Шезлонг издал сердитый звук, когда я откинулся на спинку и в очередной раз усомнился в своём решении обставить своё жилище реликвиями мусорного ведра. Последовавший за этим стук в мою дверь был достаточно лёгким, чтобы отмахнуться от него, как от ветра, бьющего в неё. Следующий стук был неуверенным, но более громким.

Я поставил газировку и поднялся на ноги. Мой пульс участился, когда я рукой взялся за дверную ручку. Я знал, что это она была по ту сторону двери. Я чувствовал, что она стоит там.

Я открыл дверь. Боже, она была чертовски невероятна.

Её руки были засунуты в задние карманы, когда она пожала плечами.

— Сегодня утром я чувствовала себя как падла. По правде говоря, ты меня интересуешь, а я уже давно ни к кому не испытывала интереса. Если бы мы все ещё могли быть друзьями, я бы очень этого хотела. — Она сделала паузу. Я стоял молча, как дурак. — Теперь твоя очередь что-то сказать, потому что мне нечего добавить.

Я обнаружил, что всегда было легче сначала проглотить все свои чувства, когда я пытался поговорить с ней.

— Мне бы тоже этого очень хотелось, Джейси.

Она вытащила руки из карманов и обняла себя, чтобы напомнить болвану в дверях, что на улице холодно.

— Заходи. — Я отступил назад. — У меня есть новая мебель.

Она вошла внутрь и улыбнулась двум обшарпанным шезлонгам, стоявшим прямо перед панорамными окнами.

— Мне нравится, что ты сделал с этим местом. — Она сопровождала своё наблюдение тихим смехом.

Опять же, я знал, что пялюсь, но мне было наплевать.

Она заправила одну из своих многочисленных непослушных прядей волос за ухо. Крошечная бриллиантовая серёжка сверкнула мне в ответ.

— Что не так?

— Ничего. Я просто хотел бы, чтобы был способ удержать твой смех. Я бы носил его на цепочке на шее. Таким образом, я мог бы слушать его в любое время.

— Это так чертовски поэтично и неожиданно. Ты такой непосредственный, Леджер. Ты это знаешь?

— К сожалению, я узнал это давным-давно.

— Нет, я имела в виду это как комплимент. Наверное, я не очень хорошо умею ими разбрасываться.

— Нет, я просто не привык их слышать.

Она подошла к окну и посмотрела на пляж.

— Твой вид лучше, чем мой.

— Вид — это, пожалуй, единственное, что хорошо в этом месте. Даже двери не запираются. — Я обвёл рукой комнату. — Что не имеет большого значения, учитывая стоимость моих ценностей.

— Но разве ты не беспокоишься о том, что кто-то войдёт и нападёт… — Она остановилась и посмотрела на меня. — Неважно. Человек должен быть сумасшедшим, чтобы сделать это.

Этот вывод заставил меня улыбнуться.

— Могу я предложить тебе содовой? У меня нет ни пива, ни вина. Я стараюсь держаться подальше от этой дряни.

Она снова посмотрела на меня.

— Пиво делает тебя злым? — Казалось, в ту же секунду, как прозвучал этот вопрос, она захотела взять его обратно. Розовый румянец покрыл её щеки. — Боже, прости меня. Что за глупый вопрос.

Мне ужасно хотелось сказать ей, что я знал, что я хотел бы быть там, чтобы остановить всё это.

— Тебе не нужно извиняться. Это законный вопрос. Я не становлюсь злым. Я просто не знаю, когда остановиться, и тогда следует глупость, обычно это ужасно плохое решение. Другими словами, я не злой пьяница. Я тупой пьяница.

Она рассмеялась, но это был скорее вздох облегчения.

Я подошёл к холодильнику и достал напиток. Она уставилась на шезлонг, когда я протянул ей банку.

— Я попросил всех пауков освободить место, если это то, что тебя интересует.

— На самом деле нет, но теперь да. — Её голубые глаза округлились. — Ты видел, как они уходили, или ты просто надеешься, что они выслушали твоё уведомление о выселении?

— Я думаю, ты будешь в безопасности. Я знаю, что сидения выглядят немного грубовато, но я не мог сбить цену. К тому же они помещаются прямо перед окном.

Мы оба уселись на скрипучие шезлонги и потягивали газировку.

— Я получил работу. — Я понял, что прошло много времени с тех пор, как я мог сказать что-то положительное о своей жизни. Это было приятное чувство.

— Отлично. Где?

— Всё уже точно. Я буду работать в ландшафтной компании. Рыть канавы. Я думаю, что нет никакого способа приукрасить это или сделать так, чтобы это звучало величественнее. Но я просто рад, что нашёл хоть что-то.

— Я рада за тебя. Полагаю, это означает, что ты пробудешь здесь какое-то время.

Я посмотрел на неё. Мгновение недоверия, мгновение, которое заставило меня задуматься, происходит ли это на самом деле, прошло через меня.

— Это хорошо или плохо? — Этот вопрос можно было истолковать по-разному, но она точно знала, что я имел в виду. Я ждал её ответа.

Она протянула руку и убрала прядь волос с моего лица. Её пальцы коснулись меня.

— Это хорошая новость. Никаких обещаний или чего-либо ещё, Леджер. Но я рада, что ты остаёшься.

— Я могу жить с этим.

Она снова прикасалась ко мне. Её пальцы прошлись по татуировкам на моей руке.

— Когда это началось? Ты вообще можешь вспомнить свою первую татуировку?

— Могу, но на самом деле её больше не видно. Это был череп… Конечно. Мне было шестнадцать. Мы жили рядом с лесозаготовительным заводом. Мы с друзьями работали там после школы, собирая обломки и сломанные ветки. Я скопил немного денег и нашёл подпольного татуировщика, которому было наплевать на разрешение родителей.

— Я так понимаю, что этот печально известный череп находится где-то, где мама и папа не могли его увидеть.

Я приспустил верх брюк, чтобы обнажить то, что осталось от первоначальной татуировки на нижней части живота.

— Мне удавалось скрывать это, пока я не совершил ошибку, катаясь на сноуборде с ледяной крыши моего друга. Я думал, что белая дымка внизу — это просто подушка из пушистого снега. Как и мой тупой друг. Он забыл о старой машине, которую его отец припарковал там.

— Это нехорошо. — Джейси поморщилась, как будто сама почувствовала боль.

— Сломал голень в двух местах. В отделении неотложной помощи с меня срезали джинсы, и глаза моего отца вылезли из орбит больше от вида татуировки, чем от странного прямого угла на моей голени.

— Он был сумасшедшим?

— Оказалось, что катание на сноуборде с крыши было большей ошибкой, чем татуировка. Он был так зол, что я провернул такой глупый трюк и получил травму, что о черепе практически забыли. — Я посмотрел на чернильный лабиринт на своей руке. — Не могу толком объяснить это, но татуировки были способом помочь мне справиться с повседневными ловушками в моей жизни. Каждая ошибка и неправильное решение стирали часть меня, как часть души, потерянной навсегда. Но чернила вернули цвет. Это удерживало меня от полного исчезновения. Независимо от того, как низко я пал, я чувствовал, что всегда смогу оставаться заметным и актуальным, если буду просто продолжать добавлять татуировки. — Я откинулся назад и уставился в окно. Я чувствовал, что она смотрит на меня. — Не знаю, почему я только что рассказал тебе всё это.

— Потому что тебе удобно со мной разговаривать. Это та же самая причина, по которой я пришла сюда сегодня вечером. Нелегко найти кого-то, с кем можно просто поговорить без обычной игры «познакомься поближе» и «сначала потанцуй». Как будто мы уже знали друг друга, давно потерянные друзья или что-то в этом роде.

Я не ответил. Было слишком много того, что я знал, и слишком много того, о чём она не догадывалась. Это всегда было здесь, нависало надо мной. Я хотел бы, чтобы всё было по-другому. Я хотел бы, чтобы всё это было просто судьбой, чтобы я появился здесь, в Роквуд-Бич, её новый сосед. Но это была не судьба. Ты не можешь планировать судьбу.

Мне нужно было отодвинуть реальность, иначе всё закончилось бы задолго до того, как началось по-настоящему. И я хотел этого. Я хотел с чего-то начать.

— Кстати, о танцах… — Я поставил свою газировку на пол, вскочил на ноги и подошёл к радио. Я включил его. Джейси повернулась, чтобы посмотреть на меня.