2. Компетентности и способности. Чтобы оценить последовательность или кажущуюся непоследовательность, проявляющиеся в поведении того или иного человека, мы должны узнать больше того, что знаем о его целях и стандартах. Нам необходимо также кое-что знать и о его способности добиваться этих целей и соответствовать упомянутым стандартам. В соответствии с этим если нашей целью является предсказание его поведения, то мы должны выяснить как можно больше об уровне его компетентности и уровне умственных способностей. В своем всеохватывающем обсуждении данного вопроса Кантор и Кильстрём (Cantor & Kihistrom, 1987) рассмотрели различные составляющие того, что они назвали «социальным интеллектом». Сюда вошли навыки и знания, требуемые для формулирования кратковременных и долговременных стратегий достижения целей, а также различия в «квалификации», необходимой в определенных сферах деятельности (например, умение общаться с товарищами, тщательно распределять время и другие ресурсы, способность пользоваться когнитивными стратегиями, помогающими успешно откладывать вознаграждение).
Авторы подчеркивали также, что сходные на первый взгляд ситуации могут отличаться друг от друга по уровню навыков, требуемых для достижения определенной цели. В недавно опубликованной работе Райта и Мишела (Wright & Mischel, 1987) это описано очень хорошо. Исследовав группу мальчиков, имеющих проблемы со сдерживанием своей агрессии, авторы пришли к заключению, что одна и та же ситуация может создавать разные трудности для способности мальчиков контролировать себя. До тех пор, пока эта трудность не превышала некоторого уровня, индивидуальные различия между мальчиками не были ни заметными, ни предсказуемыми. Когда же трудность начинала превосходить этот уровень и социальная компетентность мальчиков, равно как и их способность контролировать эмоциональные порывы, подвергалась более суровому испытанию, индивидуальные различия в агрессивности могли быть предсказаны с высокой степенью надежности, уровень которой с лихвой превосходил стандартный коэффициент, приведенный в классическом обзоре Мишела. Суть результатов этого исследования представляется вполне ясной. Так же, как и ученый, оценивающий способности, исследователь, тестирующий личностные качества и заинтересованный в поиске свойств, различающих людей, должен использовать тесты, пригодные для измерения уровня общей компетентности людей, а в идеале — еще и чувствительные к их более специфическим преимуществам и слабым сторонам.
3. Субъективные представления о ситуациях. Поскольку поведение человека в определенного рода ситуации зависит от восприятия им данной ситуации, прогресс в области предсказания и объяснения поведения не может быть достигнут до тех пор, пока нам не удастся ощутимо продвинуться в исследовании феномена субъективной интерпретации ситуаций. Даже в те годы, когда психологи были заняты решением задачи классификации людей, время от времени раздавались одинокие голоса (Lewin, 1935; Murray, 1938; Brunswik, 1956; Barker, 1968), призывавшие уделять больше внимания классификации ситуаций. Со времен «когнитивной революции» 70-х годов исследования субъективного представления о ситуации успели войти в моду (см. обзоры: Bern & Funder, 1978; Cantor & Kihistrom, 1982). До сих пор акцент в них делался на характеристике параметров, которые могли бы быть использованы для описания ситуаций, складывающихся в отдельных школах, психиатрических учреждениях, социальных сообществах и тому подобных организациях, а также на реакциях, которые эти ситуации вызывали у людей вообще (Forgas, 1982; Magnusson & Ekehammar, 1973; Moos, 1968; Cantor, Mischel & Schwartz, 1982; Harre & Secord, 1973). Однако со временем все большее внимание в этих исследованиях стало уделяться индивидуальным различиям в субъективной интерпретации. Как отмечали Кантор и Кильстрём (Cantor & Kihistrom, 1987), различия в субъективной интерпретации могут являться отражением различий в сиюминутных потребностях или целях. То есть некий званый ужин может представлять собой для большинства приглашенных повод расслабиться, но в то же время для некоего очень нервного гостя он может стать испытанием на социальную адекватность, а для подающего надежды политика местного масштаба — возможностью саморекламы.
Подобные различия в субъективной интерпретации происходящего могут также служить отражением более долговременных, в большей степени обусловленных психическим складом различий в предшествующем опыте и темпераменте. Таким образом, семейные обеды и другие обыденные социальные эпизоды могут вызывать теплые и радостные ассоциации у одних людей, но угрожающие и печальные — у других (Pervin, 1976, 1985).
4. Стили атрибуции и восприятие собственной эффективности. Когда ученые только начинали делать первые шаги в исследовании индивидуальных различий в субъективной интерпретации, существовало одно различие в объяснениях ситуации, очень тесно связанное с проблематикой данной книги и уже ставшее предметом многочисленных исследований. Это различие имеет отношение к стилю атрибуции и известно под разными названиями, данными ему различными теоретиками. Среди этих названий встречаются такие, как «внутренний и внешний локусы контроля» (Rotter, 1966), «восприятие собственной эффективности» (Bandura, 1977а, 1977Ь), «контроль над ситуацией в противоположность беспомощности перед ее лицом» (Dweck, 1975). Некоторые теоретики глубоко интересовались истоками подобных различий в атрибуции (например, Seligman, 1975). Других больше заботила разработка адекватных показателей (Crandall, Katkovsky & Crandall, 1965; Rotter, 1966) либо они занимались расщеплением различных аспектов воспринимаемого контроля (например, Collins, 1974; Lefcourt, 1972; Weiner, Freize, Kukia, Rest & Rosenbaum, 1972). Главное же заключается в том, что всем этим исследователям удалось показать, что люди существенно различаются между собой в отношении предпочтения тех или иных атрибуций. Эти различия проявляются, когда людей просят объяснить свои успехи и неудачи либо дать толкование другим событиям, влияющим на их счастье и благополучие. Как мы обсудим далее в главах 7 и 8, данные различия в стилях атрибуций могут иметь важные последствия для мотивации и поведения. Некоторые люди чувствуют, что вполне контролируют происходящее в их жизни и сами ответственны за свое счастье, успех и даже здоровье. Такие люди и действуют соответственно, предпринимая шаги к улучшению своего положения. Другие ощущают себя беспомощными пешками, неспособными преодолевать внешние преграды и противостоять превратностям судьбы. Они тоже ведут себя соответственно, пассивно принимая свою участь.
5. Я-концепции. Объектом повышенного внимания со стороны когнитивно ориентированных теоретиков личности стало и более общее представление о том, что людьми руководят не только восприятие и видение ими ситуаций, но также и их концепции самих себя. Хейзел Маркус (Markus, 1977; Markus et al., 1985) и ее коллеги показали, что у людей имеются так называемые Я-схемы (self-schemas), или обобщенные формы понимания себя, служащие для интерпретации как собственного поведения, так и поведения других. Так, некоторые люди выстраивают свое понимание собственного поведения в значительной степени вокруг понятия зависимости, другие — вокруг понятия независимости, в то время как для третьих ни то, ни другое понятие не имеет большого значения. Люди, придерживающиеся подобных схем относительно зависимости или независимости, с большей готовностью реагируют словами «Я» или «не Я» на экспериментальные стимулы, семантически связанные с данным оценочным параметром, чем люди, не придерживающиеся подобных схем. Эти люди, когда им предлагают отстаивать утверждения о собственной зависимости или же о независимости, могут привести гораздо больше практических доводов, они проявляют и большее сопротивление по отношению к информации, противоречащей, по их мнению, принятым ими Я-схемам.
Ряд ученых, проявлявших интерес к половым различиям, исследовали в том же духе влияние гендерных схем. Как показала в своих работах Сандра Бем (Sandra Bern, 1981, 1985), некоторые мужчины и женщины постоянно отслеживают множество аспектов собственного поведения с точки зрения степени его мужественности либо женственности, в то время как для других это не является слишком значимым параметром, и они просто пытаются реагировать на возможности или ограничения, существующие в той или иной ситуации (Markus с соавт., 1985; Spence & Heirnreich, 1978). Представляется очевидным, что сходные индивидуальные различия в значимости подобных схем могут существовать и в отношении этнической принадлежности, профессии, политической идеологии, равно как и в отношении групповых идентичностей иного рода.
