Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он перевел взгляд на Романа. Тот напряженно сидел за рулем, и подбородок его заметно дрожал.

«Господи, неужели я так переменился, неужели я могу так спокойно сидеть в машине, когда через несколько минут примусь душить бедного старика?!»

Рамаз невольно покачал головой.

«Что же произошло? Неужели Давид Георгадзе так просто обрек бы человека на смерть? Да и обрек бы вообще? Могла ли прийти ему в голову мысль о воровстве и бандитизме?

Что же произошло?

Разве у меня изменились взгляды? Разве я не прежнего мнения о человеколюбии, о милосердии, о достоинстве? Разве я не оцениваю поступков, разве не понимаю, что творю, в какую топь погружаюсь?

Тогда что со мной? Почему я не чувствую отвращения к самому себе?

Стоит ли говорить об отвращении, когда мне даже нравится мое поведение, мои дела!

Кто я? Рамаз Коринтели, Давид Георгадзе или кто-то иной, третий?..

Кто-то иной, третий…

Не наступило ли время сказать, признаться, кто я?

Что тогда произойдет?

Невозможно!

Это будет предательством по отношению к Зурабу Торадзе. А на предательство и у генов Коринтели и у интеллекта Георгадзе, видимо, сходные взгляды!

Какое счастливое совпадение! — горько улыбнулся в душе Рамаз. — Допустим, я открылся, кто я есть. Как воспримет меня общество? Не сделаюсь ли я редким, экзотическим животным, на которое все показывают пальцем?

Нет, нет, невозможно!» Рамаз недовольно тряхнул головой, отогнал мысли и снова перевел взгляд на старика.

Через пять минут они будут на Ленинградском шоссе.

Рамаз вытащил из кармана своей черной кожаной куртки тонкие лайковые перчатки и натянул на руки.

— Сегодня прекрасная погода, тепло, — сказал вдруг Варлам, — вы, видимо, непривычны к прохладе!

— Мне не холодно. Просто я обожаю перчатки.

Машина вылетела на Ленинградское шоссе.

Роман кашлянул.

Рамаз огляделся вокруг. На хвосте у их «Волги» сидели зеленые «Жигули».

— Пропусти!

Гугава сбросил скорость, зеленые «Жигули» проскочили вперед. Сзади уже не было ни одной машины. Светофор временно остановил железный поток.

Рамаз перетащил к себе небольшую подушку.

Варлам удивленно посмотрел на нее. Он не понимал, для чего в машине эта вещь.

Тем временем Рамаз осторожно просунул левую руку под плечи старика, еще раз огляделся вокруг, не видно ли поблизости машин, сильным движением опрокинул старика на свои колени и накрыл его лицо подушкой.

— Все в порядке! — донеслась до Варлама грузинская речь.

Перед смертью старик, вероятно, все понял. Несчастный немощно барахтался, скреб ногами, хватался за сильные руки молодого человека.

Рамаз еще крепче прижал подушку к его лицу.

— Осторожно! Приближаемся к светофору, — предостерег Роман.

— Не суетись, делай свое дело.

Силы постепенно оставляли старика — сначала упала одна рука, затем — другая. В последний раз дернулись ноги.

Красный свет собрал много машин. Гугава медленно приближался к ним и наконец совсем остановился. Он волновался, глаза бегали по сторонам.

— Не кончился? — нервно крикнул он и обернулся. Увидев злобную улыбку Рамаза, он испугался и, съежившись, вернул голову в прежнее положение.

— Кажется, кончился, больше не дергается. На всякий случай подержу подушку до следующего светофора.

Не успел погаснуть желтый, как строй машин с ревом и скрежетом рванулся вперед. Роман Гугава опять тронулся последним и поехал позади всех.

Рамаз приподнял подушку и заглянул под нее.

Омерзительное зрелище являло собой безжизненное лицо Варлама Гигошвили. Рамаза чуть не вырвало. Он снова накрыл лицо подушкой. Поддерживая правой рукой труп, чтобы тот не сполз вниз, левой обшарил карманы. Вернул на место поношенный кожаный бумажник с паспортом и семью рублями — вода все равно в несколько дней испортит документ, зато у милиции рассеются подозрения, будто Гогишвили кто-то убил и бросил в воду. Они решат, что преступники непременно бы забрали паспорт, чтобы надежнее замести следы.

В другом кармане оказались только два ключа на металлическом колечке.

Рамаз покрутил их в поднятой руке.

Роман улыбнулся ему в зеркальце.

Рамаз спустил труп на пол, накрыл его мешковиной, лежавшей под задним стеклом машины, и осторожно поставил сверху ноги.

Скоро показался и стадион «Динамо». Сосо Шадури стоял на условном месте. Роман медленно вырулил к тротуару, и машина остановилась прямо перед Сосо.

Тот открыл переднюю дверцу, сел рядом с Романом и тут же повернулся к Коринтели.

— Как дела? — машинально спросил он, хотя по безмятежной улыбке приятеля понял, что все в порядке.

В ответ Рамаз позвенел ключами.

— Сопротивлялся? — поинтересовался довольный Шадури.

Рамаз махнул рукой — какое там сопротивление! — и достал из кармана сигареты.

Сосо перегнулся и заглянул за спинку сиденья. Он как будто хотел убедиться, что труп в самом деле в машине.

— Не смотри не надо. Успеешь налюбоваться, когда потащишь его к реке.

— Лучше подумаем о ста тысячах долларов! — неожиданно ляпнул Роман. Он уже успокоился, и подбородок его больше не трясся.

— До ста тысяч — две операции. Первая — избавиться от трупа.

— Через час труп будет в реке. Я давно приглядел место, — усмехнулся Роман.

— У метро останови. Я лучше вернусь в гостиницу. Вы сами присмотрите за Варламом. С трупом обращайтесь аккуратно. Не забывайте — немощный пенсионер утопился по собственной воле.

— Понятно! — сказал Гугава.

— А я немного отдохну, в пять мне нужно быть в институте. В десять я вас жду у себя.

Роман подвел машину к тротуару и остановился.

— Выйди, встань у дверцы, чтобы никто не заметил труп! — сказал Рамаз Шадури. Тот проворно выскочил и загородил собою дверцу. Рамаз осторожно выбрался из машины.

— К десяти приходите в гостиницу и ждите внизу!

Шадури сел в машину.

Рамаз зашагал к метро.

* * *

— Рамаз! — робко окликнул Роман Гугава.

Коринтели не ответил. Он тупо уставился в бокал. В его голове вспять прокручивалась видеокассета.

Десятый раз он видел один и тот же эпизод: высокий, представительный молодой человек спокойно входит в лифт и поднимается на пятый этаж. На лестничной площадке закуривает сигарету, оглядывает подъезд, нет ли в нем кого-нибудь. Убедившись, что нигде нет ни одной живой души, спокойно, но глубоко затягивается, медленно сходит на четвертый этаж и приближается к двери, на почерневшей от старости латунной пластинке с трудом разбирает надпись: «В. И. Гигошвили», тушит сигарету о лестничные перила и аккуратно убирает окурок в сумку. Затем достает из кармана связку ключей и осторожно, очень осторожно руками в перчатках открывает сначала один замок, затем — второй. Еще раз осматривается вокруг, не спеша кладет руку на дверную ручку, медленно нажимает вниз, бесшумно отворяет дверь и на цыпочках вступает в тесную прихожую. Осторожно запирает дверь изнутри и вытирает с лица пот. Он уже в безопасности. А сердце все равно частит. В комнате темно, свет не горит. Осторожно делает несколько шагов и бесшумно садится в кресло. Едва успокоившись, сразу встает, на цыпочках пробирается в кабинет, идет прямо к секретеру — фонарик не потребовался, настолько светло было в комнате от уличных фонарей — и осторожно тянет на себя дверцу. Сердце снова частит. Он прекрасно знает, что зеленая малахитовая коробочка здесь, в секретере, но все же боится, а вдруг старик перепрятал ее или совсем унес куда-нибудь.

Коробочка на месте. Успокоенный, он нежно берет ее обеими руками, закрывает дверцу секретера и на цыпочках спешит в ванную; зажигает свет, закрывает за собой дверь и поднимает крышку коробочки.

Теперь он успокаивается окончательно. Аккуратно завернутый в целлофан «Трафальгар», как живое существо, выглядывает на свет.

Он выходит из ванной, выключает свет, кладет коробочку в сумку и идет к двери. Открыть ее — и операция завершена.

82
{"b":"820176","o":1}