- Простите, мессир, – подал голос Обер Видаль, в нетерпении прервав графа, – может, чудеса и случаются на этом свете, но я всё равно не понял, что значит: вы умерли, а потом... хм, возродились?
Граф Вальдульф бросил на менестреля быстрый, как молния, взгляд:
- Что вам непонятно, мессир Видаль? Была драка... моих боевых товарищей, которым я привык доверять, неожиданно обуяло безумие. Каждый жаждал завладеть ключом от тайника с сокровищами морганов, каждый считал, что именно у него есть право заполучить эликсир жизни, чтобы затем, со временем, распорядиться им по своему усмотрению. Тогда у Эда де Туар был болезненный годовалый сын, которому лекари пророчили недолгую жизнь. Думаю, мысль о том, как завладеть эликсиром жизни возникла у него, как только он узнал о его существовании... Но у нас был приказ короля: найти эликсир и заставить моргана произнести над ним магическую формулу, дающую право на жизнь. Эд де Туар был вынужден подчиниться королевскому приказу, но то, что случилось потом, обернулось не на пользу королю, зато подарило надежду мессиру де Туар. Что касается Эсташа де Бо, то им, скорее всего, двигала жажда обогащения. Зная его нрав, могу с уверенностью заявить, что он намеревался стать владельцем эликсира, чтобы затем продать его по самой высокой цене... или обменять у морганов на те сокровища, которые хранились в ларцах... Я же, сражаясь за ключ, не хотел уступать им, потому что помнил слова Аталии, моей несчастной сестры, о проклятии морганов. Оно гласит: если эликсиром завладеет человек с суши и затем вынесет его из затопленного города, случится непоправимое бедствие – Раденн уйдёт под воду целиком.
Граф де Лармор прикрыл глаза, словно воссоздавал в памяти картины прошлого, и некоторое время стоял в задумчивом молчании.
- Так вот, – спохватившись, продолжил он, – в той драке меня ранили. Мои друзья, увидев, что я истекаю кровью, бросили меня умирать. И я бы точно испустил дух, если бы мне на помощь не пришёл мой младший брат Харибальд. Когда он понял, что рана может быть смертельной, тотчас побежал к Аталии, которая как раз приходила в себя после родов. Аталия велела Харибальду отнести меня на скалы, к маяку, и оставить там. Позже она силой мысли призвала к тому месту морганов и попросила их позаботиться обо мне. У меня был выбор. Либо я позволю морганам утащить себя под воду, чтобы стать одним из них, либо распрощаюсь с жизнью. Разумеется, я выбрал первое...
- А потом они сделали тебя смотрителем маяка и заодно хранителем тайного входа, ведущего к затопленному городу, – прибавил Флориан, который, как и остальные, очень внимательно слушал рассказ графа.
- Точно, – подтвердил граф де Лармор.
Только после этого Флориан, убедившись, что перед ним и в самом деле стоит его боевой товарищ, а не его призрак, рванулся к нему и, обняв, крепко прижал к своей груди.
- Вальдульф! Дружище, как же я рад, что ты вернулся с того света! Знал бы ты, сколько бочек молодого божоле выпили в твою честь славные рыцари, когда оплакивали тебя!
- Да, жаль, меня там не было, – усмехнулся граф в длинные, свисающие сосульками усы. – Я бы и сам не отказался от кувшина божоле!
И тут заговорила Алекто:
- Но почему вы ни разу не появились в Доме папортников? Почему не встретились с мадам Бертрадой, когда она появилась в Бруиден да Ре, став женой Харибальда? – спросила она, хмурясь. – Ведь она не перестала любить вас даже после того, как узнала о вашей смерти! Даже спустя годы она думала о вас как о своём единственном избраннике!
Плечи графа Вальдульфа поникли.
- Это было невозможно, – со вздохом проговорил он. – Я был связан по рукам и ногам, обречён на вечное одиночество в маяке, который стал мне и домом и темницей. Таково было условие морганов, когда они посвятили меня в свои таинства, и я поклялся ценою жизни никогда, ни при каких обстоятельствах, не нарушать его...
- Потрясающая история, – грустно улыбнулся Флориан. И тихо прибавил: – Могу себе представить твою боль, дружище. Это же поистине нечеловеческие страдания – знать, что та, которую ты любишь, всегда находится рядом, но при этом не сметь показаться ей на глаза и не открыть правду о себе.
Во время монолога графа Флориан де Сен-Брие не сводил глаз с Алекто, да и сейчас никак не мог их оторвать.
Граф де Лармор не ответил ему.
И тогда снова заговорила Алекто:
- Скажите, мессир, как же получилось, что морганы проявили к вам столь необычайную щедрость, когда сделали вас одним из них? Разве они не знали, что это вы убили короля л’Аодрена? – В голосе девушки звучал едва сдерживаемый гнев; ей было трудно смириться с тем, что её отец умер по вине человека, с которым её связывали родственные узы.
- Если я в чём и повинен, то только в том, что не успел удержать Эда де Туар, когда он набросился на Алафреда, – с горечью и сожалением отозвался Вальдульф де Лармор, покачав кудлатой головой. – Морганам ничего не нужно рассказывать: им достаточно взглянуть на человека, чтобы понять, совершил он злодеяние или сохранил свою совесть чистой. Вы, Алекто, пока не владеете этим даром, но не отчаивайтесь – всё придёт в своё время...
- Пусть не вы убили короля морганов, но вы были соучастником убийства, разве нет? – не отступала Алекто, как будто хотела во что бы то ни стало вывести дядю на чистую воду. – Когда вы помогали мессиру де Туар задвинуть крышку саркофага, мой отец был ещё жив. Маркграф так сказал: мы слышали слабые стоны, которые доносились из-под крышки. Как же вы могли бросить его умирать, даже не попытавшись помочь?
- В той ситуации ничего невозможно было изменить. Пришёл час Полной воды – и замок морганов начал стремительно погружаться в морскую пучину. Я бы и Алафреду не успел помочь, и сам бы утонул... – Граф де Лармор замолчал, окончательно сникнув.
Глядя на него, можно было поверить, что все эти годы его терзало чувство вины и сожаления.
- Мне не даёт покоя одна мысль, которая возникла у меня, когда я изучал историю Раденна, – в наступившей тишине снова раздался задумчивый голос Флориана де Сен-Брие. – Вернее, не столько саму историю, сколько местные легенды. И, в частности, конечно же, легенду о сокровищах народа морганов. Жители острова знали о том, что где-то под водой находится древний замок, а в нём – сокровищница. Мало кто станет спорить, что в воображении любого человека сокровища – это сугубо материальные ларцы, полные золотых слитков и драгоценных камней. Так думал и я, слушая рассказы Вальдульфа, так думал и сам Вальдульф, когда делился со мной тайнами острова. Но ни он, ни другие жители Раденна, которые знали о существовании сокровищницы, никогда не упоминали эликсир жизни... И вдруг о нём узнаёт король Сигиберт, который тотчас отправляет на Раденн своих верных рыцарей. Так вот, меня беспокоит вопрос: кто мог поведать королю тайну самого ценного сокровища морганов? Кто знал об эликсире жизни так же хорошо, как и сами морганы – его хранители?
- Смею надеяться, что вы нашли ответ, – предположил Обер, которого, судя по горящим глазам, очень увлекло повествование лже-викария.
- Наполовину, мой юный друг, наполовину... Как я уже сказал, благодаря изучению истории Раденна, я сделал для себя множество удивительных открытий. Узнал о народе морганов и о тех, кого островитяне называли их рабами. О не менее загадочном, чем морганы, племени арнуфильгов...
Едва с губ Флориана слетело название другого коренного народа Раденна, Алекто с подозрением покосилась в сторону Радегунды.
Она вспомнила свою первую встречу с этой странной женщиной, и то, как та, услышав об убийствах на острове, подарила ей браслет, который, как выяснилось позже, принадлежал Аталии. А ещё: что в тот день, первый день Трескового карнавала, Радегунда сопровождала... герцога Ортенау.
«Я тоже с некоторых пор живу в Нейстрии, в доме моего покровителя, герцога Ортенау. Но с удовольствием приезжаю в родные места, когда появляется возможность. Как, к примеру, в этот раз...»
По словам Обера, Радегунда была любовницей герцога, его, как выразился менестрель, подругой и усладой сердца. Она ухаживала за герцогом, когда тот болел; она стала его спутницей и поверенной... Она знала об Алекто задолго до их встречи... И, главное, у неё был браслет, единственной владелицей которого являлась Аталия де Лармор, избранница короля морганов!
