- Картина, - безучастно ответила Алекто. И, пожав плечами, прибавила: - Вряд ли в этом есть какой-то смысл. Скорее всего она произнесла это слово в бреду.

Показалось Алекто или Готье и вправду расслабился после того, как получил ответ на свой вопрос?

- Вы правы, мадемуазель Алекто, Мартина бредила перед смертью, - в заключение произнёс он тоном опытного медикуса.

- Но вернёмся всё же к прошлому. – Алекто снова повернулась лицом к графине. – К истории о том, как вы, матушка, стали женой графа Харибальда. Ведь, если я не ошибаюсь, именно об этом хотела рассказать мне тётя Арогаста?

- Простите, что вмешиваюсь, - в разговор снова вступил Готье, - но скажите, мадемуазель, для чего вам знать о том, что было так давно и уже навсегда осталось в прошлом? Какой бы ни была история замужества мадам Бертрады, благодаря ему она стала владелицей Бруиден да Ре.

Алекто хотела заметить, что это, собственно, не его дело, но её опередила графиня.

- Оставьте нас, - властным голосом проговорила Бертрада, обращаясь к Готье.

Когда тот откланялся и безропотно покинул гостиную, графиня перевела взгляд на дочь:

- По твоему лицу, Алекто, я вижу, что ты расстроена... Да, моя вина! Я давно должна была рассказать тебе о том, что случилось в дни моей юности. Видишь ли, до того, как выйти замуж за Харибальда, я была обручена с его братом Вальдульфом... – Бертрада перевела дыхание и продолжила, уже не глядя на притихшую Алекто: – Вальдульф был старше меня на десять лет. Мужественный, смелый, закалённый в Крестовом походе, он сразу покорил моё сердце. Да, Алекто, это была любовь с первого взгляда. Вальдульф служил при дворе короля Сигиберта, когда мы познакомились на пиру в честь рождения наследника престола. Он приходил к нам в дом, но все наши свидания всегда проходили в присутствии моих сестёр. Вальдульф просил моей руки, но ни одна из моих сестёр не выказала одобрения по поводу возможного брачного союза. Они сказали графу, что им нужно время, чтобы всё обдумать... И тогда мы обручились втайне от всех. А потом Вальдульф уехал из Лютеции, выполняя какой-то очень важный королевский приказ. Прощаясь со мной, он обещал вернуться и жениться на мне, заручившись поддержкой самого короля...

Бертрада умолкла, извлекла из-за рукава носовой платок и приложила его к блеснувшим слезами глазам.

- Я ждала Вальдульфа несколько долгих недель, показавшихся мне вечностью, - после короткой паузы продолжала графиня печальным голосом. – И вот, когда сёстры, посмеиваясь и ругая меня доверчивой дурочкой, посоветовали мне искать другого жениха, явился брат Вальдульфа. Харибальд известил меня о смерти Вальдульфа и неожиданно позвал замуж... Он сказал, что такой была предсмертная воля Вальдульфа: тот не хотел, чтобы наш несостоявшийся брак стал поводом для насмешек. Умирая, Вальдульф беспокоился о моём добром имени и моей чести... Разве я могла отказать его брату, зная, что Вальдульф не вверил бы заботу обо мне в ненадёжные руки? Мы поженились здесь, на Раденне, а Харибальд после смерти брата стал единственным владельцем Бруидена да Ре, - закончила Бертрада каким-то странным голосом, который, казалось, с трудом вырвался из её груди. Опустив глаза, она едва слышно прибавила: - Остальное ты знаешь.

- Вы не рассказывали мне о своей несчастной любви, потому что не хотели причинять мне боль? – внимательно выслушав мать, сказала Алекто. – Значит ли это, что вы никогда не любили моего отца, храня верность Вальдульфу?

- Когда ты полюбишь по-настоящему, когда тот, кому ты отдашь своё сердце, станет для тебя единственным мужчиной на всю жизнь, ты всё поймёшь, Алекто, - не поднимая головы ответила графиня. – Ты поймёшь и не осудишь меня. Я не смогла полюбить Харибальда так, как любила Вальдульфа. Но я благодарна ему за тебя.

- Да, наверное, это можно понять, - согласилась Алекто, а в следующую минуту её мысли понеслись уже в другом направлении. – Но мне не даёт покоя некая тайна, которая связывала Мадобода и Мартину. И я думаю, эту тайну следует искать в Бруиден да Ре, в прошлом нашей семьи. Вот почему я хочу знать всю правду о нём: чтобы исправить, что возможно, а чего можно избежать – так избежать.

- Напрасно ты полагаешь, будто в прошлом Бруидена да Ре скрыта некая страшная тайна, - неожиданно холодно отозвалась графиня. И сжав губы, с решительным видом поднялась, как бы давая понять, что на этом разговор может быть закончен.

Алекто вскинула на неё пристальный взор.

- Я чувствую, вы что-то скрываете от меня, - упрекнула она мать.

И пообещав на прощание, что не успокоится до тех пор, пока не узнает всю историю Дома папоротников, девушка ушла.

Проводить даму Арогасту де Монфор в последний путь пришли немногие. Жители Раденна не знали её, им было нечего сказать о ней в прощальной речи и не за что воздать принятые по такому случаю почести. Душа убиенной Арогасты нашла прибежище на небесах, а её тело обрело вековечный приют на Раденне, в родовом склепе графов де Лармор.

Во время отпевания, которое проводил новый викарий, Преподобный Готфрид (это стало его первой службой в местном приходе), над гробом Арогасты стояли только Бертрада с Алекто и мэтр Хильден. Адвокат пребывал в полном смятении и даже казался чем-то сильно напуганным. За годы тяжбы между графиней де Лармор и её сёстрами Дориан Хильден стал настолько близок обоим семействам, что его можно было считать их родственником. Насильственная смерть одной из участниц тяжбы выбила почву из-под ног ловкого адвоката.

- Я уеду в Лютецию на первом же корабле, - шёпотом говорил мэтр Хильден, склоняясь к Бертраде, застывшей в скорбном молчании. – Я должен известить о несчастье вашу сестру, мадам Оригону... Простите, мадам, что говорю об этом в таком месте и в такое время, но ваш шанс выиграть тяжбу несколько увеличился вследствие выхода из неё одной из участниц. Позволю себе заметить, что из двух ваших сестёр именно мадам Арогаста являлась наиболее сильной партией. Мадам Оригона лишь следовала за ней: они как бы составляли пару, в которой одна была ведущей, а другая ведомой. Смею предположить, что, узнав о смерти сестры, мадам Оригона сложит оружие...

- Вы говорите глупости, мэтр, - тихим голосом ответила Бертрада, не поворачивая головы. – Если Оригона откажется от своей доли, она обречёт себя на верную гибель. Я скорблю об утрате одной своей сестры, но вы же не думаете, что я желаю потерять и другую? Когда встретитесь с мадам Оригоной, передайте ей, что я готова предоставить ей кров в Бруиден да Ре до конца её дней.

Адвокат мотнул головой:

- Вряд ли она согласится принять ваше приглашение. Насколько мне известно, ваш фамильный дом в Лютеции для неё дорог так же, как вам дорог Бруиден да Ре.

- В таком случае, мне больше нечего ей предложить, - холодно отозвалась Бертрада. – Мы продолжим тяжбу...

Алекто, стоявшая рядом с матерью, слышала её разговор с адвокатом. Конечно же, её беспокоила участь тёти Оригоны, которая теперь, после смерти своей старшей сестры, осталась в полном одиночестве. Но более девушку волновало другое: кто и за что убил тётю Арогасту?

Алекто не верила, что нож в спину бедной женщине мог вонзить Обер Видаль; она чувствовала, что менестрель не виновен, но у неё пока не было никаких доказательств его непричастности к этому убийству. Если бы она нашла записку, которую Обер получил вместе с маской, то, сравнив почерк, смогла бы узнать, было ли ему назначено свидание тем же человеком, что и ей. Иначе говоря, если бы выяснилось, что мадам Арогаста добивалась встречи с менестрелем в том же месте и в тот же час, то следовало бы искать связь между Обером, Бертрадой и самой Алекто. И тогда снова всё сошлось бы на Бруиден да Ре: ведь менестрель выбрал Дом папоротников своим временным убежищем. И снова возникал вопрос: для чего, с какой целью Обер Видаль стремился попасть в имение графини де Лармор и её дочери?

Нужно добиться у маркграфа разрешения повидаться с Обером, - сказала себе Алекто, чувствуя, что не в силах справиться с этой головоломкой в одиночку.