(2) …обоим что-то по тридцать или по тридцать с чем-то… – герои являются ровесниками автора, так как во время скандала вокруг обвинения в плагиате Ремизову едва исполнилось тридцать два года.
(3) …считает он себе ~ лет двенадцать… – отсылка к образу князя Мышкина из романа Ф. М. Достоевского «Идиот», которого окружающие воспринимают как очень молодого человека, в то время как ему в начале повествования уже двадцать шесть лет (см., например, реплику генерала Еланчина по этому поводу: Достоевский 8. С. 24).
(4) …он сроду никогда не плакал… – Вспоминая собственное детство, Ремизов замечает: «Я видел человеческие слезы <…>, но я не помню, когда бы я сам плакал, а, должно быть, никогда, и если мне бывало больно, я кричал» (Подстриженными глазами. С. 35–36).
(5) …почерком Маракулин славился. – Сам Ремизов с детства увлекался каллиграфией (см. об этом: Подстриженными глазами. С. 40–48; главы «Каллиграфия» и «Куроляпка») и воспринимал письмо как высокое искусство, превратив его в одну из составляющих собственного художественного и бытового поведения. С 1900-х гг. он писал в основном полууставом, украшая не только рукописи, но и обычные письма старинной вязью. Наделение этим свойством Маракулина еще раз свидетельствует об автобиографичности данного образа. Вместе с тем у него есть и литературный источник: искусством каллиграфии владел и князь Мышкин.
(6) …по Невскому… – подразумевается центральная магистраль Петербурга – Невский проспект, одна из старейших улиц города, официально получившая это название еще в 1738 г.
(7) …бревном в глазу сидит! – Неточная цитата из Нагорной проповеди. Ср.: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?» (Мф. 7; 3). Это выражение, вошедшее в пословицу и давно являющееся языковым клише, исподволь вводит в текст одну из двух главных тем повести, которая далее будет сформулирована героем в виде сентенции «человек человеку бревно», где евангельская метафора, соединена с известным латинским изречением («homo homini lupus est» – «человек человеку – волк»). Любопытно, что одновременно здесь дана скрытая отсылка и ко второму идеологическому лейтмотиву «Крестовых сестер» – «обвиноватить никого нельзя», так как цитируемые слова произнесены Христом в пояснение своего завета «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7; 1).
(8) Пасха – самый древний и главный христианский праздник в ознаменование Воскресения Христова, установленный еще апостолами. Принадлежит к числу подвижных праздников церковного календаря, так как каждый год выпадает на разные дни. Время празднования Пасхи было окончательно определено Первым Вселенским собором: ее отмечают в первое воскресенье после весеннего равноденствия и первого мартовского полнолуния, которое происходит между 22 марта и 19 апреля (здесь и далее все праздничные даты даются по старому стилю), причем последнее число приходится иногда на понедельник, поэтому сам праздник бывает между 22 марта и 24 апреля.
(9) …вор ~ и экспроприатор. – Ремизов приводит здесь наиболее обидные для себя выражения Мих. Мирова, на которые обращал особое внимание читателей в своем открытом письме в его защиту и М. М. Пришвин. В частности, он подчеркивал, что статья «Писатель или списыватель?» называет «писателя А. Ремизова вором, экспроприатором и др. именами» (Пришвин М. Плагиатор ли А. Ремизов? (Письмо в редакцию) // Слово. 1909. 21 июня (4 июля). № 833. С. 5), подразумевая следующие пассажи Мих. Мирова: «Русский писатель г. Алексей Ремизов успел уже составить себе имя. <…> Позвольте через посредство „Биржевых Ведомостей“ рассказать читающей публике, как г. Ремизов экспроприирует (другого выражения не подберешь!) свою славу. <…> Для сборника „Италии“ г. Алексей Ремизов принес в редакцию „Шиповника“ „Мышонка“. <…> И мышонок этот, если называть вещи их настоящими именами, оказался краденым. <…> Нельзя, к сожалению, думать, что г. Ремизов увлекся однажды. Увы, я имею право предполагать, что свою экспроприацию г. Ремизов практикует как систему» (Миров Мих. Писатель или списыватель? (Письмо в редакцию) // БВ. 1909. 16 июня. № 11160. С. 5). Эти инсинуации должны были звучать тем более оскорбительно, что слово «экспроприатор» в значении «вор, грабитель» являлось расхожим термином именно уголовных газетных хроник этого периода, причем «Биржевые ведомости» пользовались им особенно часто.
(10) Аверьянов сказал: – Впредь до выяснения вашего недоразумения я хотел бы с окончательным ответом подождать. – Здесь почти дословно процитировано письмо редактора журнала «Сатирикон» Аркадия Тимофеевича Аверченко, отправленное Ремизову 18 июня 1909 г. (т. е. через день после появления статьи Мих. Мирова) в ответ на его вопрос о судьбе своих сказок в этом еженедельнике. Ср.: «<…> В „Бирж<евых> Вед<омостях>“ – читал. О первой сказке „Про мертвеца“ – не может быть и речи – она пойдет в одном из ближайших №№ – с примечанием. Что же касается 2-й и 3-й, то, до выяснения этого недоразумения в печати (я всецело согласен с Вами относительно возможности пользования материалом, конечно, с примечанием) – я хотел бы с окончательным приемом этих сказок подождать. <…>» (РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 38. Л. 1; слова, выделенные нами курсивом, подчеркнуты Ремизовым красными чернилами, а заключительная часть пассажа, после тире, отчеркнута слева одной чертой теми же чернилами). Очевидна и игра с фамилией этого ремизовского корреспондента: Аверченко – Аверьянов. В книге «Встречи» Ремизов передает слова Аверченко как сказанные ему в устной беседе (Встречи. С. 22). Между тем в заключение цитированного выше письма тот замечает: «<…> жалею, что не вижу Вас лично» (там же).
(11) …человек человеку зверь ~ человек человеку бревно…– см. коммент. к с. 99.
(12) Был он во всем, стал ни в чем. – Реминисценция из песни «Интернационал» (стихи Э. Потье, рус. перевод А. Коца).
(13) …не хироманту же с Кузнечного… – имеется в виду хиромант, т. е. гадатель по руке, живущий в Кузнечном переулке, который расположен между Владимирской площадью и Николаевской улицей (ныне ул. Марата) и входит в локус Маракулина. Следует отметить, что в Кузнечном переулке жил и умер Ф. М. Достоевский.
(14) …на соседа по углам… – т. е. живущего с хиромантом в одной комнате, обычно находящейся в нижнем или верхнем этаже дома, и снимающего в ней «угол», состоящий в основном из спального места. Подробнее о «петербургских углах», в которых селилась городская беднота в начале XX в., см.: Покровская М. И. По подвалам, чердакам и угловым квартирам Петербурга. СПб., 1903; а также очерк Н. А. Некрасова «Петербургские углы» (1843) в «Физиологии Петербурга» (СПб., 1845).
(15) …чтобы сердца не изнести… – здесь: изнурить; износить до ветхого состояния, как одежду.
(16) …по ломбардам либо в Столичный либо в Городской на Владимирский. – «Санкт-Петербургский столичный ломбард» находился по адресу: Владимирский пр., д. 14, а «Санкт-Петербургский городской ломбард» (Московское отделение) располагался в соседнем доме по адресу: Владимирский пр., д. 16.
(17) …к часовщику на Гороховой… – в 1909 г., когда происходит действие повести, на Гороховой ул. находилось семь часовых магазинов и двенадцать мастерских (см.: Весь Петербург на 1909 год. Адресная и справочная книга г. С.-Петербурга. Издание А. С. Суворина. [СПб., 1909]. С. 1409–1411).
(18) …и татарин не берет. – Имеется в виду обязательный персонаж городской жизни татарин-старьевщик. Петербургская белошвейка М. И. Ключева оставила любопытные воспоминания о приходах в дом старьевщика, относящиеся к рубежу XIX–XX вв.: «Не пропускали ни одного дня, чтобы не посетить нашего двора, казанские татары, они занимались скупкою старых вещей от населения. Они ходили в длинных халатах, на голове носили тюбетейки. Придя на двор, они отрывисто кричали: „Халат, халат“, что означало: „Покупаю поношенные и старые вещи: пальто, костюмы, шубы и т. д.“ Продавцов в бедных домах было достаточно, но платили им очень мало» ([Ключева М. И.] Страницы из жизни Санкт-Петербурга. 1880–1910 / Публ. А. Л. Дмитренко // Невский архив: Историко-краеведческий сборник. СПб., 1997. Вып. 3. С. 206). Сам Ремизов вспоминал о московских татарах-старьевщиках с их выкличкой «шурум-бурум» в предисловии к книге «Встречи» (С. 9).
