Сын неба повел головой, осматриваясь, затем стремительным движением вытащил из-за спины стальное копье. Древнее. Об этом говорил выступ рядом с острием оружия, предназначенный для крепления цепа, чтобы стаскивать всадников с лошади.

Визари издал гортанный клич и торопливым шагом направился ко мне. Я подогнул колени и приготовился к схватке.

Экстремист сделал выпад, целясь мне в голову. Я качнулся вправо, пропуская смертоносный шип. Последний задел прядь волос над виском. Затем визари, перехватив двумя руками оружие, произвел укол в левую ногу, и я скользнул в другую сторону. Тогда враг размашистым ударом разрезал пространство на уровне пояса. Я пригнулся так низко, что встал на четвереньки, прошел под стальным древком, оттолкнулся руками и ногами и подскочил к противнику, обхватив его бедра.

Он надеялся держать меня на расстоянии, но я сократил его и напал неожиданно. Мы повалились на черепицу, копье выскочило из трехпалой руки, коротко звякнуло о поверхность крыши и отскочило к карнизу. Я прижал к себе визари так крепко, словно он был мне лучшим другом, и мы покатились по крыше и достигли ее края. Зависли на мгновение и сорвались вниз...

Пока сбитый с толку преступник кричал и беспомощно дрыгал конечностями, я переместил руки так, чтобы при падении не удариться ими об асфальт. Мы все еще кувыркались, и мне удалось подгадать момент, чтобы очутиться сверху и пропустить противника под себя. Визари раскрыл крылья в попытке взлететь, но было поздно.

Мы рухнули в сугроб. Для меня приземление было не таким жестким, потому что сын неба максимально смягчил его. Противник же мало того, что упал на спину с высоты семи ярдов, так еще и я придавил его своим весом. Вдобавок раскрытое крыло ударилось о кирпичную стену дома и оказалось перебито и порвано. Визари хрипел подо мной, а потом раскрыл мерзкий безгубый рот и заорал от боли. Уши заложило от воплей экстремиста, пришлось от души приложить его локтем, чтобы на время утихомирить.

– Не двигаться с места!

Я поднял глаза.

На ближайшей развилке между домами, стояли два стражника. Один направил на меня пистолет, другой выставил перед собой обнаженную саблю. Старый и молодой. Опытный и новичок. Обычно так и ставили в пару, чтобы учить юнца уму-разуму.

Я очутился в узком переулке. Туши домов напирали с двух сторон, будто грозя раздавить в лепешку. Начался снегопад. С неба повалил редкий снежок, ветер скрипел ставнями на окнах. Я хорошо знал эту улицу. Если уйти на юго-восток, то можно попасть в район Марбурга, именуемый Храмовой Площадью. Он начинается настоящим лабиринтом из захолустных лачуг, да и до пристанища Арри оттуда рукой подать. Надо только добраться!

– Держи руки на виду, – предупредил старый стражник. – Вот так! Молодец. Арестуй его, – он кивает молодому. Видя нерешительность напарника, подбадривает: – Просто свяжи руки за спиной. Никуда голубчик не денется, он у меня на мушке.

– Х-хорошо, – соглашается новичок и делает шаг вперед.

Последний шаг в своей жизни.

Громыхнула череда выстрелов, и росчерки пуль с молниеносной скоростью врезались в двух служителей закона. Перед тем как броситься бежать, я успел заметить, как ошметки двух мужчин стелятся по снегу и окрашивают его в рубиновый цвет.

Ухожу переулками.

– Хороший страж – мертвый страж! – задорно прокричал убийца за спиной.

Я петлял среди домов, опасаясь выходить на главную дорогу. Заходил за угол, чтобы добраться до следующего, осмотреться и бежать снова и снова.

Возле пивоварни, я услышал топот кованых сапог. Тогда я проворно спрятался за пузатой пустой бочкой на торце здания и подул на озябшие пальцы, стараясь отогреть. Меня била крупная дрожь, из носа текло ручьем, горло царапали кошачьи когти. Знобило и лихорадило. Словно в полубреду, я отмечал экстремистов или стражников, – значения не имело, – которые двигались по параллельному переулку.

Один из них задержался и смотрел в мою сторону. Хранителем клянусь, он что-то почувствовал. Застыл на месте и пристально осматривал пространство между домами, прислоненную к стене бочку, самодельную скамью, укрытую белым покровом. Будь чуть светлее, он бы заметил свежие следы на снегу и обо всем догадался. Так что я затаил дыхание и молился, чтобы неизвестный ушел с улицы восвояси, потому что сил для новой схватки у меня не осталось.

– Где ты, Остряк? Увидел что-то?

– Только жирную задницу твоей мамаши, – прохрипел тот и поспешил за товарищами.

– Дождешься ведь, козел! Дам в зубы! – донеслось издалека.

Пронесло. Удача сегодня явно на моей стороне.

До дома Арри добрался без приключений. По Марбургу гуляли одиночные выстрелы, ближе к утру все стихло. К тому времени, как начало светать, я достиг скромной ветхой лачуги, упал и пополз по ступеням, слабо постучал в дверь. На большее меня не хватило.

Хозяин минуту помешкал и прорычал:

– Кого там Нецис привел? Убирайся подобру-поздорову!

– П-по-помо... м-мог-ги, – прошептал я настолько тихо, что сам себя едва расслышал.

– Пошел вон, – рассерженно заявил Арри.

Я распластался на крыльце. Сознание мягко уплывало куда-то в сторону, однако я последним усилием воли удержал его, собрался и дрожащим голосом выдавил:

– У фс-фсего... есть це-цена.

– Эван? – сообразил наемник.

Взвизгнула отодвигаемая щеколда. Дверь приоткрылась, и первое, что высунулось наружу – это дуло двустволки, затем показалась морда великана. Он быстро оценил ситуацию и без лишних слов подхватил меня, потерявшего сознание агента, в теплое нутро своего жилища...

Когда я очнулся, чувствовал дикую слабость, ломоту во всем теле, жар и холод одновременно. Сначала я думал, что умер. Что все-таки не добрался до дома Арри и провалился в сон где-то по дороге. Просто шел и в один момент соскользнул в пелену небытия. Хорошая смерть, безболезненная. Но отчего же я так плохо себя чувствую? В загробном мире наверняка все иначе.

Я с огромным трудом открыл глаза. Увидел круглую комнату, в ней горящий камин, в котором беззаботно потрескивали сухие поленья, на полу кабанья шкура, у стены стоит грубоватого вида столик, сплошь заставленный травами, микстурами, посудой и коробочками всевозможных размеров, рядом с ним два табурета. Запахов я не ощущал. В носу поселилась отвратительная слизь, затрудняющая дыхание.

Арри сидел рядом. Когда я попытался что-то сказать, он подскочил и положил свою сильную руку мне на грудь.

– Не стоит говорить, друг мой, – отеческим тоном произнес старый вояка, – дыши через нос или через рот, на худой конец, и просто слушай. Тебе крепко досталось, надо отдохнуть. Тебе следует исполнять все, что я скажу, Эван, иначе ты умрешь, понял? Кивни, если понял. Хорошо. Подожди две минуты и ни в коем случае не двигайся и не говори. Береги силы!

Он отошел к столу, поставил на горелку медный чайник, производил какие-то манипуляции с травами. Вжик-вжик. Вжик-вжик. Нож проворно скользил по деревянной доске. Что-то рассекал на мелкие части. Арри возился дольше, чем две минуты. Наконец, он вернулся и прижал к моим губам мерзкую жестяную поверхность кружки.

– Пей, – приказал великан.

Я еле раздвинул губы, и тогда наемник попросту влил в меня приятный на вкус напиток. Хорошо, что он не довел чайник до кипения, и жидкость получилась теплой, а не горячей. Я смутно уловил нотки меда, терпкого имбиря, кислого лимона. Было что-то еще, но я не понял что.

– А теперь спи, – вымолвил Арри и накрыл пальцами мои веки.

Целебный напиток подарил некое расслабление и блаженное умиротворение. Стало легче, чуть-чуть продышался нос. Когда великан намеренно закрыл мне глаза, я подумал, что он мог бы переломить ослабшее в его кровати тело, как тонкий прутик. Если бы захотел...

С этой мыслью я уснул.

Второе пробуждение я почти не запомнил, как и свои сновидения. Комната плыла и качалась, точно мы находились в каюте корабля во время сильного шторма. Что-то говорил Арри, потом опять напоил меня домашним отваром. На этот раз, из ромашки. Плед, укрывающий меня с ног до головы, изрядно промок от пота. Нос кое-как продышался, и я мог вдыхать чистый свежий воздух из открытого окна.