В то время, как Алекто, погружённая в размышления, стояла на месте, служба подошла к концу и малолюдная похоронная процессия двинулась к выходу из церкви.

Алекто не пошла к усыпальнице – ноги сами привели её к уже знакомой погребальной стеле, украшенной золочёной росписью и строгими готическими буквами: «Любимая, покойся с миром». Ни имён, ни дат...

«Вероятно, когда-то здесь было имя, но кто-то стесал его и вместо него высек слово «любимая», - думала Алекто, склонившись над стелой и разглядывая надпись.

Вдруг вспомнились слова Мартины: «Вряд ли кто-то знает наверняка,чейпрах лежит здесь, под этой каменной плитой»... И откуда-то появилась уверенность, что сама Мартиназналаэто. Вдова пекаря хранила тайны, которые унесла с собой в могилу; она хранила их долгие годы и все эти годы боялась чего-то... Или кого-то? Она говорила, что лихая доля настигла Мадобода через много лет, и сама готовилась к чему-то страшному и неизбежному. Был некто, чьей воле она подчинялась, кого боялась ослушаться: «Онуговорил меня подождать ещё немного. Только зачем же я поверила, если знала, чтоонснова обманет?»

- Если бы только я смогла разглядеть позднего гостя Мартины! – с досадой воскликнула Алекто, вспомнив тень, которая мелькнула перед ней и растворилась в темноте. – Может, это и был тот, кого она боялась? Не зря же она не пожелала говорить о нём со мной!..

- Мадемуазель Алекто, вы всегда разговариваете сама с собой?

Услышав голос за спиной, Алекто от неожиданности вскрикнула. Быстро обернувшись, она увидела Преподобного Отца Готфрида и смутилась под его пристальным взглядом. Викарий, облачённый в чёрную сутану, с маленькой круглой шапочкой из чёрного бархата, из-под которой выбивались непокорные русые пряди, слегка тронутые сединой, смотрел на девушку сверху вниз, с высоты своего великанского роста. И Алекто снова подумала, что Преподобный гораздо лучше смотрелся бы на поле битвы, в рыцарских доспехах и с мечом в руках, нежели в облачении священнослужителя.

- Не всегда, - наконец, совладав со смущением, ответила Алекто на вопрос Отца Готфрида, - лишь иногда – когда злюсь на себя. Или когда чувства настолько сильны, что слова, в которых они заключены, сами с языка слетают.

- Сильным чувствам надо давать волю, иначе они могут причинить душевную боль, - с пониманием глядя на Алекто, наставительно заметил викарий.

Он перевёл взгляд на погребальную стелу, перед которой стояла Алекто, и мгновение спустя на его лице отразилось удивление.

- Впервые вижу такое, - сказал он, выбритым до синевы подбородком указав на серый камень с короткой эпитафией. – Почему здесь нет имени усопшей? Почему нет дат её рождения и смерти?

- Я тоже задаю себе эти вопросы, - с задумчивым видом отозвалась Алекто.

Тут раздались чьи-то шаги, и девушка, вскинув голову, увидела худого сутулого старика в испачканной пылью одежде.

- Преподобный, - обратился он к викарию, - мы закрыли склеп на замок, но мадам графиня забыла забрать ключ.

- Можете отдать его мадемуазель Алекто, - подсказал старику (очевидно, это был кладбищенский сторож) викарий.

Сторож как будто только сейчас заметил девушку: в поспешной почтительности склонил перед ней голову и протянул ей длинный, в пятнах ржавчины ключ.

- Послушайте, - спрятав ключ от родового склепа в кармане блио, сказала Алекто, - вы давно здесь служите? Знаете, чей прах погребён под этим камнем?

Старик посмотрел на безымянную стелу и, поколебавшись, нехотя ответил:

- Точно не помню... Знаю только, что Мартина, упокой Господь её душу, вдова пекаря, приходила ухаживать за могилкой. Подруга её здесь лежит... Аталией, кажется, кликали...

Он потоптался на месте и, бросив умоляющий взгляд на викария, пробормотал:

- Так я пойду, Преподобный?

- Идите, добрейший. Идите, - милостиво разрешил Отец Готфрид.

Сторож ушёл, а Алекто вдруг осенило.

- Преподобный, а ведь мы можем найти ответы в церковном архиве, - предложила она викарию, глядя на него с такой горячей мольбой, что могла бы растопить даже сердце, покрытое ледяной коркой.

Алекто сознавала, что такое предложение к священнику может быть воспринято им как неслыханная дерзость. Но, с другой стороны, не могла позволить себе упустить возможность приоткрыть завесу над тайной безымянной стелы.

Отец Готфрид помедлил (за это время Алекто успела и вспыхнуть от стыда за собственную смелость, и покрыться холодным потом от страха, что ей откажут) и спросил:

- Вы намерены разделить со мной поиски, мадемуазель? – И в его серых глазах, как показалось Алекто, вспыхнули лукавые огоньки.

- Разумеется! – От охватившей её радости девушка ответила поспешнее и громче, чем ей хотелось бы. И затем прибавила уже степеннее: - Вдвоём мы справимся с этой задачей намного быстрее.

Преподобный улыбнулся одними кончиками губ (Алекто отметила про себя, что ни у одного мужчины прежде не видела такого красивого рта) и жестом пригласил девушку следовать за ним.

По узкой тропинке, петлявшей между могилами, заросшими крапивой и мохом, Отец Готфрид шагал к церкви, а за ним, стараясь не отставать, быстро шла Алекто. Время от времени, поднимая взгляд от тропинки, девушка с любопытством смотрела на широкоплечую фигуру викария; Преподобный шагал широко, обходя холмики с каменными надгробиями так ловко, будто знал это старое островное кладбище как свой карман. Когда они достигли церкви, Алекто вдруг вспомнила о матери и мэтре Хильдене.

Адвокат собирался покинуть Раденн с первым кораблём, а она так и не поговорила с ним о Соране. Но, может, у неё ещё будет время для этого? Может быть, мэтр задержится этим вечером в Бруиден да Ре: ведь графиня пригласила его на поминальную трапезу...

Входя в церковь, Алекто всё же увидела мать и адвоката. Они шли в сторону Дома папоротников – и девушка порадовалась, надеясь на скорую встречу с мэтром Хильденом.

В церкви было пусто; в холодном воздухе витали запахи цветов, расплавленного воска свечей и чего-то, напоминающего о смерти. За последние несколько дней в этих стенах попрощались уже с тремя жертвами неуловимого убийцы: Мадободом, Мартиной, мадам Арогастой. И каждый из троих унёс с собой в могилу какую-то страшную тайну; каждый был каким-то образом связан с Бруиден да Ре...

- Мадемуазель Алекто! – Голос викария донёсся откуда-то из-за стены.

Алекто, задумавшись, не заметила, как Преподобный исчез из виду.

Церковный архив находился за закрытой на висячий замок дверью, а ключи от него имелись только у викария. Без помощи Отца Готфрида Алекто ни за что не смогла бы проникнуть в тайны метрических книг, где вёлся учёт прихожан: родившихся, сочетавшихся браком, крещёных, умерших. Истории нескольких поколений жителей Раденна заключались в толстых пыльных томах, на пожелтевших от времени страницах, покрытых записями на латинском языке.

- Предлагаю начать наши поиски с книг, озаглавленных надписью «О погребённых», - сказала Алекто, устремив свой взгляд на полку с пометкой «Liber Sepultorum».

- Согласен, - одобрил её предложение викарий. – Будем искать умерших женщин по имени Аталия.

Спустя какое-то время, разложив метрические книги на дощатом столе, Преподобный Готфрид и Алекто принялись просматривать ряды цифр и имён. Прошёл не один час, прежде чем поиски увенчались успехом. Судя по всему, имя Аталия было довольно редким на Раденне. Женщин с этим именем, которых погребли на местном кладбище, оказалось всего две. И одну из них звали Аталия де Лармор.

Алекто бежала к Бруиден да Ре, приподняв подол платья едва ли не до колен. Сердце билось в груди так сильно и так громко, что его удары звучали как удары молота о наковальню. Алекто не помнила, когда она бегала в последний раз так же быстро. А перед мысленным взором по-прежнему прыгали латинские буквы: Atalia de Larmor. Аталия де Лармор!

Ещё одна из семейства де Лармор! Но погребённая не в родовом склепе, аза ним, – забытая и, возможно, отверженная или даже изгнанная из семьи... Когда и при каких обстоятельствах? За что, за какие страшные непростительные прегрешения родственники пожелали предать её имя, – да и само её существование! – забвению?..