— Я не хотел вас обидеть, — пошел на попятную Морган.

Еще собираясь в гости, Жнеца посетило неприятное предчувствие. Одно из многих, посещавших его в последнее время и, которые, к сожалению, почти все воплотились в реальность. Морган понимал, что и в этот раз предчувствие его не обмануло. На душе было паршиво. Разбираться во всем происходящем наемнику совсем не хотелось, как, впрочем, и оставаться в гостях.

— Садись, — приказным тоном сказала пожилая женщина и указала на рядом стоящий стул, — Несправедливо, если в тебе останется такая дыра.

Грустный, глубокий взгляд старческих глаз из-под обвисших век, казалось, прожигал Моргана насквозь. Миллет растила сына одна. Опытная мать прекрасно научилась читать души Жнецов.

Повинуясь жесткому приказу, Морган, словно под гипнозом, вопреки собственному желанию сдвинулся с места и направился к стулу. Приземлившись, он на автомате стал шарить глазами по столу, думая, чего бы такого проглотить. Тошнота внезапно прошла. Скрипнула кресло-качалка. Миллет начала монотонно покачиваться.

— Когда ему шестнадцать-то стукнуло, — начала старушка. — Шляться начал незнама где. Только ты в гибернацию — сразу за порог. Все эти вокруг него крутились... как их... Фир... фир...

— Фирзинки, — помрачнел Морган.

— Ох уж эти фирзинки... — проскрипела Миллет. — Загулял... Думала, совсем пропадет. Пламя уж шибко гасло, така беда была.

Морган поджал губы. Он чувствовал, что нельзя было оставлять Хамфрида одного.

Данную категорию проституток Морган знал давно и очень хорошо. Позиционируя себя как элитные куртизанки, эти девушки загибали за свои услуги просто непомерные цены. Высокомерные, истеричные королевы, прекрасно знающие как вытянуть из Жнеца кругленькую сумму. Имея хрупкую, непреодолимо приятную внешность, они ловко ими манипулировали. Фирзинки имели исключительные навыки в общении с мужчинами и не стеснялись этим пользоваться. Однако, их обаятельность очень быстро сходила на «нет». Веселые и открытые поначалу, они ловко втирались в доверие, и уже очень, очень скоро превращались в сущих кровопийц. Эти женщины старались все делать быстро и с максимальной прибылью. И никогда не задерживались надолго. Встречаться с одним Жнецом более месяца — опасно даже для проституток. Неискушенные женским вниманием Жнецы велись на любые уловки и частенько прогибались даже под прямые требования.

— Я его предупреждал, что это дело гиблое.

— Ладно бы еще это делало его счастливым... Дык он как не придет, на нервах весь, смурной. Работает на износ, а денег все не хватает, — добротное кресло-качалка под Миллет натужно скрипнуло.

— Да уж, те еще пиявки...

Будучи таким же юным, как и Хамфрид, Моргану доводилось иметь дело с элитными куртизанками. Тогда он искал что-то, чего и сам не знал. Однако, спустив около миллиона на пустые посиделки под луной и вечное нытье по поводу очередной дорогой покупки, бросил это дело. С самого начала он прекрасно распознавал, в общем-то, неприкрытые способы выуживания денег. Плохо отыгрываемая влюбленность действовала на Жнеца раздражающе. Будучи человеком практичным, мужчина решил, что подобный обмен явно неравноценен — беспорядочные половые связи значительно снижали силу. Не так резко, как азартные игры и не настолько неуправляемо, как наркотики. К тому же, Пламя не отступало. Но утекало из тела медленно, неотвратимо, словно в нем появлялись невидимые дыры. На качестве работы это отражалось крайне губительно. Приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы залатать их и снова набрать необходимую интенсивность. Иногда доходило до того, что обычный храмовник становился эффективней Жнеца. На фирзинках погорел ни один десяток наемников. Поэтому Морган предпочитал деньги копить, а Пламенем не рисковать. Он давно сделал вывод, что женщины не могли ему ничего предложить. По крайней мере, до Олимпа.

— Мой мальчик как-то за должником в резервацию махнул. Мы часто, бывало, всяких беглецов скрывали. Не знаю, как сейчас… — вздохнула хозяйка дома и начала шарить по карманам размашистой юбки, — Лиса с утра училась, а по вечерам уборщицей подрабатывала. Они за должником, ну и натоптали. Она ему шваброй по хребту, а он влюбился. Хороша девка была. Не душа — чистая слеза.

— Таких не бывает.

Старушка не заметила холодного скепсиса в голосе гостя. Она, наконец, нашла то что искала, выудив из узкого карманчика юбки небольшой платок. Утерла давно высохшие слезы и немного вспотевшее морщинистое лицо.

Пламя всегда было эффективно и никогда не делало ничего просто так. Практичные черты силы Моргану всегда нравились и в какой-то степени он их даже уважал. Несмотря на то, что появлялась масса сопутствующих неудобств.

Еще на заре новой цивилизации Марса Пламя стремилось продолжиться. И закономерно находило путь своего воплощения через матерей. Дети таких женщин изначально были сильнее, чем те, кто получал свой дар в течении жизни. Только потому, что еще в утробе матери сплетались с Пламенем, вбирая в себя максимум силы. Прошло совсем немного времени, прежде чем Проявители начали приходить в этот мир только через естественнорожденных. Но привести его в этот мир могла далеко не каждая. Сила выжигала все на своем пути. Больше шансов выдержать этот натиск, не сгорев дотла еще при зачатии было у тех, на кого указало Пламя.

Выбор Пламени — тема для Жнецов болезненная и крайне редко обсуждаемая. Ультимативность силы иногда совсем обескураживала: Проявитель, а впоследствии Жнец не в силах был сопротивляться внушаемым ему чувствам. Выбор был окончательным и, порою, совершенно безальтернативным. Когда это случалось, Проявитель не ел, не пил, страдал. Превращался в существо очень грустное и постоянно ходил за предметом своего обожания, робко выглядывая, порой, из совершенно неожиданных мест. Иногда это превращалось даже в болезнь преследования. Благо, позиция Церкви в волну второй колонизации совпадала с гражданской и Проявители отказы получали редко. Правительство знало, куда нажать, чтобы девушки стали сговорчивей. И тут прослеживалась крайняя практичность силы — храмовнику требовалось не только выполнять свои текущий функции, но и защищать мать с потомством. Видимо, поэтому сила Пламени усиливалась в разы, что было на руку обоим структурам.

Государство расклад устраивал, но вот когда Пламя должно было выбрать, никто не знал. Именно по этой причине большинство Проявителей, будучи загруженные работой по самое горло, предпочитали уходить в монахи и навсегда закрывали для себя этот вопрос.

Их называли «анпейта», «ласкающая душу» или «сияющая». Морган в свою очередь полагал, что хорошо бы называть таких женщин «сосуд», но кто же будет спорить с людьми в состоянии аффекта? Теперь он, как и остальные считал, что попасть под влияние выбора — окончательно сломать собственную волю. Морган не желал занимать рабское положение перед Пламенем и подчиняться его внушениям. Жнецы нового времени стремились избегать подобной ловушки, и в большинстве случаев у им это удавалось.

Казалось, Миллет ничего не слышала. Старуха провалилась в собственные мысли. А, может быть, воспоминания.

— Мелисса мечтала стать храмовницей. Они все время тренировались на заднем дворе. Там, у дуба. Он, конечно, поддавался… — тихо сказала Миллет, словно вынырнув из видений далеких лет. — Как у нее в резервации то узнали, так разозлились не на шутку. Сказали, либо посвящение, либо Жнец.

Голос у старушки дрогнул. Появилось ощущение, что еще немного, и она заплачет.

— Все бросила, — крупные слезы покатились по щекам Миллет, выбрав свои русла в морщинистых складках кожи, — Мечту, семью. Их и венчать-то никто не хотел. Насилу уговорили кого-то из священников. Кажется, дядю…

Морган чувствовал, как у него немеют конечности. Хотелось немедленно все прекратить. Этот затянувшийся визит, эти слезы и то, что он должен был, но совсем не хотел слушать. Вид убитой горем женщины вселял панику. Только сейчас он заметил, что сквозь аромат сдобы проникал залежалый запах вязаных тряпок и замшелой плесени. Так пахла старость.