Поединок сложно назвать равным. Наставник гораздо крепче и сильнее меня, и всякий раз, когда я пытаюсь приблизиться на расстояние ближе вытянутой руки, он легко отталкивает, кидает на землю, перебрасывает через руку или через колено. Захваты несильные, но мне больно, и в один момент я с трудом сдерживаюсь, чтобы слезы не брызнули из глаз вместе с искрами.

— Все в порядке? — интересуется он, оглянувшись на таймер. Ну надо же, какой заботливый. Молча киваю и снова встаю в стойку.

— Не пытайся меня повалить или ударить, — когда я в очередной раз повисаю на его локте, он наклоняется и говорит шепотом. — Тебе не хватит сил. Главное — не упасть на спину. Равновесие — в ногах. Надо удержаться в положении стоя.

Сплевываю песок, скрипящий на зубах, и устало киваю. Остаются последние тридцать секунд, и за это время он так и не кладет меня на лопатки. Что ж, хоть где-то я не полный ноль.

— Неплохо, — слышу сзади, пока стряхиваю с себя песок. Наставник так и не улыбается, но что-то в его голосе ненадолго теплеет.

Солнечные блики прыгают по пыльному экрану раскрытого ноутбука, заставляют щуриться и недовольно морщиться сидящего за столом человека. Тусклое зимнее солнце неровными квадратами ложится на плитку, и от этого она кажется еще холоднее. Я поправляю волосы, невольно приподнимаю ноги от холодного пола и осматриваюсь: не так уж и плохо, как казалось сначала.

В приемной, если повернется язык еще раз так окрестить самую крошечную комнату в доме, тихо, пыльно и очень солнечно. На газовой плитке посвистывает пузатый чайник, начищенный, как будто к празднику, и на окошке невротически подмигивает гирлянда. Кому и зачем она понадобилась днем, да еще и за месяц до Нового года, понять не удалось. На соседних стульях точно так же, слегка испуганно и встревоженно, озираются новички, парень в прямоугольных очках и хмурая длинноволосая девушка. Оба одеты в потрепанные спортивные костюмы, кроссовки и полуперчатки и, кажется, знакомы. Скучающим взглядом смотрю на серебряный циферблат наручных часов и незаметно любуюсь — подарок дедушки. Хорошая вещь, дорогая не только из-за цены.

— Тебя как зовут? — острым локтем в бок прилетает неожиданно. Я оборачиваюсь, встречаюсь с хмурым и острым взглядом симпатичной соседки, но ответить не успеваю: прямо за спиной вырастает фигура старшего отрядника.

— Не положено, — коротко обрубает он, и на время разговор стихает. Его лицо кажется похожим на чемодан: крепкое, квадратное, с грубоватыми чертами и закрытое на сто замков. Незаметно для него показываю кончик языка и снова утыкаюсь взглядом в пустоту.

Самый лучший способ прятаться от людей — смотреть им в глаза. Тогда многие обязательно отведут взгляд и тебя не заметят.

Я смотрю так на человека, который сидит за столом и вполголоса о чем-то разговаривает с одним из новичков, беловолосым голубоглазым парнем. Это последнее испытание, и если не провалишься здесь — окажешься в числе новобранцев. А там попадешь в отряд по распределению и начнешь заниматься полезным делом для общества.

Почему же все так рвутся на базу? Менеджер в офисе — тоже полезное дело. Шофер, учитель, строитель…

Солнце игриво прыгает на руки и слегка греет замерзшие ладони, но тут беловолосый парень молча встает и уходит.

— Номер триста четырнадцать! — устало объявляет единственный член самой непонятной на свете комиссии. До его стола всего шесть шагов, но я успеваю разглядеть его хорошенько. Он совершенно лысый, невысокий, но широкоплечий и крепкий, даже зимой загар не сходит с его гладко выбритого лица. Нос слегка свернут на сторону, глаза зеленые и хмурые. Страшно.

Сажусь и прилипаю к ледяному стулу. От пыли хочется чихать. Интересно, от чего у меня глаза больше красные: от недосыпа или этой вездесущей пыли?

— Ваше имя? — голос у принимающего тоже под стать, стальной и будто дребезжащий. И только я успеваю набрать воздуха, чтобы ответить, как он вносит правки: — Не настоящее. Кодовое. А то говорят мне тут.

— Тишина.

Так меня нарекли на пункте определения. Одному богу известно, как новичкам, проходящим испытания, подбирают кодовые имена. По качествам характера? Вполне возможно. Почти полгода назад я прошла испытания, но в летний набор меня не взяли, а за неделю до зимнего, как ни странно, на личную почту пришло письмо с дальнейшими инструкциями.

— Возраст?

— Восемнадцать.

— Научное направление?

— Гуманитарное.

— Спортивное направление?

— Ну… Атлетикой занималась… В учебном центре на плавание ходила.

Да уж, не очень-то убедительно. Если бы он меня заставил пробежать стометровку, нырнуть на четыре метра или перемножить в уме трехзначные числа, я бы не так волновалась. Всегда считала, что практика лучше теории. Лысый скептически хмыкает и чешет бритый затылок. Его жест не предвещает ничего хорошего.

— Ваше…

Резюме отклонено? Спасибо, супер, я домой. Готовиться к поступлению в самый обыкновенный вуз на самую обыкновенную специальность психолога. Уже вижу, как плетусь по утрам на лекции сонной мухой, загрязняю атмосферу стаканчиками кофе и своими “ядерными”, как выражается мама, духами. А потом влюбляюсь в обыкновенного парня и хожу на занудную работу. День сурка.

— …отношение к смерти?

Смешные мысли о том, как пластиковые стаканчики и конспекты засыпают меня с головой, внезапно замирают на месте, как пришибленные. Я не ослышалась?

— Я… эээ… не сталкивалась. Не боюсь. Но не знаю, как это, — нагло вру и поэтому несу сумбурную чепуху, наверное, он ожидал услышать что-то философское. — В общем, не приходилось сталкиваться. Возможно, стоит принимать ее как неизбежное. Однажды… А пока мы живы, предпочитаю об этом не думать.

Делает какие-то пометки в полупустом документе. Резюме педантично набрано двенадцатым кеглем с минимальным интервалом. Эх, зря старалась, буковки растягивала.

— Поднимайтесь на второй этаж, комната двести четыре. Выдадут снаряжение, форму и брошюры на первое время. Час на обустройство, ровно в полдень отрядный сбор на стадионе.

Отрывистый голос принимающего звучит приятнее песен любимого Hozier. Я поспешно киваю, хватаю со стола папку с документами и исчезаю в соседнем коридоре. Меня приняли? Да ну, не может быть!

Прыгая по лестнице через две ступеньки, напеваю вполголоса и совершенно не забочусь, какая тут акустика. Раньше это сильно волновало, потому что мне медведь на ухо не просто наступил, а еще и потанцевал там, но сейчас печальные вокальные данные огорчали меньше всего. Меня приняли! Теперь только главное не вылететь!

На всех парусах распахиваю дверь. Из хозяйственного коридора отчетливо пахнет хлоркой и свежевыстиранными вещами, значит, мне сюда. Взгляд скользит по коридору, но ни за что не цепляется: все герметичные двери-шлюзы такие одинаковые, пол под ногами чуть подсвечивается, на стене горит табло с температурой и временем. После моей комнаты, оставшейся в прошлой жизни, тут все удивительно и странно. Уютно, но совсем не по-домашнему.

Не успеваю насладиться уютом новых технологий, как невдалеке слышатся голоса, а потом из полутьмы выходит небольшая компания из пяти человек. Они оживленно что-то обсуждают, смеются, маленькая светловолосая девушка с глазами олененка шутливо толкает в плечо идущего с ней рядом мужчину в синей штормовке. Вспоминаю, что я их уже видела на спортивных испытаниях. Хочу уйти, но они меня замечают.

— О, новенькая! — один из служащих, похожий на лидера этой странной компании, подходит ближе. — Ну что, чья? Спорим на ночное дежурство!

— Моя, — девушка-олененок дружелюбно подмигивает мне, а у меня глаза, кажется, лезут из орбит.

— А может, моя?

— Я первый предложил, моя!

В смысле “моя”?! Глаза потихоньку перебираются в открытый космос. Прижимаюсь спиной к стене и тут же отлетаю, как от удара током — какая холодная! Еще и пищит недовольно, как будто это я виновата в коридорной вечной мерзлоте.