— Если при условии неограниченного финансирования и снабжения, то двигатель для штурмовика готов к крупносерийному производству. На него готовы технологические карты, лекала... В общем, всё готово. Если чего-то не хватит, изготовим немедля. Двигатель для тяжёлого бомбардировщика готов для испытаний, впрочем, я не вижу никаких препятствий и прошу также запустить его в серийное производство. Другой вопрос, что в стране нет даже проектов самолётов под наш двигатель.

— Может быть бомбардировщик Ер-2? — полюбопытствовал Буденный — Как раз у него беда с двигателями.

— Ер-2, насколько я знаю, нужны двигатели мощностью порядка двух тысяч лошадиных сил на форсаже и номинально около полутора тысяч сил. Наш двигатель избыточен для него, поскольку обладает мощностью в восемь тысяч лошадиных сил. Ер-2 можно предложить четыре двигателя для штурмовика. Тяжёлый бомбардировщик, для которого спроектирован и построен двигатель, на мой взгляд, должен быть гигантом грузоподъёмностью в десять тонн бомбовой нагрузки и дальностью полёта в десять тысяч километров.

— Наш привет Америке? — понятливо кивнул Будённый.

— Надо полагать. — дипломатично ответил Колосов — Мы только выполняем заказ партии и правительства. Однако продолжу: двигатель для эсминца будет полностью готов в течение полугода. При этом я, как разработчик двигателя, немного знакомый с морской техникой, рекомендую не приспосабливать его под имеющиеся корпуса, а разработать корабли с нуля, используя наш, итальянский, немецкий, французский, английский, японский и американский опыт. Я говорю не о наборе вооружения, это дело морских командиров, а о корпусах, особенно о подводной их части. Если правильно поставить задачу, то за эти полгода можно достичь первых результатов.

— Товарищ Колосов, нужна ли вам помощь со стороны существующих моторных КБ? — задал свой вопрос Берия.

— Зачем? — в голосе конструктора послышались следы застарелой обиды — На основании полученных данных мы выполнили работу многократно превышающую первоначальное задание. Разве мы просили купить лицензии, станочные парки и производственные линии? Нет. Все технологические цепочки производства наших двигателей базируются на отечественном производстве. Разве что потребуется приобрести или разработать и поставить в производство легирующие добавки для сплавов... Что касается станков, то я всегда выступал и выступаю за развитие собственного станкостроения. Когда мне понадобятся новые сотрудники, то лучше я их наберу из числа выпускников ВУЗов, поскольку у них нет груза старых стереотипов, и для разработки новейших двигателей им не придётся переламывать собственное сознание, основанное на многолетнем опыте. Из существующих моторных КБ я возьму только рядовых инженеров и конструкторов, максимум — руководителей бригад, не выше.

— Что скажет по этому поводу, товарищ Шахурин?

— Я мало знаком с газотурбинными двигателями. До войны проводились опыты по их созданию, но ни у нас, ни за рубежом, в этом направлении больших успехов не достигнуто. — растерянно ответил нарком авиапромышленности.

— Поэтому вы самоустранились от работы КБ товарища Колосова? — настаивал Сталин.

— В том числе. Известные конструктора-мотористы в один голос объявили само направление тупиковым. На Западе оно практически неизвестно.

— Ну да! Они привыкли развивать лицензионные моторы, да вот только Пратт-Уитни или ЮМО дают одну мощность и ресурс, а те, что прошли через руки Климова да Микулина — втрое меньший ресурс. И с мощностью тоже проблемы. — сердито прорычал Буденный — А здесь моторчик величиной с кулак даёт тысячу двадцать лошадок! И ресурс. Сергей Дмитриевич, какой вы гарантируете ресурс?

— Этот вопрос непростой, товарищи. Газотурбинный двигатель очень любит равномерный, однорежимный ритм работы. Чем меньше взлётов и посадок, там лучше. Поэтому и разброс в ресурсе громадный. Вот у нас представлены три двигателя: для штурмовика, для сверхдальнего бомбардировщика и морской. Штурмовику придётся в течение дня произвести от трёх до пяти пар взлётов-посадок, у него и ресурс будет самый маленький — не более десяти тысяч часов. Скорее меньше: от пяти до десяти тысяч часов. Бомбардировщик до капитального ремонта двигателей может налетать до трёхсот тысяч часов. А боевой корабль может достичь и полмиллиона часов. В военное время, конечно же, по понятным причинам, меньше.

— Напомните, Сергей Дмитриевич, а каков ресурс поршневых двигателей?

— Лучшие наши дают ресурс в тысячу двести часов. Американские больше.

— Так может быть, нашей авиации имеет смысл в массовом порядке перейти на газотурбинные двигатели? — продолжил свой опрос Буденный.

— Разумеется, такой смысл есть. Вопрос лишь в том, что необходимо разработать широкую номенклатуру двигателей для различных летательных аппаратов.

— А что вы скажете о реактивных двигателях?

— Думаю, что это также очень перспективное направление, для боевой маневренной авиации более подходящий. У нас им занимался харьковчанин Архип Люлька, но я давно ничего о нём не слышал. По сути турбореактивный двигатель есть разновидность газотурбинного, и мы могли бы многое дать друг другу, наладить кооперацию с унификацией различных узлов и деталей, например, турбинных лопаток. Такой подход значительно удешевит и повысит ремонтопригодность двигателей.

— Это имеет смысл. — согласился Сталин — Решим следующим образом: так как выяснилось, что газотурбинный двигатель является крайне перспективным, следует создать объединённое КБ, занятое газотурбинными и реактивными двигателями. Сергей Дмитриевич, Вы сработаетесь с товарищем Люлькой?

— Уверен, что сработаемся. Мы немного знакомы.

— Прекрасно. Этот вопрос мы решили, о деталях договоримся позднее, но вам, Сергей Дмитриевич, следует создать несколько бригад, которые будут разрабатывать моторы различной мощности и назначения. Вы берётесь за это задание?

— Да, товарищ Сталин, берусь.

— Прекрасно. Теперь поговорим о самих самолётах. Товарищ Будённый, какие нам нужны самолёты?

— Начну с боевых. Нам нужны три типа истребителей: лёгкий фронтовой для прикрытия войск, тяжёлый истребитель для завоевания превосходства в воздухе и для прикрытия объектов. И наконец, нужен дальний истребитель сопровождения, для прикрытия бомбардировщиков и транспортников. Для них, как я понял, нужны реактивные двигатели.

Будённый прокашлялся и продолжил:

— Штурмовик мы все видели, красивая машина, а красивое оружие лучше действует, это проверено поколениями. Илы есть чем заменить. Но я попрошу товарища Бартини ещё и ещё раз подумать над усилением бронирования штурмовика. Очень тяжёлые потери, а гибнет наша лучшая молодёжь, от этих ребят даже детей не останется, с кем будем строить коммунизм? Однако, продолжу. Нужен пикирующий бомбардировщик, скоростной, защищённый, но при этом точный как немецкий Юнкерс. Нужен фронтовой горизонтальный бомбардировщик, те что у нас есть неплохи, особенно Ар-2, но новый двигатель добавит им скорости и грузоподъёмности. Нужен средний бомбардировщик, для работы на оперативную глубину и стратегический, чтобы можно было легко дотянуться и до Берлина, и до Парижа, и до Лиссабона. А то они с нами воюют, а мы им даже им гостинчика отправить не можем. Это неправильно.

Будённый переждал волну улыбок.

— Нам отчаянно не хватает транспортных самолётов самого разного вида и назначения. Вот я отправил в наркомавиапром просьбу возобновить выпуск Аистов, лицензионной копии немецкого Шторьха, но ответа не дождался. А между тем, самолёт нужен уже давно. У нас нет службы спасения сбитых лётчиков, потому что этой службе не на чем летать. Далее: нужны транспортники грузоподъёмностью в одну, три, пять, десять и двадцать пять тонн . Если построят самолёты перевозящие пятьдесят тонн груза — в ножки поклонюсь. Дело в десантных операциях, снабжении окруженцев, эвакуации раненых... Работы непочатый край.

Все внимательно слушали, а конструктора ещё и записывали: собственно, шла постановка перспективных задач как по двигателям, так и по аппаратам.