В их толстых книгах тоже, наверное, не все написано. Частенько они расспрашивают его, Шаймурата, как называется гора или речка, — это же всем местным мальчишкам известно! Они не умеют готовить бишбармак! А ученый человек все должен знать! Ему не положено расспрашивать, он обязан сам отвечать.
До чего же они, эти ученые, непрактичные люди! Если бы не Шаймурат, то на базаре им всучили бы старых кляч. А каких они землекопов понабрали! Стыд и позор! Работают только тогда, когда стоишь над ними.
Интересно, зачем рабочие роют ямы, похожие на могилы? А ученые найдут несколько камней, которых полно и наверху, и хвастаются друг перед другом.
«Видите, что нашла!» — радуется Людмила.
И старшие делают вид, будто внимательно рассматривают находку, вместо того чтобы удержать молодую от глупостей или пристыдить.
Шаймурат не вмешивался в их дела. Они сами знают, за что жалованье получают. Над ними тоже, наверно, есть начальники. Вот когда спросят его, тогда он выскажет свое мнение. Он мог бы показать им место, где есть более полезные камни. Местные люди из них вырезывают разные фигурки и на базаре ими торгуют. Много денег выручают за это!
Нет, что ни говори, странные люди эти ученые. Начальник, Казимир Павлович, похоже на то, что большой человек. С ним никто не спорит, хотя он временами и говорит такие резкие слова, что только держись! Терпят. Наверно, боятся потерять место.
Начальник не курит, не пьет, видно, бережет здоровье. Наверно, у Казимира жена молодая. Известно, ради молодой жены всегда себя соблюдать приходится.
Хамзин — тот старательный работник, свое дело хорошо знает. К его голосу прислушиваются. Говорит он мало, но веско и громко. Шаймурату он вначале не понравился, а теперь к нему привык. Время разрушает хребты и сравнивает ущелья. Первое впечатление обманчиво. Второе — тоже. Пуд соли надо съесть, чтобы узнать человека.
Больше всего удивлялся он Людмиле. Такая молодая и красивая, чего она пропадает в горах в обществе двух стариков? Ее место в городе. В ее возрасте надобно думать о муже. Ведь легче найти много мужчин, чем одного.
Старик спохватился: а может, она уже замужем? Нынче не принято тянуть. Тем более городские люди более легко смотрят на жизнь. В городах девушки плохо себя соблюдают.
Старик взглянул на солнце, стоявшее в зените. Пора подавать обед. Рабочие люди неприхотливы: сварит мясной суп и пшенную кашу — и обед готов, а то еще вместо каши бывает лапша. Старик не особенно балует ученых. Он сам всю жизнь ел суп, было бы только мясо.
Когда возвращаешься с мешками, полными камней, тут не до капризов. Ешь, что дают. Голод — лучшая приправа к обеду!
Веселая должность у твоих начальников, Шаймурат! Ходят да собирают камки. Вон сколько их натаскали! Хватит запрудить маленькую речушку. Может, стоит им подсказать что-нибудь полезное? В горах, например, можно деготь варить, смолу гнать, охотой заняться. Медведи, лоси, белки и всякая другая божья тварь тут водится. Как-никак оправдали бы свой хлеб!..
2
Шаймурат придирчиво следил за тем, как женщина с аппетитом хлебала суп да еще добавки попросила. «Соскучилась по моей стряпне, — довольно подумал. — Пусть ест на здоровье. Мясо прибавляет силы, суп румянит лицо. Будет ли она пить чай?»
— Я голодна как волк! Давайте все, что есть!
Мужчине простительно сравнивать себя с волком, а женщине это совсем не подобает.
— Медку хочешь?
— Кто же откажется от него! — рассмеялась она.
Старику больше ничего и не нужно; он ласково заботится об этой чужой внучке.
Шаймурат ставит перед ней банку с медом — потчует ее гостинцем, присланным из Карасяя.
— Давно поила лошадку? — спохватился он.
— Часа три назад. Надо сейчас напоить, бедняжке досталось…
Старик назидательно говорит:
— Если гнала лошадку, сразу поить нельзя. Совсем без ног останется. Пускай остынет.
— Гнала, — подтвердила она, принимаясь за чай. — У меня опять находка.
— Золото нашла?
— Пробу нашла. Это лучше всякого золота.
Старик разочарованно вздыхает.
— Камень, да еще какой!.. Наши дома?
— Казимир поехал в район. Сагит пошел к землекопам.
Войдя в палатку, Людмила довольно улыбнулась: чисто, прохладно. Хотя она и пыталась «выжечь каленым железом» свои «интеллигентские привычки», однако никак не могла отучить себя от уюта. Любила свежие простыни, цветы в баночке и даже хорошие духи…
Бросившись в постель, взяла дневник. Тут и слезы и смех. Даже по почерку видно, какой у нее неровный характер: то девичий восторг, то страх перед будущим. «Глупая ты еще!» — пожурила она себя.
Перелистала несколько страничек, задержавшись на одной, прочитала:
«6 мая.
Я не могу больше мириться с Каз. Пав. Это совершенно ясно. До сих пор у меня не хватало смелости и уверенности в своей правоте, чтобы восстать против него. Мне нравится слово «восстать». Поставив себя в положение человека, борющегося с сильным противником, я поверила в свои силы. Этой веры мне так не хватало до сих пор. Хамзин, видимо, не друг и не враг. Он очень предан Каз. Пав. «Великорецкий — человек с мировым именем. Наскоки на него так же смешны, как стрелы древних афинян, которыми они обстреливали небо, извергающее гром и молнию…» — только и слышишь от него подобные речи.
8 мая.
Меня радуют мои находки. Опять ездила в долину, почти тайком. Я начинаю верить, что горы, возвышающиеся над долиной Белой, рифового происхождения. Это большое открытие. Хотелось бы подтвердить свои догадки находками. Надо чаще бывать в долине!
9 мая.
Какие наивные письма я писала подругам после назначения в экспедицию… Вчера за ужином Каз. Пав. предложил мне подготовить отчет для Москвы и сделал несколько предварительных замечаний. Не скрою, я расстроилась: Каз. Пав. охладил мой пыл.
10 мая.
Как мне хочется проникнуть сквозь толщи отложений, преодолеть одни за другими известняки, песчаники, доломиты, мергели и заглянуть в недра: что там?
Не могу жить в неведении!
12 мая.
Иван Михайлович Губкин утверждает, что нефтяные месторождения чаще всего бывают на дне древних морей, рек, в долинах и у подножия гор. Нефть скопляется в приподнятых участках пласта. Нам надо искать своды складок. Но можем ли мы утверждать, что за тысячи километров от Баку есть нефть?»
А вот вчерашняя запись:
«15 мая.
…Меня опять одолели сомнения. Обнаружили асфальтиты, сопутствующие нефти…»
Услыхав приближающиеся шаги, Людмила Михайловна поспешно укрылась одеялом. Не хочется ни с кем разговаривать, пока не собралась с мыслями. Завтра ей надо закончить отчет, послезавтра она покажет его Казимиру Павловичу.
— Дочка, ты уже спишь? — спрашивает Шаймурат.
Не получив ответа, повторяет вопрос:
— Спишь?
Прикрыв полог палатки, старик бесшумно удаляется. «От комаров оберегает. Чудесный старикан!» — подумалось ей.
Скоро все затихло в лагере. Шаймурат лег спать.
Который час? Подняться бы, взглянуть на часы. Но даже рукой шевельнуть лень.
От усталости долго не спится… Судьба ее была предрешена, но тут вмешался дед Роман Степанович. Он сказал на заседании комиссии по распределению выпускников института: «Миловановой очень полезно начать с азов — поработать в полевой изыскательной партии. Научная работа в благоустроенной лаборатории, о чем говорил здесь один из моих коллег, никуда не уйдет от нее. Перед нами прекрасный пример отца русской геологии Ивана Михайловича Губкина. Он отправился прямо из института на Кавказ, вооружившись лупой и молотком…»
Будучи подростком, она боялась, что никто ее, такую чернявую и незаметную, не возьмет замуж. Однако в шестнадцать лет она преобразилась и забыла все свои страхи. Подруги называли ее красавицей. Впервые она ощутила внимание к себе в наивных и неумелых ухаживаниях юношей.
