В новой пьесе М. Шатрова «Синие кони на красной траве» Ленин, по существу, отсутствует вообще, он заменен артистом, «который, – объясняет драматург, – в нашем спектакле будет играть роль Владимира Ильича Ленина. Пока (то есть при первом выходе артиста на сцену. – М. П. и Ю. Б.) ничто нам об этом не говорит, может быть, только чуть-чуть костюм, похожий на ленинский, и галстук – тоже в горошек. Портретного грима нет».
Выходя на сцену, этот артист читает текст от автора, а затем, согласно авторской ремарке, «на наших глазах должен произойти процесс внутреннего перевоплощения артиста», то есть его перевоплощения в образ Ленина.
Отказываясь от портретного сходства, автор допускает, что роль вождя может играть любой артист. На сцене Норильского заполярного театра, первым поставившего пьесу, в Ленина «перевоплотился» хорошо известный зрителям исполнитель отрицательных и комедийных ролей Ю. Гребень. Во время московских гастролей театра он наряду с исполнением роли Ленина «порадовал, – как сообщала газета «Советская культура», – также рядом других интересных ролей – с непринужденной импровизационностью играет он Соглашателя, Баяна и Бельведонского в «Мистерии- буфф» и другие, а также небольшую роль Гарри Первиса в «Случае в метро».
Исполнитель роли Ленина в пьесе «Синие кони на красной траве» актер Ленинградского театра имени В. Ф. Комиссаржевской С. Ландграф и в других ролях, как пишет рецензент газеты «Ленинградская правда», «почти не прибегает ни к гриму, ни к каким бы то ни было приемам актерской механики, позволяющим внешне почти неузнаваемо меняться от роли к роли». Ему, видимо, не составляет труда внутренне «перевоплощаться» из Чехова в боярина Годунова, из боярина Годунова в Герострата, а из Герострата в Ленина. Тем, кто еще никак не может отойти от впечатлений, навеянных документальными кинофильмами об Ильиче и величайшими шедеврами сценической Ленинианы, скоро будет понятно, что у них выработалось неправильное представление об образе Ильича, «выработался этакий стереотип в наших представлениях о Ленине, почерпнутый из старой хроники, художественных фильмов и театральных спектаклей, – стереотип, достаточно далекий от подлинного, живого Владимира Ильича», – делится актер своими впечатлениями, сложившимися у него в процессе работы над образом. А вот пьеса «Синие кони...», считает он, – «это не попытка уйти от Ленина, а, наоборот, – вернуться к нему, вернуться к подлинному Ленину, к его мыслям» (газета «Смена» № 5, 1980).
Все непонятно в этих рассуждениях: от той сомнительной роли, которая приписывается документальным кинофильмам об Ильиче и величайшим шедеврам сценической Ленинианы в формировании у людей, зрителей, «этакого стереотипа», неправильного представления об образе Ильича, до трудно, на наш взгляд, доказуемого утверждения, что пьеса М. Шатрова – это попытка «вернуться к подлинному Ленину, к его мыслям».
Вспоминаются в связи с этим рассказы народных артистов СССР Максима Штрауха («Юность» №№ 11–12, 1973) и Михаила Ульянова («Советская культура» от 22 января 1974 г.) о том, какими огромными духовными и физическими перегрузками сопровождалась эта работа. «И мои внешние данные: ведь я на Ленина совсем не похож!..» – отчаивался М. Штраух, непрестанно подходя к зеркалу. «Легкомыслие» режиссера (им был Н. В. Петров) казалось ему чрезмерным: «До сих пор считаю, что с его стороны была проявлена смелость безудержная». Бесконечно много просматривал актер фотодокументов, кинохроники, слушал пластинки с записями ленинского голоса, вчитывался в мемуары...
Характерно, что первостепенную роль при сценическом воплощении образа Ленина отводит изучению документальных материалов и М. Ульянов: «Вслед за Погодиным я могу осмыслить документ и ситуацию, при которой он возник. Этот подход остается наиболее плодотворным и сегодня. Документы рассказали мне о тяготах, которые ложились на плечи этого удивительного человека. Документы рассказали мне о том труде, которым он их преодолевал. За ними возникает истинный образ Ленина – стратега, бойца, мыслителя, революционера, человека». Строгая документальная основа драматургии, делает вывод М. Ульянов, может быть точным компасом в художественном поиске.
Читая эти и другие воспоминания талантливых актеров, которым наше сценическое искусство обязано лучшими достижениями в области Ленинианы, поневоле задумываешься:- так ли правы некоторые их ультрасовременные коллеги, полагающие, что прежних мастеров заботило главным образом лишь внешнее сходство, а вот сегодня важно «не просто показать очередную жанровую сцену из жизни Владимира Ильича, – сегодня важно заставить зрителя крепко задуматься» (как сообщил актер О. Янковский в газете «Смена» (разрядка наша. – М. П. и Ю. Б.).
Конечно, думать полезно всегда. И все же стоит отметить слаженное мнение целого ряда создателей, участников и рецензентов спектакля «Синие кони...» (точнее, спектаклей, поскольку речь идет о постановках на разных сценах), выдвигающих на первый план именно мыслительную, так сказать, интеллектуальную его сторону, говоря словами рецензента «Ленинградской правды» Н. Рабинянц: «погружение в процесс ленинской мысли».
Трудность этой работы заключается, по мнению рецензента газеты «Советская культура» Н. Зайцева, в том, что «образ, создаваемый актером, и образ, уже существующий в представлении зрителя, одновременно и различаются, и совмещаются». Трудность еще и в том, добавим мы, что существует Полное собрание Сочинений В. И. Ленина, заключающее в себе все богатство его мысли, и всегда есть возможность проверить, соответствуют ли ленинские мысли тому, что по воле автора пьесы произносит артист.
«В один из последних дней сентября, – поясняет актер перед началом первой картины, – Крупская настояла на приглашении доктора Обуха – старого партийного товарища, которого Ленин очень любил как человека и которому доверял как врачу», – сцена медицинского осмотра и разговора Ленина с доктором Обухом (кстати, в действительности этим врачом был Вейсброд, а не Обух) занимает почти всю первую картину пьесы. Чувствуя зловещие симптомы начинающейся болезни (она хронологически перенесена автором из 1922 года на осень 1920 года), Владимир Ильич
все же не соглашается с доктором, требующим снизить напряжение в работе: «Я боюсь не успеть...» Он так оценивает ситуацию в стране: «Полная и всепоглощающая разруха. Объем продукции по всей стране – восемнадцать процентов довоенного. Мертвые поля, мертвые заводы, закоченевшие паровозы...»
Что и говорить, положение было тяжелейшее. Но вот подлинный ленинский документ – Политический отчет ЦК ВКП(б), сделанный Лениным именно в те последние сентябрьские дни 1920 года, 22 сентября: «Если нам суждена зимняя кампания, мы победим, в этом нет сомнения, несмотря на истощение и усталость. За это ручается и наше экономическое положение. Оно значительно улучшилось. Мы приобрели, по сравнению с прошлым, твердую экономическую базу». И, приведя цифры, Ленин заключает: «Это уже не те цифры, в которых мы бились в голодные годы» (ПСС, т. 41, стр. 285).
Таким образом, произвольный подбор и освещение фактов уже в самом начале пьесы создают пессимистический настрой, искажают действительное положение вещей.
После ухода доктора к Ленину обращается «секретарь Председателя Совнаркома Наташа – молодая девушка лет двадцати», передает ему просьбу товарищей из Цекамола принять их и выступить с докладом на третьем съезде РКСМ.
Ленин. С докладом?
Наташа. У них в Цекамоле очень большая дискуссия и склока, совсем запутались.
Ленин. О чем спорят?
Наташа. Ну, например, как называться – коммунистический союз молодежи или союз коммунистической молодежи?
Наташе, по молодости и недостаточному (как выяснится далее) умственному развитию, простительно считать пустой вопрос «большой дискуссией». Но непонятно, почему автор счел необходимым напомнить об этих непринципиальных разногласиях, оставив без внимания то, что было несравненно важнее. Ведь в то же самое время в комсомольской организации «началась подпольно организованная борьба против большинства ЦК РКСМ (см «Всем губкомам и уездкомам РКП (б). Указание ЦК РКП (б), сентябрь 1920 г.»; «КПСС о комсомоле и молодежи», изд-во «Молодая гвардия», М., 1962). Суть этой борьбы заключалась в попытке организовать советы рабочей молодежи, «противопоставляя не класс пролетарский – классу буржуазному, а юных пролетариев – пролетариям взрослым, извращая, таким образом, принцип классовой борьбы». По решению ЦК партии за день до открытия третьего съезда комсомола «были проведены, два заседания коммунистов – делегатов съезда («партийная фракция»), на которых был дан «последний бой» оппозиционерам и одобрены меры ЦК партии» («История ВЛКСМ и Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина», изд-во «Просвещение». М., 1978).
