— О чем говорит девушка?
Кабир прошептал, чтобы не мешать оратору:
— Это Зифа. Советует уступить вам землю. Но ее никто не поддержит, вот увидите.
Девушке не дали договорить, человек восемь вскочили на ноги, требуя слова. Они кричали, перебивали друг друга, заглушая остальные крики.
— О чем они?
Кабир бесстрастным голосом перевел:
— Говорят, что она не воевала за землю и что, если она хочет, может уступить свой огород… Говорят…
Белов нетерпеливо буркнул:
— Достаточно, все ясно.
Пользуясь внезапно наступившей тишиной, какой-то парень крикнул по-русски:
— Дать землю!
И опять заревели в ответ:
— Не дадим!
Белов подумал про себя: «Ни за что не уступлю! Костьми лягу, а вышки поставлю!»
Он пожалел, что один ринулся в бой. Понял, что не умеет говорить с крестьянами, не знает их психологии. Следовало раньше слетать в Уфу или хотя бы обратиться за помощью в райком партии или в исполком.
Но он не привык отступать. «Если потребуется, проведу десять, двадцать собраний, а в конце концов своего добьюсь».
За столом сидели два упрямых человека. Силы их были неравны. За Ясави весь аул, а за Артемом… Он снова с надеждой вглядывается в лица людей, стараясь найти своих сторонников.
Белов раньше, чем кто-либо другой, заметил Шаймурата, пробирающегося к президиуму. Старик, наверно, хочет что-то сказать Артему. «Ну что ж, послушаем старика», — решил Белов. Он коренной житель и сумеет дать дельный совет.
Но старик не дошел до Артема, он остановился возле сцены, не поднимаясь на трибуну, и повернулся к односельчанам. Собрание насторожилось. Шаймурат никогда не выступал.
— В последнее время не принято прислушиваться к голосу белобородых, — сказал он негромко. — Больше веса стало у тех, у кого самый громкий голос. Если идти по этой тропе, то во главе карасяевцев надо поставить осла. Его никто из вас не перекричит!
Кабир старательно переводил слова Шаймурата. Артем не ожидал такой активной помощи. Старик заставил притихнуть собрание.
— В наше время говорили: если бог хочет наказать кого-нибудь, он отнимает у него разум. Вы сейчас ослеплены. У вас еще не прошел угар радости оттого, что вы стали хозяевами земли. Я понимаю вас. Но в пьяном состоянии не решают большие дела. Я обращаюсь к вашему разуму. Не идете ли вы против своего счастья и против счастья детей? Есть грехи, которые не прощают потомки. Еще скажу одно: вы с инженером разговариваете, как с чужестранцем. А он больше всех вас, даже больше Ясави, заботится о вас, карасяевцы!
Ясави понял, что он может проиграть сражение. Никто не осмелился перебить старика. Чтобы сгладить впечатление, которое произвели на людей слова старого Шаймурата, Ясави сказал:
— Если ты кончил говорить, мой друг Шаймурат, то я тебе вот что скажу: никогда ты не любил нашу землю!
Шаймурат не рассердился. Повернувшись к председателю, он спокойно ответил:
— Землю любит не только тот, кто пашет ее. Я долбил ее кайлом. Никто из вас так глубоко не входил в землю, как я. Земля для меня не только кормилица — кормушкой дорожит далее свинья, — земля для меня товарищ и друг.
Ясави начал сердиться:
— Ты не можешь раздавать то, что тебе не принадлежит!
Шаймурат открыто посмотрел ему в лицо:
— Вспомни, за землю Карасяя мы воевали рядом. Если память мне не изменяет, ты возле «максима» вторым номером, а я — первым. Под Красным Яром мы вместе пролили кровь. Если ты забыл, то я напомню…
И снова закипели страсти. Под гул возмущенных голосов старик вернулся в угол, где он сидел с самого начала собрания.
Скоро рассвет. Артем взглянул на часы. Уже шестой час они заседают. Стрелка все бежит и бежит. Неожиданно на сцене появилась пожилая полная женщина, не потерявшая еще привлекательности. Белов с любопытством следил за ней. Что она надумала?
Остановившись перед Беловым, женщина протянула к нему кулаки, в которых были зажаты колоски, выкрикивая что-то.
— О чем она спрашивает?
Кабир, не скрывая усмешки, громче обычного стал переводить:
— Она хочет, чтобы ты показал, где ячмень, а где пшеница.
По тому, как затих зал и как напряженно следили люди за тем, что происходило на сцене, Белов понял: наступила самая ответственная минута. От его ответа, быть может, зависит успех всего дела. Но он не знал разницы между пшеницей и ячменем. Женщина засмеялась. Белов взглянул в зал: все покатывались со смеху.
Но это еще не было концом испытания. Поднялся Ясави. Артем с завистью взглянул на его крепко скроенную фигуру. А бас чего стоит! С таким голосом не стыдно выступать перед целой дивизией. Голос рассчитан на десять тысяч слушателей.
— О чем он?
— Он ставит вопрос на голосование. Спрашивает: у кого поднимется рука отторгнуть пашни и луга, с извечных времен принадлежавшие нашим отцам и дедам?
Артем почти уверен, что рука Кармен не дрогнет. Так и есть. Вслед за Кармен подняли руки три девушки, сидевшие возле нее. Шаймурат быт пятым, кто защищал дело Белова. Еще двое парней поддержали старика. Так мало! Но это смелые люди, не побоявшиеся пойти против воли аула. На них можно положиться.
— Кто против?
Артем увидел лес рук. Крестьяне торжествовали победу.
4
Голос Ясави утонул в шуме собрания.
— Наша взяла! — кричали колхозники.
— Правильно!
— Пусть убирается в горы, там земли много!
— Тише вы! — загудел Ясави. — Еще не все. Он требует у нас людей. Людей для работы в экспедиции.
— Не давать!
— Отказать!
Ясави, выйдя вперед, спросил:
— Есть ли среди вас желающие наняться на работу в экспедицию?
Собрание молчало.
Буран думал: «Инженер проиграл дело. Неужели он не понимает этого? Ему придется отступить. Наверно, он сейчас поднимется и уйдет. И это будет правильно: он чужой здесь. Никто бы не выдержал того, что выдержал этот молодой инженер. И он, наверно, не выдержит».
Ясави спросил второй раз:
— Я вас спрашиваю — кто согласен бросить родные очаги?
Ясави не мог не гордиться своими земляками. Все, как один, пошли за ним… Какой же это колхоз без земли и без людей? Надо собирать силы, а не раздавать.
Неожиданно у Бурана мелькнула мысль: не уйти ли к геологам? Может быть, у них он найдет свою мечту? Но страшно сказать всему Карасяю: «Я против вас!» Надо подождать, что скажут другие.
Ясави обернулся к Белову:
— Вот видишь, желающих нет!
Буран крикнул с места:
— Есть!
Все обернулись в его сторону, гул удивления и возмущения прошел по залу. Ясави крикнул:
— Выйди, Буран, вперед. Выйди, не стесняйся, посмотри в глаза односельчанам. Объясни, чего тебе не хватает в Карасяе. Тебя сделали кузнецом. Я тебе обещал машину — и дам машину. Чего тебе еще не хватает?
У Бурана перехватило дыхание, но неожиданно на помощь ему пришел Хамит.
— Чего вы удерживаете человека? — сказал он. — Пусть уходит в экспедицию или куда хочет… Все вы знаете, в леспромхозе я заработал кучу денег. Вот они, у меня в кармане. Захочу — снова уйду. Кто меня удержит? Я сам себе хозяин!
«Опять появился Хамит… Не выдержал, значит, вернулся… Разве можно забыть Камилю?..» — с горечью подумал Буран.
Буран встал и вышел на улицу. Он был недоволен собой. Со стыдом подумал: «Дождался похвалы от Хамита». И всегда у него все получается не как у людей. Почему не нашел он себе места ни в отцовском доме, ни в шумной кузнице, ни в родном ауле? Может быть, потому, что не может жить рядом с Камилей, чужой женой? Лучше уйти с этим упрямым инженером. Но ведь Буран ничего о нем не знает. Кто поручится, что это человек, ради которого стоило пренебречь волей всего Карасяя?
Бурана отыскал Шаймурат, за которым следовал улыбающийся инженер. Плакать бы ему надо, а не смеяться. До смеху ли тут.
— Вот нанялся к вам, — грубовато произнес Буран. — С чего начинать службу?
— По-моему, с завтрака, — сказал Белов. — Со вчерашнего дня ничего не было во рту, вот Шаймурат свидетель. Сумеешь накормить нас?
