- Мэтр Хильден, - выдохнула Катрин.

В гостиной, кроме графини, находились также маркграф, центенарий и Данафрид. Все они были чрезвычайно взволнованы, и только мадам Бертрада хранила свою обычную невозмутимость, умело скрывая за ней и страх, и досаду, и тревогу.

- Где это произошло? – не отвечая на приветствия собравшихся, спросила Алекто у маркграфа.

- У Красного холма, сразу за поворотом, - глухим голосом ответил Эд де Туар. – Предположительно, мэтр был убит вчера вечером, после того, как уехал из Бруиден да Ре. Когда этим утром его нашли пастухи, тело заметно окоченело.

Алекто крепко стиснула переплетённые пальцы, пытаясь собраться с мыслями. С одной стороны, услышанное её ошеломило. С другой... С другой стороны, она почему-то не была слишком удивлена. Хотя прежде она не признавалась себе в этом, чувствовала, что цепочка загадочных убийств ещё не разорвана и что мадам Арогаста не последняя жертва изворотливого злодея. Мадобод и Мартина были местными, и их гибель была тесно связана с Домом папортников. Но можно ли сказать то же о первой и двух последних жертвах? Алекто предполагала, что тайна убийства адвоката, как до него тёти Арогасты и незнакомой девушки со скал, кроется не в Бруиден да Ре. Смерть пришла к ним издалека. А ещё точнее: они приехали сюда, на Раденн, а смерть следовала за каждым из них. И нашла каждого поодиночке.

- Это уже второе убийство на вверенных в моё управление землях, - снова раздался голос Эда де Туар. – Что я скажу Его Светлости герцогу Ортенау, когда он вернётся из своего путешествия по острову?

Лицо маркграфа сделалось мрачным и озабоченным. Он помолчал, подбирая слова, а потом решительно закончил:

- Нужно предупредить жителей Раденна, чтобы держали рот на замке до тех пор, пока герцог не покинет остров.

- Меня поражает ваше лицемерие, мессир! – не сдержалась Алекто; её щёки пылали от возмущения и гнева. – Почему вы отказываетесь признать, что убито уже пять человек, включая незнакомую девушку, погибшую на скалах?! И почему нужно скрывать это от герцога? Разве вы, как наместник короля, не считаете своим долгом защищать его подданных, коими являются жители Раденна?

Вместо Эда де Туар начал отвечать его правая рука центенарий:

- Всё верно, голуб... – Дуан Бальд осёкся, вовремя вспомнив обещание Алекто за слово "голубка" отвесить ему пощёчину. Подобравшись, он продолжил: - Но всё же будет лучше, если мы сами во всём разберёмся, не впутывая мессира герцога. До этих пор Раденн пользовался в Нейстрии славой райского острова, жители которого наслаждаются спокойствием и мирным трудом. Так неужели вы хотите, чтобы теперь о нас сочиняли дурные страшные истории? Мадемуазель Алекто, для вашего же блага, придержите свой язычок и умерьте прыть! Иначе вас возненавидят ваши же земляки!

- Алекто, мессир Бальд прав, - неожиданно поддержала центенария графиня Бертрада. – То, что происходит на острове, касается только жителей острова. Я уверена, мессир маркграф справится со своими обязанностями и без вмешательства герцога Ортенау. Сколько бы убийств мы не насчитали, они не подлежат громкой огласке. Давай дождёмся, когда Его Светлость уедет, и затем начнём распутывать клубок этих ужасных злодеяний...

- Скажите, мессир, а каким способом был убит мэтр Хильден? – спросила Алекто, решив, что продолжать спор пока не имеет смысла и что будет гораздо полезнее иначе использовать время и присутствие маркграфа.

- Мадемуазель, для девушки вашего круга и, тем более, возраста, вы задаёте совершенно недопустимые вопросы! – с осуждением заметил Дуан Бальд и поджал губы.

- А что, по-вашему, допустимо для такой девушки как я? – в свою очередь возмутилась Алекто. – Заниматься рукоделием, изучать богословие, играть на лютне и готовиться к замужеству? Вы хотите указать мне моё место, не так ли, мессир Бальд? Только кто же дал вам такое право? Я – единственная наследница графа де Лармор, одного из тех, кто первым ступил на этот остров и сделал его собственностью нейстрийской короны! И я сама буду решать, где моё место! Вам это ясно, мессир Дуан Бальд?

- Алекто! – Данафрид, который видел, какими взглядами смотрят на его невесту центенарий и маркграф, дёрнул девушку за рукав. – Да что с тобой такое? Ты сама не своя из-за этих убийств! Тебе нужно успокоиться и выбросить их из головы... И, кстати, я рад, что ты ещё помнишь о том, что нужно готовиться к нашей свадьбе...

На Алекто точно вылили ушат ледяной воды.

- К свадьбе?

- Да, конечно, нашей свадьбе. – Данафрид посмотрел на девушку, удивлённый её замешательством.

- Конечно, - задумчиво ответила Алекто.

Она должна была думать о свадьбе. Но вместо того, чтобы занять свою голову приятными хлопотами и ожиданиями, мыслями о подвенечном платье и обо всём том, что нужно для самого значительного дня в жизни женщины, Алекто, когда Данафрид застал её врасплох, размышляла об убийствах. Может, центенарий прав, и ей не стоит вмешиваться во все эти тёмные дела?

- А где мессир Соран? – Алекто ещё не успела принять решение, а этот вопрос сам слетел с её уст.

- Он ещё не возвращался. Полагаю, мессир Соран остался ночевать у Готье, - ответила мадам Бертрада. – А почему ты спрашиваешь о нём?

- Думаю, что не ошибусь, если скажу, что мадемуазель Алекто подозревает мажордома в убийстве мэтра Хильдена, - с кривой ухмылкой высказался центенарий.

Маркграф шагнул к Алекто; его лицо приняло суровое выражение. На него легла тень, и Алекто догадалась, о чём пойдёт речь.

- Мадемуазель, - сказал Эд де Туар, кладя свою руку на локоть девушки, - как бы вы ни старались уличить убийцу, но, по-моему, вы на ложном пути. Ваши слова и ваши вопросы свидетельствуют о том, что вы много фантазируете. Я более чем уверен, что ваш мажордом не причастен к убийству мэтра Хильдена. Вы убедитесь в моей правоте, когда Готье подтвердит, что мессир Соран ночевал у него. Адвоката и мадам Арогасту убил другой человек. И его имя – Обер Видаль.

Алекто вскинула на маркграфа удивлённый взгляд:

- Разве вы не держите его под стражей в подземелье вашего замка, мессир?

- Видите ли, прошлой ночью менестрель сбежал из-под стражи, - сказал Эд де Туар. И, глядя на Алекто, со вздохом прибавил: - Так я и предполагал: вы поражены моими словами. Мы тоже ломаем голову над тем, кто же помог ему бежать?

После слов маркграфа на Алекто нахлынула волна противоречивых мыслей и чувств. Кто-то освободил Обера из заточения в ту же ночь, когда она обнаружила себя во дворе маркграфского замка. Более того: в том странном сновидении, похожем на явь, она раздобыла ключ от темницы и спустилась в подземелье. И она всё ещё помнила об этом! Может быть, она снова бродила во сне? А её вера в невиновность Обера и желание помочь ему привели её к маркграфскому замку? Но как она попала в колодец? И каким образом выбралась из него?..

Нет, - сказала она себе, - это мог быть только сон – кошмарный, нелепый, дикий!

Алекто сделала несколько шагов в сторону лестницы, собираясь подняться в свою комнату, но внезапно перед глазами у неё потемнело, и она покачнулась.

- Тебе нездоровится? – Данафрид тотчас оказался рядом и приобнял девушку за талию. – Алекто, послушай моего совета: выбрось из головы этого убийцу, постарайся отдохнуть и занять себя чем-нибудь более приятным! Клянусь, мы непременно поймаем злоумышленника и без твоего участия...

- Мне нужно побыть на свежем воздухе, - сказала Алекто, когда головокружение прошло, и отстранилась от Данафрида. Затем, взглянув ему в лицо, она твёрдо прибавила: - Одной.

- Где я смогу найти тебя? На скалах у маяка? – допытывался юноша, подчиняясь желанию невесты и вместе с тем оставляя за собой право присоединиться к ней немного позже.

- Я буду там, - коротко подтвердила Алекто и, ни с кем не прощаясь, вышла из дома.

День выдался безоблачным и солнечным. Море было спокойным, и при встрече с ним слабость Алекто сразу же улетучилось. Она могла бы созерцать бесконечную игру волн у скал и наслаждаться сонной прелестью поздней осени, если бы не тревога, прочно поселившаяся в её душе.