Ссориться не выгодно было никому, как никому не хотелось внезапно обнаружить на заднем дворе вражескую армию. Маги к пожеланиям граждан прислушались. Подняли цены за проводку — у них же убытки из-за ограничения числа клиентов — и с гордостью объявили нейтралитет к любым военным операциям. Придерживаются его до сих пор. Только это не мешает им проводить отряды наемников, если те платят золотом и в документах записываются мирными хлебопашцами.

Кто именно первым понял, что дерхи умеют находить путь домой, доподлинно не известно. Историки утверждают, что случилось это лет двести назад, когда пошла мода держать дерхов как питомцев. Не во всех домах приживались эти капризные животные, но те, кому посчастливилось стать их хозяева, не могли нарадоваться. Дерхи оказались отличными нянями, преданными охранниками и заботливыми компаньонами, однако излишняя самостоятельность в выборе хозяина делала их дорогим и непредсказуемым приобретением.

Молва утверждала, что в том знаковом путешествии перебравший маг — маги тоже люди — потерял метку выхода. Другие добавляли, что потерял он не только метку, но и голову, упав замертво на туманной тропе. После ковен обвинил в случившемся хозяина таверны, подлившего невесть что в кружку мага. Народная же молва списывала все на дурацкий спор, а также на смешанный «Выхлоп дракона» со «Слезой девственницы», после которого герой попытался неудачно магичить. Результат изменил историю. Потерявшийся и уже попрощавшийся с жизнью караван — труп мага тащили из упрямства, а вдруг оживет — вывел дерх. История не сохранила ни клички животного, ни кому оно принадлежало, зато количество принятого на грудь магом перечисляла охотно, добавляя, что вышли страдальцы аккурат к дому хозяина дерха.

Уже после выяснилось, что дерхи способны запоминать до тридцати точек выхода. Из просто забавных питомцев они превратились в ценность, стоимость которой на мировых рынках оценивалась порой не меньше, чем хорошо подготовленный отряд наемников.

Семья Гарванских, основатели первого питомника дерхов, приписывала своему предку подвиг вывода с тропы того каравана. В пользу данного утверждения говорило то, что именно род Гарванских мог похвастаться крупнейшим в мире питомником дерхов. Мог, но Гарванские остались в прошлом. Кому они перешли дорогу или отказали, история умалчивает, зато рассказывает о сожженной усадьбе, разгромленных домах, перебитых слугах, трупах главы семейства, его детей и внуков.

Личные дерхи Гарванских разбежались. Их пытались поймать. Кто-то даже преуспел — дерхи давно жили среди людей и не могли вернуться в дикую природу.

Питомник унаследовала основанная Гарванскими гильдия проводников. Их силами животных удалось сохранить и продолжить тренировки. Вот только ходили упорные слухи, что за последние двадцать лет после убийства семьи Гарванских лет в питомнике не родилось ни одного детеныша.

— Слышь? Ты там жива?

Дверь сарая скрипнула, впуская полуденный жар с улицы. Ночной дерх поднял голову, недовольно прищурил янтарные глаза. Анди задумалась было, с чего она решила, что дерх недоволен, но гость требовал внимания.

Дома она вела бы себя иначе. Усадила в самый прохладный угол. Налила свежей воды. Подала молока, лепешек. Здесь… Поднялась с сена, села, разглядывая мужчину.

Слуга господина был еще не стар, но уже и не молод. Низковат. Толстоват. Лысоват. А еще горячее дыхание песков выдавливало воду из тучного тела, отчего северянин постоянно потел.

Дети пустыни не потеют. Даже в самые жаркие дни. Путь песка велит относится к любой воде как к драгоценности. И потому все троглоды имеют стройные подтянутые тела, а их старики напоминают сухостой, а не поднявшееся тесто.

— Что смотришь?

Северянин не только потел, но еще и был груб.

— Учти, попробуешь что-нибудь сотворить, тебя накажут. Поняла?

На бальярском он говорил с едва заметным мягким акцентом, а еще нервничал точно вор, который первый раз решил стащить кошелек.

— Зови меня господин.

Анди удивилась. «Господин»? Да пусть ее поглотят пески, если она станет звать слугу господином. По законам Хайды, которые она успела понять, пока маялась на торговом месте, господин у раба один — тот, который его купил или получил в подарок. Еще может быть госпожа, если господин женат. Но два господина?

Хмыкнула презрительно. Отвернулась.

Северянин тут же разозлился, и мокрое пятно из подмышек поползло по ткани рубашки на грудь.

— Вот значит, как! — выплюнул зло, добавляя: — Продажная девка, а гонора точно у королевы. Но я тебя проучу. Посидишь голодной, поумнеешь.

Хлопнул дверью, унося с собой запах еды.

Анди с тоской вдохнула аромат мясной подливы, тушеных овощей и улеглась обратно. Сколько раз она корила себя за несдержанный нрав?! Вот и сейчас — чего стоило согласиться? И побои не помогли. Проклятый характер!

На кухне Жарк с раздражением шлепнул тарелку на стол. Вытер потное лицо полотенцем. С тоской вспомнил, что на родине сейчас конец лета. Лес изнемогал обильным урожаем грибов и ягод, в прохладных реках билась рыба, песок существовал лишь на берегах озер и рек, а не на мебели, в постели и в еде.

Недовольно смахнул пыль со стола. Прикрыл окно. Дыхание пустыни ощущалось везде. И ведь просил хозяина снять дом с окнами на залив. Там хоть по вечерам чувствовалась прохлада с воды. Нет, не стал селиться в богатом районе, где полно иностранцев. Решил поближе к местным быть. Еще и девчонка эта… Ох, чуется Жарку, что будут от нее проблемы и большие… Вот слиняет она с дерхами, бросив их в этой дыре.

Говорили ему, что Хайда — гиблое место. Что не стоит с хозяином сюда отправляться. Но подвело знание бальярского, доставшееся от бабушки, пусть светел будет ее путь, да преданность семье.

Хозяина он помнил еще детенком. Собственными руками вырезал господину меч из дерева. Учил ездить верхом. И свято верил, что тот без него пропадет, потому как добрый слишком. Вот и на девчонку потратил столько, что проще было ковену заплатить за место в караване. Только сделать подобное означало заявить, что у них трое дерхов без проводника и любой может претендовать на место их хозяина.

Лет пятьдесят назад в большинстве стран был принят закон, запрещавший удерживать дерхов против их воли. Говорили, что приняли его с подачи Гарванских, отстаивавших право питомцев служить людям по своему выбору.

Но как обычно бывает, закон работал не только на защиту. Если дерх терял хозяина, то по закону считался свободными. И на любого свободного дерха разворачивалась охота. Стать хозяином животного было голубой мечтой многих, потому как платили проводникам золотом и серебром.

Но троглодка! Еще и рабыня, вдобавок порченная. Хуже был только туманник. Пусть свидетелей эта тварь не оставляла в живых, но людская молва обладала отличным воображением, рисуя самое страшное, что лишь могла вообразить.

Тарелка поползла по столу.

— Ах ты ж, вымесок! — полотенце опустилось на голову лазурного дерха, который длинным хвостом подтягивал тарелку к себе.

Дерх пригнулся, однако тянуть не перестал.

— Отдай, — Жарк кинулся отбирать. Некоторое время они тянули каждый в свою сторону, но тут сбоку мелькнуло рыжее тело, вспрыгнуло на полку над очагом, отчего та отчаянно заскрипела.

— Стой! — закричал было Жарк, но было поздно. Дерх длинным когтем подцепил лежащий на полке мешок, вспорол ткань, махнул лапой, скидывая вниз — и кухня погрузилась в белое облако.

Жарклан закашлялся, замахал руками, разгоняя мучную пыль. Шагнул в сторону, наткнулся на твердое — в тесной кухне было не развернуться, — выругался, и ему вторило:

— Бамс, та-дамс, трак-та-ра-рак.

Вокруг что-то невидимое рушилось, падало, разбиваясь.

— Чтоб у вас хвосты отсохли, — с чувством вселенской обиды высказался Жарк.

Мучная пыль залезла в нос, в рот. Он прижал ладонь к лицу, зажимая. Не помогло. Стало лишь хуже.

— Апчхи! Чтоб у вас вся шерсть повылезла. Апчхи! Еще раз суньтесь, не посмотрю на вашу ценность — получите по хребту.