Она оглянулась через плечо и шёпотом, как будто опасаясь потревожить чей-то покой или необычную глубокую тишину, царившую в замке, спросила:

- Вы пришли по поводу Данафрида, верно?

Опередив ответ матери, Алекто кивнула:

- Он дома?

Из глаз мадам Розали выступили слёзы; вытащив из-за отворота рукава большой носовой платок, она вытерла их и высморкалась.

- Я не видела моего сына с позавчерашнего дня. Мы надеялись, что он появится к ночи... Но горничная нашла его постель нетронутой...

Она всхлипнула и по очереди оглядела стоявших перед ней женщин. Остановила взгляд на Алекто и, не повышая голоса, приступила к расспросам:

- Алекто, признайтесь, вы поссорились с Данафридом? Может быть, он решил заставить нас всех поволноваться, помучить своим исчезновением? Вы не догадываетесь, где он может скрываться? У вас есть какое-нибудь потайное место? Ну, знаете, такое укромное местечко, где влюблённые устраивают тайные свидания?.. Нет? Вы никогда не встречались втайне от всех? Никогда не оставались наедине друг с другом, чтобы скрыться от любопытных взглядов?.. Нет? Ох, тогда я не знаю, что и думать!.. В последнее время сын казался мне чем-то озабоченным, обеспокоенным. Я хотела поговорить с ним, но он избегал откровенных разговоров... Увы, Данафрид такой же скрытный, как и его отец...

Конец фразы утонул в громких, уже безудержных рыданиях.

Алекто быстро придвинула кресло, чтобы мадам Розали могла сесть.

Неожиданно у двери раздались возбуждённые голоса, и в гостиную ворвался раскрасневшийся, запыхавшийся от быстрой ходьбы Дуан Бальд.

- Мессир маркграф! Мессир маркграф! – закричал он, размахивая листом бумаги.

Мельком взглянув на женщин, центенарий небрежно поклонился им:

- Дамы, простите за вторжение, но у меня срочное дело! И очень кстати, что вы тоже здесь, мадам Бертрада. Не придётся терять время, посылая за вами и вашей дочерью...

Графиня и Алекто обменялись недоумёнными и немного встревоженными взглядами.

Бертрада раскрыла было рот, чтобы спросить, для чего центенарию понадобилось посылать за ней и её дочерью, но так не сделала этого. На пороге гостиной появился Эд де Туар: серое помятое лицо, мешки под глазами, воспалённые от бессонницы глаза. Он молча, одним лишь кивком приветствовал графиню и её дочь и затем остановил выжидающий взгляд на Дуане Бальде.

- Мессир маркграф, – срывающимся от волнения голосом заговорил центенарий, – появились новости! Читайте вот это! Скорее!

- Что это? – вялым голосом осведомился маркграф, не проявляя ни малейшего интереса к свитку, который ему настойчиво предлагал Дуан Бальд.

- Совет рахинбургов, вернее, каждый член сотни этим утром получил одинаковое по содержанию письмо, – выпалил центенарий; его двойной подбородок, как и обвисшие толстые щёки, дрожал то ли от возмущения, то ли от праведного гнева.

Однако на маркграфа это не произвело никакого впечатления.

- От кого письмо? – тем же безучастным голосом спросил Эд де Туар, очевидно, всецело поглощённый мыслями об исчезнувшем сыне.

Ответ центенария ошеломил его:

- Мессир Готье велит нам немедленно прибыть на скалы неподалёку от маяка. Он также требует, чтобы мы привели с собой мадам де Лармор и мадемуазель Алекто. Он пишет, что в двухстах шагах к западу есть провал в скале, который ведёт в грот, где нам назначена встреча. Мессир Готье пишет, что, если до полудня нас там не будет, он... убьёт Данафрида...

Раздался сдавленный вскрик – мадам Розали, лишившись чувств от услышанного, обмякла в кресле. Тут же всё вокруг пришло в движение, как будто даже воздух всколыхнулся от беготни и суеты людей; захлопотали вокруг своей госпожи перепуганные служанки: кто-то всполошенно закричал, кто-то побежал на кухню за водой, а кто-то за уксусной эссенцией.

Эд де Туар какое-то время стоял, застыв на месте, точно каменный истукан, а затем вдруг вскинул руку и ударил себя в грудь:

- Нет, только не Данафрида! Убить моего сына... О! Такое невозможно представить...

Он почти рыдал.

- Если бы я только мог предположить... если бы не потерял бдительность... если бы пригляделся получше...

Дуан Бальд, позволив ему причитать, сам в нетерпении переступал с ноги на ногу и недовольно пыхтел. Наконец, не выдержав, он напомнил:

- Мессир маркграф, время не ждёт! Прикажете вооружать людей?

Эд де Туар посмотрел на центенария сумасшедшими глазами и, как будто только сейчас осознав опасность положения, бросился прочь из замка. В следующую минуту его громкий голос, обретший властность, казалось, заполонил собой всё пространство замкового двора. Маркграф отдавал приказы своим людям – слышался топот ног, бряцание оружия, гневные возгласы.

- Мадам, мадемуазель, не медлите! Вы же слышали, что вам придётся последовать за нами, – сказал Дуан Бальд, обращаясь к графине и Алекто, и шагнул за порог.

- Мессир Готье... Наш лекарь Готье?.. Что это значит, Алекто? – с трудом оправившись от потрясения, растерянно спросила мадам Бертрада. – Я ничего не понимаю... Что происходит? Зачем ему убивать Данафрида? С какой целью?

- С такой же, с какой он убивал всех остальных, – ответила Алекто, и в её взгляде появилось суровое выражение.

Она повернула голову и, взглянув в вытянувшееся от изумления лицо графини, прибавила:

- Видите ли, матушка, мессир Готье и есть тот самый неуловимый убийца, из-за которого едва не пострадал невиновный человек. А его настоящее имя – Дагоберт де Лармор...

Спустя какое-то время Алекто и мадам Бертрада в сопровождении маркграфа и его вооружённой свиты появились у скал, в назначенном месте. Вход в расщелину оказался довольно широким: пролезть в неё не составляло труда даже тучному центенарию. Алекто хорошо знала эту местность; однажды, в детстве, она залезла в расщелину, но углубляться в непроницаемую темноту, наполненную холодной сыростью, всё же побоялась. Старожилы говорили, что там, в глубине, находится вход в преисподнюю; Алекто же считала, что так родители запугивали своих детей, чтобы те не играли в опасном месте, где случались обвалы.

Оказалось, через расщелину можно было попасть в узкий проход, который, по мере продвижения по нему, расширялся до размеров галереи, имевшей потолок высотой в два человеческих роста. Эта подземная галерея переходила в довольно просторную пещеру, как будто нарочно выдолбленную в скале.

Отряд из вооружённых людей маркграфа (их было пятнадцать человек), возглавляемый самим Эдом де Туар, продвигался в глубь галереи. Алекто, осторожно ступая следом за матерью, вслух считала шаги. Сейчас путь им освещали зажжённые факелы, но девушка опасалась худшего развития событий и готовилась к тому, что возвращаться им придётся вслепую. Она не могла видеть, что случилось с авангардом отряда. Послышались крики, громкая брань и звон железа, а, когда Алекто оказалась в пещере, то взору её предстала такая картина. Люди маркграфа, а вместе с ними Эд де Туар и центенарий, побросав оружие на пол, стояли, повернувшись к Готье-Дагоберту.

Тот находился в дальнем конце пещеры, стоя за большим плоским валуном, вытесанным в виде жертвенного алтаря, на котором, связанный по рукам и ногам, лежал Данафрид. Казалось, юноша спал; у него в ногах и у головы горели свечи. Это странное зрелище напомнило Алекто некое ритуальное жертвоприношение. Лекарь, по своему обыкновению одетый во всё чёрное, отчего напоминал монаха, держал в руке кинжал, остриё которого упиралось в грудь Данафрида.

Увидев Алекто, Готье приветственно помахал ей свободной рукой:

- А, кузина! Подходите поближе! Подходите же... Не бойтесь!

Алекто бесстрашно ступила вперёд, но её остановила, удержав за руку, мадам Бертрада.

- Что вы сделали с Данафридом? – взволнованно спросила Алекто, подозревая самое страшное.

- О, не беспокойтесь! – воскликнул Готье и ухмыльнулся. – Я не причинил ему вреда... пока. Я уже сказал мессиру маркграфу, что просто усыпил его сына. Вы же не забыли: я лекарь и разбираюсь в свойствах растений. Знаете, некоторые из них являются опасными ядами. Они либо усыпляют, либо убивают – всё зависит от используемого количества. К примеру, для того, чтобы отправить старика Мадобода к праотцам, потребовалась всего лишь щепотка одного хитрого порошка. Мартину я не собирался убивать, но, видите ли, во время нашего разговора она вспылила. Сказала, что знает, кто убил её приятеля мажордома, и пригрозила выдать меня властям. Так что я был вынужден подсыпать в её кружку с элем немного снадобья, которое убивает медленно, но верно. Я, конечно, рисковал: ведь за то время, пока яд действовал, Мартина могла успеть выболтать вам, кузина, мою страшную тайну. К счастью, всё обошлось!