
У расстроившегося Фридриха будто ком застрял в горле, от волнения заикаясь, он спросил:
— К-к-то, к-то мог ээ-то выдумать? Если бы о-он т-такое мог с-сделать, я-я бы с-сам…
