Кишки закрутило. Расслабляться как-то сразу расхотелось. Пламя сжималось, причиняя боль, и от этого становилось тошно. Морган не собирался особо протестовать, подобные забавы он и сам не понимал. В концев концов, зачем убивать то, что можно хорошенько трахнуть, причем не по одному разу?

Проектор отключился. Выудив из нижнего ящика стола сигарету, Морган намеревался закурить. Однако, быстро передумал. Так и не ощутив в воздухе вьющийся дым, он зажал ее в руке. Затем застыл, словно превратился в камень. Подобное всегда происходило, когда нужно было очистить внутреннее пространство от всякого хлама. Морган просто сидел, не думая ни о чем и пялился в одну точку. Расслаблялся. В периоды добровольного безмолвия могло пройти очень много времени.

— Парень, ты там жив? — послышался сквозь пустоту голос автоответчика.

— Да, босс, — Морган сразу же ответил на звонок, пока Трэвиус не успел отключиться.

— Передумал засыпать?

— Да, как-то…

— Выглядишь паршиво.

— Нормально, — помял переносицу Морган и пару раз моргнул, — Ты уже нашел другого Жнеца?

— Нет еще.

— Думаю, я могу вернуться, — рассеянно сказал Жнец, — Только не прям сегодня…

— Парень… Ты еще не в курсе? — замялся Трэвиус. — Следственный комиссариат временно приостановил твою лицензию. Я поэтому и звоню.

Моргана обдало горячей волной:

— Какова формулировка? — спросил он, спешно открывая почту.

— Все по этому гребанному делу…

— Можешь не продолжать, — перебил наемник, уже читая официальное уведомление.

Морган шумно выдохнул: сегодня отозвали лицензию, а со дня на день вызовут на допрос и заключат под сражу.

— Я бы мог обжаловать решение и попробовать добиться твоего допуска, — смачный бас Трэвиуса только усиливал напряжение. — Но... очень уж не хочется ребят подставлять… С них уже и так три шкуры стрясли. Ищейки как с цепи сорвались... Прости, парень.

— Да я все понимаю. Не парься, — нарочито весело ответил наемник.

Учитывая, что Трэвиус знал Моргана вдоль и поперек, выглядело это совсем неправдоподобно. В любом случае, подчиненный избавил начальника от лишних телодвижений, потому как босс не собирался больше развивать тему. Оба это прекрасно знали.

— Значит, все норм?

— Конечно, — уверенно кивнул Жнец.

— Ну, лады тогда, — выдохнул Трэвиус. — Ты это… звони там, когда все рассосется.

— Как только, так сразу. Не думай, что я зассал.

— Ни в одном глазу, — бросил босс, изображая беспечную развязность, — Ты не волнуйся, все отлично будет.

— Угу.

— Ну, бывай тогда.

— Угу…

Оставшись в одиночестве, Морган задумчиво созерцал початую банку пива на поверхности стола. Рядом с ней стояли три склянки со снотворным. Две из них — пустые. Взяв последнюю, полную, наемник хотел было залпом выпить содержимое, но внезапно остановился. Резко встав, отчаянным движением разбил склянку о стену. Висевшие рядом мечи заляпало вязкой жидкостью.

Был ли он обижен на Трэвиуса? Конечно, нет. Он сделал, что должен был. В конце концов, босс отвечал не только за Моргана, но еще и за целую команду, которая все эти недели находилась под прицелом. Сыск умел найти подходы к решению неразрешимых задач. Даже если люди Трэвиуса ровным счетом ни черта не помнили, они стали отличным рычагом давления.

В полумраке осталось только одно яркое пятно. Слабым светом оно разгоняло тьму. По правую руку, там, прямо около Земного календаря, висела объемная галография. На ней задорно улыбалась женщина средних лет: простенькая стрижка с короткой челкой, неяркие, почти пепельные волосы, светло-карие глаза. На руках она держала годовалого ребенка, который вцепился в и так не особо густые волосы. Наверное, ей было больно, но она совсем не подавала виду. Как и всегда. Морган оставил в своей жизни только образ матери, выбрав его из обширного семейного архива.

Вероника Алонсо не имела сопротивляемости и Пламя ее не выбирало. Во время беременности ее мучили адские боли. Такие, что она часами ползала по полу и кричала. Истошно, надрывно, готовая вот-вот упасть в обморок от разрывающей ее изнутри боли. Это был ее выбор. Она никого к себе не подпускала. Пламя входило в нее со страданием, все больше накапливаясь и рассекая по живому. Морган все помнил. Будучи еще в утробе, он слышал эти истошные крики и постоянные рыдания. В минуты отдохновения, когда боль, наконец, утихала, Вероника шептала ему что-то, а потом погружалась в беспокойный сон. Морган не помнил, что мать ему говорила. Хотел бы вспомнить, но не мог. Он до сих пор чувствовал вину за то, что причинил ей столько страданий. И никак не мог понять, что подвигло ее терпеть весь этот кошмар и оставить его в живых. Неужели природный инстинкт? Но ведь мать могла умереть в любую минуту. Это случалось, и не раз, когда Пламя воплощалось не через «анпейту». Морган чувствовал, что от него что-то постоянно ускользает.

За спиной возникла еще одна голограмма. На этот раз не маленькая копия когда-то жившего человека. Отец Моргана стоял во весь свой исполинский рост. Сегодня был особенный день — Жнец хотел видеть всех.

Изображение не хранилось в семейном альбоме и не несло в себе и тени каких-либо эмоций. На лице Гаспара Алонсо не читалось ничего, кроме строгой сосредоточенности. Казенная галограмма из официального архива Ордена Святого Викентия выдавала внешний вид и личные параметры бойца. Тонкий, но плотный экзоскелет покрывал все его тело, оставив открытым только лицо. Поверх блестящего, подвижного материала была водружена белая туника с красным крестом. В руках храмовник держал клеймор.

С левой стороны от крестоносца высветились мелкие строки физических параметров, с правой — профильное образование, список освоенного оружия и боевых умений. Морган знал их наизусть. Как и помнил каждую морщинку на лице отца. Грубые черты как в зеркале отражались и в сыне, делая его практически своей копией.

Гаспар Алонсо, 43 года. Рост — 191, вес — 115 килограммов. Группа крови — первая отрицательная. Рожден по государственной квоте о репродукции генномодифицированых клонов. Сразу после рождения был распределен в орден Святого Викентия. Сопротивляемость обрел с семилетнего возраста. Не имел ни отца, ни матери. Как и все клоны-храмовники вырос в идеологии, что единственная их мать — Церковь. Обладал навыками рукопашного боя. Идеально владел мечом и большинством видов существующего оружия. Имел доминантные гены, позволяющие выживать в экстремальных условиях и без особого труда наращивать мышечную массу.

Все это и многое другое он передал сыну. Включая не совсем привлекательные черты лица и в какой-то степени занудный, дотошный характер. Разве что мать немного разбавила эту слишком уж очевидную преемственность и вместо роста в 191 см он унаследовал скромные 184.

Тот вечер Морган помнил плохо. Отец уже давно готовил побег. Тщательно продумывая план, он будто не слышал отчаянные уговоры жены оставить эту затею. Побега не получилось — рекруты пришли раньше. Будто знали, что из под их носа хотят увести очередного мусорщика, должного исправно очищать планету от неугодных. В последней попытке отвоевать сына Гаспар Алонсо получил пулю в живот. Он умер первым. В последних воспоминаниях Моргана осталось только то, как после второго выстрела мать ударилась спиной о стену и медленно сползла вниз. Больше — ничего.

Глупые, нелепые смерти. Никому ненужные. Морган смотрел на отца и понимал, что не может его простить. В этом нежелании прощения заключалось гораздо больше, чем просто обида. Все, что Гаспар холил, лелеял и пытался вложить в сына: кодекс чести, доблести и героизма — все это утратило свое значение в момент его смерти. Повзрослев, Морган понял, что героями хотят стать только безнадежные идеалисты. Или идиоты. В первом же настоящем бою у подавляющего большинства от доблести не остается и следа. А те, кто пытается цепляться за высокопарные слова, заканчивают обычно в могиле. Отец был ярким примером этого и еще большим поводом, чтобы не следовать глупым кодексам.