— Но он даже не знает, что я существую. Он не знает, где меня искать. Если я не свяжусь с ним сегодня, он снова исчезнет. Я никогда его не найду.

Ханна покопалась в сумке, достала визитку и отдала ее Джеду.

— Вот что я тебе предлагаю. Иди на церемонию перед тюрьмой. Посмотри, как твой отец вернул себе свободу. Это большое событие. Это, очевидно, важно и для тебя, после того, как ты проделал весь этот путь. Твое присутствие будет иметь огромное значение и для твоего отца. Но дай ему день или два. А потом свяжись с ним. Позвони мне, когда будешь готов. Я знаю, как работает система. Я помогу тебе найти его, куда бы он ни пошел.

— И что я буду делать эти день или два? Куда я пойду? В Уинсон? Но у меня нет денег, мне нечего есть, мне негде спать.

Ричер вытащил еще один бумажник из наволочки и взял из него деньги. Оказалось двести четыре доллара. Он передал их Джеду.

— Ханна права. Послушай ее. Ты на перепутье в жизни. Очень важно двигаться в правильном направлении.

Джед вытащил велосипед из багажника, сел на него и закрутил педали в сторону Уинсона. Ханна нажала на сцепление, а затем отпустила его, не коснувшись рычага переключения передач.

— Это плохо. Я беспокоюсь об этом парне, — сказала она.

— Ты права, — кивнул Ричер. — Он не умеет ездить на велосипеде. Мы должны были заставить его идти пешком.

— Я не имела в виду, насколько безопасно он доберется до Уинсона. А эту историю с освобождением Беговича. «Минерва» поддержит его первые шаги на свободе. Это возможность сделать большую рекламу, и Хикс позаботится о том, чтобы все прошло как по маслу. Последнее, что ему нужно, это статья в прессе о том, как Бегович покончил с собой или совершил новое преступление. Но Джед? Кто о нем позаботится? Если его мать действительно умерла, у мальчика никого нет. Я сталкивалась с такими случаями раньше. Я знаю, как это работает. Бедняга обречен.

Телефон предлагал продолжить маршрут, и Ханна повернула налево. Вскоре телефон предложил повернуть на юг и объехать центр города. По обе стороны дороги росли деревья, высокие и старые, но на протяжении нескольких сотен метров Ричер и Ханна не видели ни одного здания. А потом на их глазах появился огромный дом, выкрашенный в сверкающий белый цвет. Четыре массивных колонны поддерживали крыльцо и балкон, расположенный прямо посередине. Балконы также опоясывали дом по всей его длине сбоку, причем на двух уровнях. Дом был размером с отель и был окружен каменным забором с воротами из кованого железа. Они проехали газон овальной формы с фонтаном посередине и множеством цветов и кустарников вокруг него. Между фонтаном и ступенями, ведущими к входной двери, был припаркован автомобиль. БМВ седан. Большой и черный. Ричер узнал его. Он видел его вчера на стоянке перед тюрьмой.

Ричер и Ханна проехали чуть более километра, а затем повернули на запад. Ряды деревьев разошлись, и по обе стороны улицы стали появляться дома. Они становились все больше и больше и располагались все ближе друг к другу, и в какой-то момент телефон сообщил, что пункт назначения Ричера и Ханны находится в ста метрах слева. Это означало, что дом Дэнни Пила был последним на этой улице, так как вдалеке была видна другая улица, поменьше, которая шла на юг. Но была одна проблема. Последний участок на этой улице был пуст.

Ханна остановилась, и только потом они с Ричером заметили, что участок не совсем пустой. В его дальнем углу возвышался гараж с подъездной дорожкой для автомобилей, которая вела к боковой дороге. Также был почтовый ящик, расположенный на тонком металлическом столбе. Возможно, сначала она была красной, но с годами краска выцвела, а листовой металл стал розовым, как фламинго. Основная часть участка пустовала совсем недавно. Она представляла собой большую кучу пепла, черную, неровную — выше в одних местах, ниже в других. В центре возвышались обугленные остатки кирпичного камина.

Ричер вышел из фургона и мгновенно почувствовал запах дыма. Ханна присоединилась к нему на тротуаре. Она быстро моргнула, открыла рот, но ничего не сказала. Ричер предположил, что слова излишни. Через минуту из соседнего дома вышел мужчина. Немного за шестьдесят, высокий, худой, с седыми волосами, в клетчатой рубашке и джинсах, которые в любой момент готовы были соскользнуть с его талии.

— Доброе утро, — поздоровался он. — Вы не местные?

— Что здесь произошло? — спросил Ричер.

— Пожар.

В голове Ричера раздался голос его матери: «Задашь глупый вопрос — получишь глупый ответ».

— Правда? Когда? — спросил он.

— В субботу. Рано утром.

— Как начался пожар?

— Хозяин курил сигарету, так я слышал. Он проснулся, зажег первую за день сигарету, но снова заснул.

— Это Дэнни Пил?

Мужчина кивнул.

— Где он сейчас? — спросил Ричер.

— Мы кремировали его в среду. Звучит странно, учитывая, как он ушел, но такова была его последняя воля. Было не так много людей. Только я и двое его коллег.

— Из тюрьмы?

Мужчина снова кивнул.

— А он часто принимал коллег у себя дома?

— Только одна женщина, но я не знаю, как ее зовут.

— Кто-нибудь еще?

— Дэнни Пил был довольно замкнутым. Я не видел, чтобы он встречался с другими людьми. По крайней мере, у себя дома.

— В субботу были гости? До пожара?

— Сомневаюсь. Как я и сказал, было рано. Если бы кто-то остался в его доме, пожарные нашли бы еще тела.

— Вы заметили кого-нибудь в окру́ге? Незнакомец? Какой-нибудь автомобиль показался вам странным?

— Нет.

— Вы не замечали, чтобы какое-то из окон его дома было открыто этим утром?

— Нет. Я пошел за почтой. А позже услышал сирены. Я ничего не видел. Почему вы спрашиваете? Вы не полицейский. Вы из страховой компании?

— Я? Нет. Мне просто любопытно.

Ханна перешла улицу, не сказав ни слова. Она села в фургон, прислонилась локтями к рулю и закрыла лицо ладонями. Ричер решил осмотреться. Он не ожидал ничего найти. Огонь не оставляет много следов, но старые привычки умирают с трудом. Он был любопытен. Кроме того, он хотел дать Ханне достаточно времени, чтобы прийти в себя.

Между домом и тротуаром был небольшой газон, но трава на нем была разрушена ботинками пожарных и промытыми в грязи каналами, через которые стекала вода, используемая для тушения пламени. Вряд ли они справились быстро, подумал Ричер. От дома почти ничего не осталось. Кто-то очень хорошо оценил ситуацию. И он позаботился о том, чтобы пожарные не смогли спасти дом Дэнни Пила, и чтобы огонь не перекинулся на соседние объекты. Ричер пересек неровный газон и встал перед тем местом, где, как он предполагал, возвышалась внешняя стена. Он прикинул, где была дверь. Кухня. Спальня. Он предположил, что вполне возможно, что пожар действительно начался оттуда. И действительно от сигареты. Но случившееся не было трагической случайностью. Ричер был слишком опытен, чтобы принять такую версию.

Поэтому Ричер проверил почтовый ящик. В нем было четыре конверта. Счета и реклама. Полученные, вероятно, до пожара. Затем он обратил свое внимание на гараж. Там были две большие рольставни, которые смотрели на переулок, и одна меньшая, через которую, должно быть, входил Дэнни Пил. Ричер нажал на ручку. Она был заперта. Однако дверь не казалась особенно прочной, поэтому Ричер уперся в нее плечом и нажал на нее. Язычок замка выскочил из рамы, и дверь с легкостью открылась. Ричер вошел внутрь. Там стояли два автомобиля, оба — Шевроле. Ближайшим был седан, которому не более пяти лет. Он был маленьким, белым, практичным. Другой был корвет стингрей, вероятно, из 60-х. Он был длинным, зеленым и — если человек любит такие машины — забавным. К противоположной стене примыкал деревянный верстак, занимавший всю ее длину. Над ним висели полки, заваленные инструментами. Молотки, пилы, долота и инструменты, предназначенные для бытового ремонта, были слева. Справа были те, что были связаны с автомобилями — гаечные ключи, молотки и т. д. С крючка в стене свисали ручка и блокнот, вернее, дневник, в котором Дэнни наиболее подробно записывал синим цветом и ровным почерком все ремонтные работы, которые он делал на своем стингрее. Он чинил тормоза. Он чистил ржавчину. Он удалял утечки радиатора. Проблемы в электрической системе. Много мелких и крупных ремонтных работ, которые были выполнены в полном объеме. Судя по всему, Дэнни Пил был очень аккуратным и педантичным. В этом не могло быть никаких сомнений.