Четверть часа пять журналистов, сидевших ближе к Хиксу, уже задавали свои обычные вопросы. Сам Хикс пытался ответить на них так, как будто впервые услышал эти вопросы. Как будто они его заинтриговали. Он надеялся, что ответил на последний вопрос, и встреча подходит к концу, когда вступил шестой журналист. Тот, кто сидел в дальнем конце стола. Самый молодой из всех. У него было круглое, слегка пушистое лицо, непослушные светлые волосы, и он был одет в обесцвеченную одежду, купленную в магазине армейских излишков. Похож на Че Гевару, ему не хватает только берета с пятиконечной звездой и черных волос, подумал Хикс. И миссии. К настоящему времени молодой человек проявил незначительный интерес к происходящему в комнате. Как будто он дремал с открытыми глазами.

— Уровень смертности в тюрьмах «Минервы» шокирующе высок, — сказал он. — В чем причина?

Хикс посмотрел на Брокмана и задумался на мгновение, затем облизал губы и ответил:

— Смертность в наших центрах отбывания наказаний вовсе не высока. Почему вы придерживаетесь противоположного мнения?

Брокман вытащил телефон из кармана. Он держал его низко, плотно прижимая к ноге, чтобы никто не видел, как он пишет сообщение.

— У меня есть источники, — сказал Че Гевара.

— Которые вы не можете раскрыть, не так ли? — спросил Хикс.

— Точно.

Хикс улыбнулся.

— Ты бросаешь удочку, да, приятель? Но ты ошибся озером. Показатели, связанные с продолжительностью жизни и состоянием здоровья наших заключенных, значительно лучше, чем в аналогичных учреждениях. И это не случайно. Это связано с нашей уникальной, прогрессивной и гуманной политикой. Если несчастная судьба приведет вас за решетку, вы окажетесь в «Минерве». Это гарантировано.

— Вы хотите сказать, что ваша смертность не шокирующе высока?

— Именно это я и говорю.

— Можете ли вы подкрепить свои слова данными?

— Конечно.

— Тогда почему вы их не публикуете?

— Зачем нам это делать? Статистика — не такая уж и интересная вещь.

— И все же вы должны их опубликовать. Например, для большей прозрачности.

— Мы публикуем все, что требуют законы штата и федеральные законы.

— Это ничтожная часть информации, которую должны публиковать государственные и федеральные тюрьмы.

Хикс пожал плечами.

— Мы не создаем законы, а лишь выполняем их. И очень строго.

— Вы используете статистику, чтобы обмануть общественность. В ваших тюрьмах серьезная проблема с наркотиками, а вы пытаетесь ее скрыть. Когда заключенный получает передозировку и должен быть доставлен в больницу, вы представляете госпитализацию в качестве превентивной меры, продиктованной вашей гуманностью. Легко скрыть правду, когда заключенный восстанавливается после передозировки. Но когда он умрет? Все усложняется, не так ли?

— Вы ошибаетесь. Послушайте, могу ли я поклясться, что никто не будет проносить наркотики в один из наших центров? Нет. Такова реальность, в которой мы живем. Я не такой наивный. Но когда дело доходит до наркотиков, «Минерва» прилагает гораздо больше усилий, чтобы защитить и поддержать людей внутри, чем все остальные тюрьмы. Мы не хотим, чтобы в наших центрах по отбыванию наказаний умирали люди.

— Докажите. Покажите нам данные.

— Я…

В дверь за Хиксом громко постучали, и охранник, наблюдавший за журналистами, снова вошел в комнату.

— Извините, что прерываю, мистер Хикс, — сказал он, — но вам звонят.

— Скажи, что я перезвоню. Я сейчас занят.

— Это губернатор, мистер Хикс.

— О! Чего он хочет?

— Он не сказал. Но он сказал, что это срочно.

— Хорошо. Полагаю, мне не стоит заставлять губернатора ждать. Проводишь наших гостей к выходу?

— С удовольствием, — кивнул охранник.

Хикс обратился к журналистам:

— Мне жаль, но мы должны закончить. Очень жаль, потому что дебаты мне понравились. Я обещаю предоставить информацию о смертности нашему другу в конце стола. Если, конечно, мне позволят юристы. Мы должны быть особенно осторожны при публикации такой служебной информации. Мы обязаны соблюдать требования Комитета по этике. Я поговорю с одним из наших заключенных. Я спрошу его, согласен ли он с вами поговорить. Когда «Минерва» взялась за эту тюрьму, у человека, о котором идет речь, была проблема с одним глазом. Мы с Дэймоном были свидетелями похожего случая много лет назад, когда работали на другого тюремного оператора. Компания отказалась вызывать врача из-за высоких расходов. Она не обеспечивала медицинскую страховку. Состояние заключенного ухудшилось, и в конце концов он ослеп на оба глаза. То же самое произошло бы и с нашим человеком, но мы дали ему проактивное лечение. Теперь он художник. Рисует акварелью. Часть его полотен выставлена в галерее в Джексоне. Он может рассказать вам по собственному опыту о нашей гуманной политике. Уверяю вас, в ней нет места мертвым наркоманам.

Хикс пожал руку каждому из шести журналистов, и когда последний из них покинул комнату, он тяжело расслабился на своем месте.

— Это плохо. Высокая смертность, да? Это слишком близко к цели.

— Кто этот парень? — спросил Брокман. — Мне нравится. Он нашел отличный способ следить за смертностью в результате передозировки наркотиков. Мы должны использовать его против этих подонков из «Кертиса». Мы должны собрать компромат и опозорить их, когда закончится их контракт в Канзасе.

— У нас есть более насущные проблемы. Но мы должны следить за этим парнем. Каждый день, пока он не покинет город.

— В этом нет необходимости. Он не представляет опасности. Он ничего не знает. Как ты сам сказал, он бросает удочку вслепую.

— Он не представляет опасности, но это пока. Мы не можем допустить, чтобы он начал совать свой нос. Задавать вопросы. Нет, если он ищет информацию о наркотиках в тюрьмах.

— И что, что он ищет информацию о наркотиках? Он ее не найдет. Ни от кого, кто связан с нами.

— Ты упускаешь самое важное. Наркотики не появляются из ниоткуда. Кто-то должен их туда доставить. А мы не можем допустить, чтобы кто-то следил за тем, как посылки доставляются в тюрьму. Или, что еще более важно, отправляемые из тюрьмы.

Брокман на мгновение задумался.

— Ты прав. Предоставь это мне. Я устрою слежку за этим парнем. И охлажу его энтузиазм, если потребуется.

— Хорошо. Но это напомнило мне кое-что другое. О том парне из Колорадо, который мог заглянуть в конверт. Думаю, лучше подождать и посмотреть, появится ли он в городе.

— Он не появиться.

— Но все же он может это сделать. Мы не должны допустить, чтобы их пути с этим журналистом пересеклись. Тогда нам придется решать две проблемы.

— Ты беспокоишься ни о чем.

— Я забочусь о нашей общей безопасности. И о наших совместных инвестициях. Мы должны внести изменения в план.

— Мы не отменим церемонию и не проведем ее за закрытыми дверями. Не слушай Ривердейла. Тот парень…

— Я не беспокоюсь о освещении в СМИ. Это не повредит нам. Это может нам только помочь. Что будет в худшем случае? Бродяга увидит телевизионный репортаж или прочитает статью, иллюстрированную фотографией. После этого будет уже слишком поздно, чтобы что-либо сделать. Опасность заключается в его появлении здесь. Возможность вызвать скандал. И разжечь любопытство этого журналиста. Это проблема, которую мы должны решить. Мы должны установить кордон по более широкому периметру. Давай изучим варианты проникновения сюда человека из Колорадо. Он же бездомный. Его возможности ограничены. Мы должны определить возможные пути проникновения в город и разместить людей на всех стратегически важных точках.

— Думаю, это не повредит. Но я все еще думаю, что он не появится.

— Мы должны допустить возможность его прибытия сюда. Вопрос в том, как. У него нет машины. И он не может взять ее напрокат, так как у него нет водительских прав.

— Он может украсть.

— Не исключено. Что еще?

— Кто-то из знакомых может привезти его сюда. Или доедет автостопом.

— Не исключено. Еще?