Непомерно раздутое представление людей о значимости личностных черт и диспозиций при одновременной неспособности признать важность ситуационных факторов при их воздействии на поведение получило название “фундаментальной ошибки атрибуции” (Ross, 1977; Nisbett & Ross, 1980; см. также Jones, 1979; Gilbert & Jones, 1986). Вместе со многими другими социальными психологами мы сосредоточили внимание на сборе данных об этом всеобщем заблуждении, пытаясь обнаружить его истоки. Все исследования, описываемые в каждой из глав этой книги, имеют отношение к данному заблуждению. В главе 5 мы сведем воедино научные данные, демонстрирующие его распространенность, и попытаемся объяснить, почему оно имеет место.
Тонкости ситуаций
Однако не все так просто. Оказывается, не все ситуационные факторы являются мощными детерминантами поведения. Ими не являются даже те, которые интуитивно представляются таковыми и обычным людям, и социальным исследователям. В реальности влияние некоторых из этих факторов оказывается на удивление слабым.
Нигде слабость влияния очевидно значимых ситуационных факторов не вызывает такого недоумения, как в исследованиях воздействия различных событий реальной жизни на возникновение важных в социальном отношении последствий. Некоторым из подобных исследований мы должны быть попросту благодарны. Выясняется, например, что в большинстве случаев долговременные последствия пережитого в детстве физического или сексуального насилия относительно незначительны (Widom, 1989). То же касается и долговременных последствий подростковой беременности в жизни молодых женщин (Furstenberg, Brooks-Gunn, Morgan, 1987) и даже долговременного эффекта психологической обработки в лагерях для военнопленных (Schein, 1956). К сожалению, иногда неожиданно слабыми по своему воздействию оказываются и позитивные по характеру события. Например, жизнь обладателей крупных выигрышей в лотерею подвержена влиянию неожиданной удачи в гораздо меньшей степени, чем большинство из нас могли бы предположить. В особенности в сравнении с нашими представлениями о том, как изменилась бы при сходных обстоятельствах наша собственная жизнь (Brickman, Coates & Janoff-Bulman, 1978)!
Еще более отрезвляющий пример слабости воздействия очевидно масштабных и явно позитивных событий дает нам исследование, которое можно было бы назвать прародителем современных социальных экспериментов. Речь идет о Кэмбриджско-Сомервилльском исследовании преступности, описанном Пауэрсом (Powers) и Уитмером (Whitmer) в 1951 г. и продолженном представителями научной династии МакКордов (J. McCord, 1978; J. McCord & W. McCord, 1959; W. McCord & J. McCord, 1959). Объектом этого благородного эксперимента (мы будем обсуждать его более пространно в главе 8, посвященной практическим приложениям социальной психологии) были мальчики, проживавшие в 40-е годы в одном из пригородов Бостона, заселенного преимущественно ирландцами и итальянцами, имевшие низкий социально-экономический статус (как “склонные к преступности”, так и вполне “средние”). Некоторые из них были поставлены в условия интенсивного экспериментального воздействия, предпринятого с крайне честолюбивыми намерениями, в ходе которого (приблизительно на протяжении пяти лет) для них организовывались разнообразные программы социальной, психологической и образовательной поддержки. В частности, дважды в месяц к ним домой приходили консультанты, помогавшие решать их личные и семейные проблемы. Испытуемые имели возможность заниматься с репетиторами по предметам школьной программы. Многие из них получали психиатрическую и медицинскую помощь; Мальчикам была значительно облегчена возможность вступления в организацию бойскаутов, в Ассоциацию христианской молодежи, равно как и участия в других социальных программах по месту жительства. Значительное их число получило возможность выезжать в летние лагеря. Однако несмотря на интенсивность этих воздействий и благие намерения их инициаторов, мальчики, поставленные в экспериментальные (или “терапевтические”) условия, оказались не менее склонны к правонарушениям, чем представители контрольной группы, не подвергавшиеся “терапевтическому воздействию”. Более того, дальнейшие наблюдения, проводившиеся в течение 30 лет после завершения программы, показали, что принимавшие в ней участие испытуемые могли, будучи уже взрослыми, демонстрировать даже слегка худшие результаты (например, в отношении количества серьезных случаев насилия), нежели участники контрольной группы.
Дальнейшие обследования не подвергавшихся “терапии” и не ставших преступниками мальчиков из Кэмбриджско-Сомервилльской группы (Long & Vaillant, 1984) предоставили еще более неожиданные свидетельства отсутствия влияния данных воздействий, т.е. на сей раз — влияния явно значимых социальных факторов, действовавших в семье. Мальчики были отнесены к четырем различным категориям в зависимости от того, насколько здоровой или нездоровой была их домашняя обстановка. В категорию наиболее неблагополучных вошли семьи с большим количеством серьезных проблем (например, семьи, имеющие склонного к алкоголизму или к физическому насилию отца, мать-шизофреничку, семьи, зависящие от большого числа социальных программ финансовой помощи, и.т.д.). К категории наиболее благополучных были отнесены семьи малоимущих честных тружеников (отцы имели постоянную работу, матери служили домработницами, явные психические отклонения и зависимость семей от программ социальной поддержки отсутствовали). Жизненные достижения принадлежащих к различным категориям мальчиков были затем проанализированы в ходе исследования, предпринятого 40 лет спустя. Рассматривая показатель за показателем (например, финансовый доход, душевное здоровье, факты тюремного заключения, самоубийств и т.п.), исследователи обнаруживали, что семейная ситуация, в которой испытуемые находились в период детства, имела на них крайне незначительное влияние либо не имела его совсем.
О чем же говорит отсутствие сколько-нибудь впечатляющего эффекта? Конечно же, не о том, что ситуационные факторы не играют никакой роли вне пределов лабораторий социальных психологов. Как мы увидим в начале главы 2, многие последствия, имеющие место в реальном мире, в действительности оказываются весьма значительными, начиная с кардинальных личностных изменений, которые претерпевают консервативно настроенные молодые женщины под воздействием крайне либерального окружения (Newcomb, 1943), и кончая хорошо описанным влиянием конкуренции на развитие группового конфликта (Sherif, Harvey, White, Hood & Sherif, 1961). И напротив, ситуационные факторы и манипуляции оказываются иногда неожиданно слабыми или отсутствуют вовсе не только в “реальном” мире. Именно исследования, в которых удается обнаружить заметные влияния этих факторов, попадают в печать, а те исследования, в которых обнаруживаются значительные и неожиданные эффекты, становятся широко известны. Остальные же пылятся в архивах. Жаль, что мы не можем получить хотя бы по доллару с каждого неудавшегося лабораторного эксперимента, разработанного социальными психологами, пребывавшими в полной уверенности, что исследуемые ими ситуационные эффекты окажутся значительными.
То, что мы узнали из подобных исследований, сводится вкратце к следующему: ситуационные эффекты могут иногда отличаться от тех, которые мы ожидали получить, основываясь на своей интуиции, психологических теориях и даже опираясь на существующую психологическую литературу. Некоторые важные, на наш взгляд, факторы оказываются по своему воздействию неощутимыми. Другие же, почитаемые нами за слабые, в действительности оказывают очень сильное влияние (по крайней мере в определенных контекстах). Акцентирование внимания на “калибровке” масштабности эффекта, производимого ситуационными факторами, является важнейшим принципиальным моментом при подготовке специалистов по социальной психологии, равно как и основной задачей этой книги.
