— Означает.

— Но почему тогда эти события стремятся выправиться и слиться с ведущей реальностью?

— Это очень хороший вопрос. И именно на него большинство из нас ищут ответ.

— Погодите, — внезапно встрепенулась Медея и вытянула тонкую, бледную шею, — Но ведь слиться с основной веткой реальности невозможно.

— Невозможно, — загадочно улыбнулся профессор, — Параметры, внесенные в прошлое, все равно оставят свой отпечаток. Но мы имеет то, что имеем. События стараются максимально приблизиться к изначальным. Многие хотели переписать свои роковые поступки... Обмануть судьбу. Но она почему-то строга к подобным порывам. Видимо, сделав выбор однажды, ты должен расплачиваться за его последствия...

— Не думаете ли вы, что в таком случае аномалии не предусмотрены текущей реальностью и являются сбоем в матрице?

— Может быть... — еще загадочней улыбнулся Ффо, — Столько вопросов... Я, смотрю, ты любишь порассуждать. В больнице ты не была такой дотошной.

— В больнице я болела. А сейчас хочу жить.

— В таком случае, нужно начинать немного не с того.

— Почему? Разве скользящие здесь не за тем, чтобы познавать время и пространство?

— В твоем возрасте лучше думать о том, где весело провести время. Не стоит слишком углубляться в бесплотные теории, — пространно ответил Анноэф, явно пытаясь сменить тему, — Так можно упустить массу возможностей. Молодость не вечна.

Однако, Медея будто его совсем не слышала. Она вперилась невидящим взглядом в юркие отблески солнца, и, казалось, о чем-то напряженно размышляла.

— Знаете, отец часто говорил мне, чтобы я перестала витать в облаках и спустилась на землю, — девушка вдруг нарушила свою тихую задумчивость, — Но как жить, если не мечтать? В мечтах не так больно. Там, в облаках, реальность не властна над мыслями...

— Да уж... Непросто тебе придется в этом мире...

Опустив голову, Медея с досадой отвела взгляд:

— Может быть, мне и не всегда удается найти общий язык с окружающим миром, но я очень надеюсь, что мы подружимся с судьбой.

Медленно развернувшись, Ффо вернулся к обеденному столику и начал наливать Медее вторую порцию какао. Та не подала виду, что очень этого ждала. Взяв из корзинки угощение, девушка жадно в него вгрызлась. Она уже давно решила, что фигуру беречь ей не для кого.

— Звучит очень романтично, — последние капли какао ударились о гладкую поверхность, вызвав поток кольчатых волн, — Только в этом вопросе лучше полагаться на профессионализм, а не коммуникативные способности.

— Почему? Судьба, конечно, не человек, но тоже живое существо. И, если честно, очень интересно о ней побольше узнать.

— Что? Что ты сказала?

— Очень интересно узнать все подробности...

— Нет, до этого.

— Что судьба тоже живое существо.

— Почему ты так решила? — профессор как-то подозрительно напрягся.

— Это ведь и так понятно.

— Знаешь, не понятно. Многим — нет, — резко отрезал профессор.

— Я хоть и не очень разбираюсь в физике, по понимаю, что она прежде всего осязаемая причина и осязаемое следствие. Но парадокс Хирш ломает все следствия без видимых причин. Судьба следует заранее задуманному плану. А кто может строить планы? — заулыбалась Медея, отчего-то вдруг оживившись, — Только живое существо!

— Хорошо, что ты находишь это забавным.

— Но ведь вы сами часто высказывались о судьбе так, будто она живая.

— Это мое личное отношение, но оно вовсе не отражает настоящую действительность.

Спокойно парящие на водной глади белоснежные кувшинки привлекали рой насекомых. Особенно огромных, продолговатых стрекоз. Они еле заметно трепетали своими прозрачными крыльями с темными прожилками. То и дело попадающие в глаза блики заставляли щуриться. Возникало дикое желание закрыть окно и включить свет.

— И все же, если допустить такую возможность...

Не дав ей договорить, Анноэф резко развернулся и подошел сзади. Мягко, по-отечески положив ладонь ей на плечо, он взглянул сверху на густые, черные спирали с пепельной проседью.

— Прежде чем озвучить следующую мысль, советую хорошо подумать, не придется ли пожалеть об этом в будущем, — строго сказал профессор, — Знаешь, Медея, у тебя пытливый ум. Но, к сожалению, применяешь ты свои способности совсем не там, где нужно. Я встречал таких людей. Юных, талантливых, наивных... и абсолютно не приспособленных к суровой действительности. Надо ли говорить, что почти никто из них не остался в живых?

С трудом проглотив сладкое какао, Медея задрала голову и посмотрела на профессора. В ее больших бирюзовых глазах читались непонимание. Казалось, до нее совершенно не дошел смысл сказанного.

— Нет, больше никаких глупостей, — уверенно сказала она, — Теперь только предельная осторожность.

— Об этом нужно было думать с самого начала, — с насмешливой укоризной ответил профессор и убрал руку с худенького плеча.

Опустив голову, Медея поджала губы. Она уже давно заметила, что на руках начали появляться высыпания. Девушка изо всех сих сдерживалась, чтобы не начать расчесывать кожу.

— Надеюсь, что этот разговор останется между нами.

— Что, совсем между нами?

— Совсем-совсем. Это моя маленькая просьба, — мягко понизил тон Ффо, — Ты же можешь пообещать мне?

— Могу.

Присев за обеденный стол, Анноэф откинулся на стуле и снова начал гладить почти рыжую бороду.

— Нас называют по-разному, — профессор принял вальяжную позу, — Прыгуны, временники, коммивояжеры... Много разных прозвищ. Обидных и не очень. Но.. мне больше нравится скользящие.

— Мне тоже так больше нравится, — улыбаясь, кивнула Медея.

— Тогда знай, что мы не просто скользящие. Мы — ускользающие.

— Ускользающие?

— Да. Ты должна помнить об этом всегда.

— Как солнечные зайчики? — весело захохотала Медея, в одно мгновение стряхнув остатки напряженной сосредоточенности.

— Нет, гораздо проворнее, — Анноэф расплылся в улыбке, повинуясь ее сиюминутной веселости.

Встав из-за стола и подойдя к огромному окну, девушка прикоснулась к прозрачному стеклу. Дрожащие, юркие отблески играли на коже теплыми пятнами. Захотелось чихнуть.

— Вид потрясающий, — глухо чихнула Медея, еле успев прикрыть лицо ладонью. — Когда-нибудь у меня будет такое же...

Договорить девушка не успела.

— Профессор Ффо, к вам господин Фальх Диттэ, — прервал ее бойкий голос Велли через внутреннюю связь.

Не успела она закончить фразу, как в кабинет позвонили. Практически сразу дверь отворилась. Внутрь вошел высокий, хорошо сложенный мужчина. На этот раз Фальх надел белый лабораторный халат, как того и требовала внутренняя субординация. Большая синяя коробка с пышным бантом в его руках притягивала взгляд так же, как и идеальные черты благородного лица.

— Извиняюсь за задержку, — на выдохе сказал Фальх и протянул коробку Медее, — Это тебе. Мой подарок.

Взглянув на старого друга, Анноэф слегка удивился. Слишком уж странно тот вел себя в этот солнечный, немного ленивый полдень. Зная Фальха далеко не первый год, временник ожидал увидеть отстраненного, безразличного скептика. Скептика, одетого не по правилам и точно уж никогда не извиняющегося за причиненные неудобства. И, тем более, не проявляющего сентиментальных жестов в виде приятных сюрпризов, потерявших для него значение еще пару сотен лет назад.

В то время, как Медея с нетерпеливым предвкушением открывала подарок, мужчины пересеклись взглядами. Анноэф жестом предложил Фальху присесть, стараясь ограничиться лишь ответной приветливостью.

— Что это? Индивидуальный диагност? — с восторгом спросила Медея.

— Да. Теперь ты можешь тренироваться в любое время, — сказал Фальх, — я считаю, что забрасывать медицину тебе ни в коем случае нельзя.

— Мне уже на это намекали, — весело ответила девушка.

Опустившись на кушетку возле обширного окна, Фальх пару раз потер ладони и через мгновение сразу встал. Явно не зная с чего начать, он беспомощно посмотрел на Анноэфа. Вспомнив, что искать подобной поддержки — не в его моральных правилах, ученый глубоко вздохнул. Наблюдая за неожиданными метаниями друга, временник все же не спешил вмешиваться.