Новый учитель резким и нервным голосом потребовал назваться.

— Майк Эссенхельд, — сказал Кай, и добавил. — Ксенозоолог.

— Никаких фамилий или профессий в этом кругу! — возгласил пастор. — Просто брат Майк! И обращение «брат» мною даётся навырост. Ради господней любви, аллилуйя. И значит оно покамест, до посвящения, «наш грядущий брат во Зеоне».

Вот оно как. Не ксенозоолог. Грядущий брат.

Кай вчера без особого толку выговорил у брата Честера воображаемый статус «факультативного слушателя», который с речами пастора Джорджа согласился только лишь ознакомиться. Без особого толку, поскольку — да вчера ещё понимал: кто же об этом вспомнит?

Если обдумать весь гиблый путь, пройденный Каем от Нового Джерихона и «до жизни такой», то состоял он из одних диалогов, каждый из которых дарил ему лишь иллюзии, а свободы манёвра неуклонно лишал. Что ему обещал в Джерихоне пройдоха Эрнандес? А что Лоренцер по пути в Зеон? А брат Честер? А пастор Джордж? Надо ли говорить, что каждый последующий за обещания предыдущего и в мыслях-то не держал отвечать.

Перед пастором Джорджем — худощавым лысым адептом Великой Истины — все два десятка окормляемых новичков оказались равны. Ну, с единственной важной дифференциацией: кто послушнее, тот равнее. И желание «просто послушать», но не послушаться пастор всеми силами искоренял в каждом, в ком только мог заподозрить.

Ладно, напомнил себе Кай, я ведь исследователь. Феноменов духовной культуры разных планет — в первую очередь. Это значит — всё же попал по адресу. Пусть терранская колонизация и не столь интересна, как подлинные ксенокультуры, но ведь кто-то же должен сыскать в себе силы её описать. Почему бы не я? И к тому же речения пастора Джорджа как предмет научного анализа — поинтереснее будут, чем просто тупые речения пастора Джорджа. И значение их воистину велико, ведь с чего другого начинается история секты? Ну, на личном-то уровне, запечатлённом в сердцах сектантов.

Так с чего начинается история здешнего адепта? С декларации рая. На неё новичков и ловят. Пастер Джордж объявляет, как сильно всем повезло. И не так уж и важно, поверил ли новичок, или прикинулся столь доверчивым. Кто хоть раз отвечал утвердительно, мнение не поменяет. Ибо следом идёт страшилка о лжепророках и о дьяволе — хозяине лжи. В Новом-то Зеоне уличение в намеренной лжи — штука опасная… Правда, насколько далёко заходят сектанты, Кай покуда не выяснил, но на словах получалось, убить лжепророка или его наёмника — никакое не преступление.

— Кто не верит, кто только прикинулся, тот себе подписал приговор! — возглашает пастор и с могильной суровостью смотрит на всех, кто в кругу. И что делать тому, кто признал уже тезис о рае? Притворяться и далее, пока сам себе не поверит, повторяя старую ложь. Притворяться и слушаться.

Кай прикидываться не стал, а избрал путь уклончивости. Так и сказал:

— Посмотрим, я ответить пока не готов, — с тем прицелом, чтобы и вовсе не отвечать. И, как потом оказалось, избежал крючка.

Правда, не такой уж хитрый приём, чтоб отмазаться раз и навсегда. Пастор Джордж — тот в один момент насторожил гляделки, запоминая, кто норовит соскользнуть. И потом не раз и не два сверлил Кая подозрительным взглядом. И придирчиво проверял на свидетельскую кошерность всё, что случалось Каю произносить. И всё далее убеждался: Кай об идее рая думает что-то такое, что не вполне соответствует местным канонам.

Кризис разразился где-то через неделю. Пастор мог бы его подловить и раньше, да видать, ожидал, когда весь кружок, за исключением Кая, достигнет послушной ему монолитности. Прежде многие колебались, говорили с нетвёрдыми интонациями, отстающих по обучению были склонны жалеть. Но неделя всё изменила.

Дело даже не в том, что проповедями пастора все прониклись и уверовали. Больше, чем интеллектуальные споры, их разделяли трапезы, на которых Кай уединялся для поглощения джерихонской капусты. Но уж тут вариантов у него не было. То, что приносили им, лежало на фирменных тарелках, используемых в технологии Оломэ, да и вид имело соответствующий. Причащение к общей пище их сплотило, причём в строгой отдельности от Кая. Сама собой выстроилась коалиция едоков против «особо брезгливого». Потому-то и гнев, обрушенный пастором на Кая, группа соискателей поддержала с открытым сердцем и чистой душой.

— Что нам надо сделать, когда наш несчастный брат столь опасно для всех заблуждается? Брат Уот!

— Его надо… убить? — предположил Уот очень по-братски.

— Нет, — поморщился пастор Джордж, — убить, это слишком просто. Не наши методы. Брат Оливер!

— Может, избить? Ну, чтобы не повадно. Чтобы к выздоровлению…

— Это путь. Но грубый, ветхозаветный. В нём не так-то много искренней любви к брату. А что скажет брат Чарлз?

— Не убить и не избивать. Но ведь как-то наказать надо! Может… исправительные работы? На благо Зеона, да?

— Молодец, брат Чарлз. Твоя мысль глубока и практична! Сам Создатель велит поступать с отступниками по невежеству тем же способом, который назвал ты. Все давайте возрадуемся с братом Чарлзом! — рявкнул погромче учитель, подавая пример нужной радости. — Но и помолимся, чтобы заблудший брат Майк поскорее прозрел. Он отправится на заготовку грибов сроком на месяц. Это сильное испытание, да укрепит Господь его разум. Потому помолимся, чтобы заблудший брат Майк после наказания к нам вернулся. И о том помолимся, чтобы, вернувшись к нам, наш несчастный брат оставил свои заблуждения, аллилуйя, чтобы раскрыл своё сердце великой радости, аллилуйя, чтобы больше не произносил речи еретические, ибо новый срок наказания, аллилуйя, будет уже месяца на три!

Пастор Джордж так и разрывался от радости. Всё ведь разрулил честно, по справедливости. Ну а Кай в глубоком отстранении думал, что ну надо же, он не первый месяц на рудной планете Эр-Мангали, но при этом радость физического труда его до сих пор обходила. Но не всё ж работать умом, да? Хорошо иметь пару рук, органов сознательного действия. Действие ты можешь автоматизировать, выработать подходящий навык, тогда ум останется в твоей собственной власти. Никакой пастор Джордж не сумеет тебе помешать думать и то, и о том, о чём сам захочешь.

11

Двое кротких громил проводили Кая к новому месту жительства. Что за громилы — может быть, давешние, может, нет, они все здесь немного на одно лицо. Бритое, стёртое, обезличенное. Как их звать, Кай спросить постеснялся — имена-то, возможно, запомнит, а лица? Оскорбятся, поди, если вдруг перепутаешь.

Ну а главное о жилище — оно было расположено за стеной посёлка. Вот уж подарок судьбы! Если Кай решится бежать, то важной преградой меньше.

Выйдя через калитку близ центральных врат, от посёлка забрали вправо, протиснулись в ущельице, где разминуться двоим представило бы проблему. Дальше стены прохода широко разошлись. Тропинка причудливо петляла между больших утёсов и камней поменьше. А вокруг было, скажем так, лесисто. И грибочки росли под деревьями. Какие-то ксенопоганки.

— Кажется, пришли, — пробормотал Кай.

— Нет, — ответили провожатые. — Ещё дальше.

И торжественно так ответили, что подумалось: может, под словом «грибы» понималось то самое, ради чего его приглашали…

— Мы куда идём? — спросил Кай. — Не в Священную ли рощу?

— Нет. В Грибной лес.

— Это в другую сторону, да?

— Нет. Всё рядом.

— Это туда я послан… грибы собирать?

— Отбывать наказание сроком на один месяц. Ну, и грибы собирать.

Всё знают эти стражи. Ни детальки не перепутают.

Шли по лесистой низинке, где было много хвойных ксенопород, и под всяким древом росли грибы гроздьями, но лес это был ещё не Грибной. Так, баловство по дороге. Ладно, пойдём дальше мимо грибов, чтобы найти грибы. И не станем искать абсурда там, где им и не пахнет…

Кстати, а чем это пахнет?..

Ещё издали Кай ощутил тяжёлый грибной дух, возвестивший, что цель их похода не за горами.