Буран, слушая его, думал о своем.
«Отцу моему тоже не везло с женщинами, — продолжал рассуждать пьяный Галлям. — Правда! Перед самой его смертью у нас разговор был. Он мне так и сказал: «Смотри не позарься на ржавое железо! Среди ихней сестры редко можно встретить стоящую…» С тем он и умер. Другого завещания не оставил, был гол как сокол. На мое несчастье, вышло мне ржавое железо. Отец точно в воду глядел, когда говорил…»
Буран молча лепил из мякоти ржаного хлеба маленькую шлюпку, точно такую же, какая была в полку: с длинным килем и широкой кормой…
Галлям обиделся на невнимание и, поднявшись, чтобы уйти, сказал: «Ты стоял у хорошего дела, работал с умным человеком и не оценил этого. Вижу я, сам не знаешь, чего хочешь!»
Кузнец был прав. Буран и в самом деле неясно представлял себе, что будет делать дальше.
…Отец, открыв один глаз, взглянул на солнце и, повернувшись на другой бок, снова захрапел.
Солнце медленно уходило к горизонту.
Камиля перестала петь, с той стороны озера послышался звук оттачиваемой косы. Будто кто водил ложкой по дну пустой кастрюли. Полуденный отдых кончился. Буран, наточив свою косу, взялся за вторую. В это время проснулся Закир.
— Мать не пришла?
— Нет еще.
Старик сходил на озеро сполоснуть лицо.
Сенокос не просто труд. Это спорт, и спорт азартный. Раньше о Буране и его расторопном отце, бывало, говорили: «Закир с сыном управились с сеном за трое суток. А трава на их лугу стояла как лес».
Трудовая слава — добрая слава.
— Начнем, сынок?
— Пожалуй, пора.
— Сон видел…
— Волков?
Отец не уловил иронии в словах сына.
— К чему бы это? Три волка вдруг вскочили в канцелярию. Во сне, а я так отчетливо их видел. Зубы оскалены, глаза горят, как семилинейные лампы…
Когда-то давным-давно на Закира напали волки. Не то он возвращался из города, не то ездил в лес за дровами. Он едва спасся от хищников на добром коне. С тех пор вот уже полвека старик часто просыпался в холодном поту — ему снились волки.
Закир махал косой, не замедляя и не ускоряя движения. Сын шел рядом, чуть отступив от отца, слева.
Сочная и густая трава падала с тонким свистом. На косе оставался сок, точно слезинки.
Там, за озером, тоже начали косить. Мужчина шел впереди, женщина рядом, чуть отступив.
Так они, отец с сыном и муж с женой, работали по соседству почти до сумерек, не разговаривая, не угощая друг друга холодным айраном.
Камиля и Хамит делают вид, что не замечают Бурана. Вдруг парню пришла озорная мысль: стоит ему запеть, и им придется слушать его…
Из уст сорвались слова задорной шуточной песни:
Вчера моя коровушка ушла,
Вчера моя буренушка ушла.
С коровушкой теленок убежал.
Искал я их, искал я их, искал —
Только ноги утомил,
Не хватает больше сил.
Всем пора уж спать,
А мне надобно искать…
Оглянулись косари, женщины замахали платками, мужчины одобрительно улыбнулись. Будто праздник заглянул на луга. Быстрее замелькали косы, дружнее пошла работа.
Эй, буренка, где ты?
Эй, буренка, где ты?
Где ты?
Буренушка, где ты?
Буренушка, где ты?
Где ты, где ты, где?
Даже отец не выдержал, оглянулся, похвалил:
— Вовремя запел!
Жаворонок ввинчивался в небо. Под ногами весело шуршала трава. А сердце самозабвенно пело:
Долину я и горы обошел,
Коровушку с теленком не нашел,
Иду, в траве отыскивая след,
Буренушки с теленком нет и нет.
Я по камешкам иду,
Только горы на виду,
Я коровушку найду,
Я буренушку найду…
Ему не удалось закончить припев: вдруг за озером запела Камиля. Она не вторила ему, а пела свою грустную песню:
Мой любимый ушел на охоту
За норками в долины Ашказара.
Гей, в долины Ашказара
За норками.
Голос Камили, обретая силу, звучал все громче. Буран не принял вызова, отступил. Ее песня лучше той, которую пел он. Женщина в песне сильнее мужчины.
Ушел за норками и погиб,
Осталась я смолоду одна.
Гей, я смолоду
Осталась одна.
Трава по-прежнему с хрустом ложилась под ноги. Коса укладывала ее тонким слоем, чтобы легче проняли ее солнечные лучи и летний ветер.
Внезапно из-под ног выпорхнула птица.
— Осторожнее, гнездо, — предупредил старик.
— Вижу, — откликнулся сын.
И почти одновременно там, за озером, замолкла песня. Она оборвалась, как стон раненой птицы.
Отец с сыном быстро взглянули на луг соседей. Коса блеснула в воздухе и, описав круг над головой Камили, опустилась на землю. Так Хамит оборвал песню. Побледнев, Буран сделал шаг к озеру. От Закира не ускользнуло его движение, он кинулся к сыну, схватил его за руку.
— Не ходи! Столкнетесь — кончится чьей-либо смертью. Остановись, дьявол!
Бурану не удалось расцепить отцовские пальцы. Старик продолжал горячо шептать:
— Он не ударит ее, только пригрозит. Помни, никогда муж не забьет жену до смерти!
Камиля и Хамит, видимо, заметили, что все смотрят на них. Хамит размеренно как ни в чем не бывало замахал косой, а Камиля, бросив свою косу ему под ноги, ушла. Трое мужчин — один на том берегу, двое, Буран и Закир, на этом — смотрели ей вслед, пока она не скрылась за деревьями.
2
Пообедав, Буран потянулся за тоненькой книжкой. Первая книга, которую он берет в руки посте возвращения из армии. До того ли было!
Книжка тощая, без обложки. Не известно, как она попала в Карасяй. Неужели ее рекомендует райком комсомола для «повышения культурного уровня комсомольцев», как пояснила Зифа? В последнее время она особенно рьяно шефствует над ним.
— Посмотрим, чем хочет просветить меня член бюро комсомольской ячейки…
Жили-были три гребенщика в чужой стране. И вот ловкая прачка решила окрутить кого-нибудь из них и женить на себе…
— Какая пройдоха, здорово плетет свои сети! — усмехнулся Буран, прочитав первые страницы.
Однако разговор, который происходил на соседней половине избы, мешал ему сосредоточиться. Там Хадича зашла «на одну минутку» и засиделась почти до вечера.
— Чистюля, сноровиста, и красотой аллах не обидел…
«Кого это она расхваливает?» — заинтересовался Буран.
— Чем Магира не невеста твоему сыну? — тараторила Хадича. — Надо помнить и про то, чья она дочь. За приданым Ясави не постоит, будь уверена, председатель ничего не пожалеет для дочки.
«Ага, — улыбнулся Буран, — обо мне забота». Сваха повадилась в дом. Не понимают только одного, что никто ему не вернет Камилю. Даже самая что ни на есть ловкая и опытная сваха…
Прачка из книги собрала трех женихов за городом и устроила соревнование. Кто раньше добежит до ее дома. «Вот бестия, морочит беднягам головы! Неужели удастся ей окрутить кого-нибудь из гребенщиков?»
Тем временем вдова Хадича успела выставить на обсуждение другую кандидатуру:
— Чем хуже Бибикамал? — скороговоркой сыпала она. — Статная собой, трудолюбивая. Не беда, что не училась. От них, от образованных невест, одно горе. Там, где образование, там капризы. Поверь моему слову… Вон как измучился Давлет со своей городской барышней! Житья ему не стало, хоть разводись. Невестка должна быть послушной, исполнительной, тихой. А для этого не надо кончать школы.
