Виктор Барр дал знак своим людям. Уходя, он ненадолго остановился около Бреффа Амдфина.

— Помочь? — спросил Виктор.

— Нет.

— Я подожду внизу. У тебя десять минут.

— Понял, — кивнул Брефф, — Сколько за Амитаса?

— Много. Миллионы.

— Думаешь, это конец?

— Тебя вдохновить или сказать правду?

— Ничего не говори.

Храмовники ушли. Брефф повернулся к своей бывшей команде. Больше десятка пар глаз вопросительно посмотрели на него. В их взглядах читалось не только смятение, но и страх.

— С этой секунды я снова ваш начальник, — произнес Брефф.

Никто не сказал ни слова, только некоторые слабо кивнули. Полковник медленно, вдумчиво оглядел присутствующих. В воздухе пахнуло крепким виски, неаккуратно разлившимся по соседнему столу.

— Нейтральных нет. Кто за храмовников — со мной, — отчеканил полковник так резко, что полицейские вздрогнули и тут же направились к нему.

Только двое остались на своих местах, в напряженном недоверии глядя на остальных. Все уместилось в мимолетный отрезок времени, от вдоха до выдоха. Оружие у полковника в руках оказалось быстрее, чем его бывшие подчиненные успели среагировать. В резкое, словно провалившееся в пространство мгновение глухим хлопком вонзился звук выстрела. Один мужчина умер сразу, получив пулю прямо в лоб. Другой упал на пол, схватившись за окровавленный живот.

— У нас десять минут, — сказал Брефф остальным, — Сегодня работаем на улицах.

Все, как один, вывалились из отделения и направились вооружаться. Помещение опустело. Слабые стоны, что еще несколько секунд назад можно было услышать между сдвинутыми в кучу столами, прекратились. Только изредка раздавался истерический смех двух дам, все еще куривших забористую марихуану.

***

— Ах, как нехорошо… — Бидд-ин-Рой Эншду попытался покачать головой, но ему помешала шея, — Виннербау!

Послышались знакомые цоканья маленьких каблучков о гладкий паркет. Спешный, немного нервный темп своей помощницы Эншду уже знал наизусть, и не раз делал ей замечания. В конце концов, уход за глянцевыми полами влетал ему в копеечку. Будучи невообразимо богатым, пищевой магнат все еще имел крайнюю заинтересованность в подсчете мелких расходов. Однако, на этот раз он не встретил свою бессменную помощницу очередными ворчливыми причитаниями. Они просто утонули в потоке плавных волн, что проходились по тучному, неповоротливому телу обширного мужчины.

— Думаю, нам нужно уехать как можно быстрее, — пропыхтел Эншду, — И скажи охране, пусть запрут дом поплотнее. Отсидимся у Амитаса, а там посмотрим, что к чему. Ох, как невовремя…

Предстояла долгая, тревожная ночь. Счет шел не сколько на часы, сколько на минуты. Нет, Эншду не боялся прихода храмовников. По крайней мере, сейчас. Больше всего он опасался мародеров, которые заполонят улицы городов. Многие из них ринутся в резиденции богатых особ, в число которых входил и сам Бид-ин-Рой. Делиться с таким трудом заработанным скарбом мужчина ни с кем не хотел.

Процокав прямо к длинному экрану, Виннербау материализовала из-под переливающегося шелком черного плащика тоненькую ручку и еле заметным движением пальчиков выключила трансляцию с Арены «Фарсида».

— Господин Идам приготовил места для нас обоих, — почти пропищал мужчина, — Как жаль, как жаль… Я только подобрал подходящего симбионта. Завтра бы уже ходил в новом теле! Ох, как будто кто-то проклял…

В создавшейся тишине медленно отсчитывали секунды маленькие стрелки больших механических часов с кукушкой, что стояли в дальнем углу комнаты. После того, как был выключен проектор, спальню окутал полумрак, только слегка разгоняемый тусклыми настенными лампами. Тяжелые шторы закрывали большие окна, выходившие на каменистую аллею со статуями из прозрачного христолита. Взъерошенная, до сих пор неубранная кровать небрежно вздымалась белым одеялом с бледно-фиолетовыми розами. Вездесущий лекиф, доверху наполненный ароматическими маслами, стоял недалеко от спального ложа. Резкие, дурманящие голову ароматы расползлись по помещению. Внезапно включился яркий, бьющий по глазам свет.

— А! Выключи! — взвизгнул Эншду, — Ты же знаешь, что мои импланты вышли из строя!

В ответ — тишина. Только сейчас мужчина обратил внимание, что Виннербау ведет себя как-то иначе. Не так, как обычно. Она не сделала при входе свой привычный книксен, порою, достигающий самого пола, не кивнула, тряхнув своими золотыми кудряшками и совсем не суетилась, пытаясь как можно быстрее выполнить задание своего хозяина.

— Винни, что такое?

— Они все равно придут, — ответила тонким голоском Виннербау, — За всеми нами придут.

Еще несколько движений тонких пальчиков, и дверь в спальню заперлась. Эншду впал в панику. Пытаясь активизировать браслет на правой руке, он выронил его и уже не смог поднять. Впрочем, Эншду даже не попытался согнуться, чтобы сделать это. Он просто закричал. И даже не сразу осознал, что и это бесполезно. Стены спальни были наглухо изолированы, и внутрь не попадали никакие звуки ровно так же, как и не покидали ее.

Худенькая, хорошенькая Виннербау пристально посмотрела на своего хозяина. Этот взгляд Эншду очень, очень не понравился. В нем сквозила не только ненависть, смешанная с неприкрытой злостью. В гипнотизирующем взгляде читался ничем неутолимый голод. Эншду как никто знал, что означает этот глянцевый, практически безумный блеск в глазах. Так могли смотреть только Тени, никогда не находившие насыщения. Вечно алчущие и гонимые собственной жаждой, они не могли ничем ее удовлетворить. Мужчина вдруг осознал, что на него смотрят, как на еду.

— Ты же кормилась недавно! Хочешь еще?! — выпалил Эншду, и его третий подбородок затрясся в такт попыткам покинуть внезапно ставшим узким кресло, — Скажи только, чего ты хочешь и получишь это!

— Я хочу тебя, — показала маленький язычок Виннербау и таким же легким движением ручки развязала шнурок, держащий плащ на острых плечиках.

Плащ упал. Невесомые складки распластались по узорчатому полу. Кроваво-красная подбивка на внутренней стороне капюшона скрылась в густой черноте блестящего шелка. Девушка предстала перед своим хозяином абсолютно голая, только нежные замшевые ботильоны остались болтаться на костлявых ступнях, обтянутых бледной кожей. Неизменные, всегда поглощающие мягкий стан девушки складки теперь не скрывали того, что таилось под ними все эти годы. Бледная Виннербау начинала покрываться коричнево-черными пятнами уже ниже шеи. Плечи, словно вешалки, держали высосанное, изможденное тело матки, пожираемое своими же детьми. Вместо обеих грудей, покоящихся под впалыми ключицами, свернулись в жирные кольца два огромных прозрачных червя, в которых можно было увидеть черные прожилки с перевариваемой кровью матери. Третий, и самый массивный, занял половину ее живота. Толстые личинки зашевелились. Внезапная пульсация пронзила болью иссохшую, потерявшую все жизненные соки Виннербау. Девушка облегченно улыбнулась, несмотря на свои страдания. Она знала, что скоро все закончится. Настала пора отпустить свое потомство на волю и дать ему самому дальше решать свою судьбу. Но сначала нужно было его накормить.

— Ты знаешь, я все равно не умру! — с писком закричал Эншду, — Я найду и скормлю тебя гиганту! Ты не войдешь со мной в новую эпоху!

— Бежать, нужно бежать, — Виннербау уже не совсем понимала, что ей говорят, переходя на шипение, — Они найдут тебя. Они найдут меня. Они убьют всех.

Личинки отделились от Виннербау, почувствовав вблизи жирную, вкусную, питательную пищу. Тело своей собственной матери их уже не интересовало — там уже нечего было есть. Оставшись с окрававленными впадинами вместо грудей и живота, изможденная, девушка упала на четвереньки. Шумно выдохнув, она застонала от удовольствия. Ее стон слился с безумным криком Эншду, жировую ткань которого начали буравить напористые черви. Вскоре к ним присоединилась и сама Виннербау: за последние пять лет ее мутация достигла наивысшего пика. Девушка начала превращаться в то, чем являлась на самом деле. Эншду это знал. Последний медосмотр подтвердил его самые смелые догадки.