Быстренько закончив, он вытащил кулон и проверил, вращается ли центральный камень. Как ни удивительно, тот действительно шатался в своей ложбинке. Кстати, точно так же вели себя и четыре других камешка – близнецы-братья центрального, только поменьше, но тоже синие (возможно, сапфиры – Давыдов в них не разбирался) и грубо обработанные.

– А не указывают ли они на места, где можно пробурить дыру? – задумчиво пробормотал себе под нос Давыдов. – Почему проход должен быть один?

Он огляделся в поисках Ашора. Тот все не возвращался, и Сергей решился на маленький эксперимент. Один из сапфиров, похоже, соответствовал их теперешнему местоположению, так отчего бы ни попробовать? Он просто поднесет кулон поближе к радужной стенке. Вдруг повезет и пузырь разойдется? Тогда и рацию можно будет забрать, да и вообще...

Осторожно, бочком Давыдов приблизился к самой границе. Кожу на лице стало легонько покалывать или это только почудилось ему от волнения?

Утерев вновь покрывшийся испариной лоб рукавом, Сергей вытянул руку с кулоном прямо перед собой. Ничего не случилось.

Разочарование было слишком сильным. Он что-то делает не так? Кулон действительно фальшивый? Надо поднести ближе?

Сережа сделал еще один неуверенный шаг, покачал кулоном на цепочке, потом пошевелил пальцем неустойчивый камень. От стены к украшению потянулись искристые щупальца.

– Ну вот, кажется, получается! – возликовал он.

Из-за скалы показался Ашор.

– Назад! – закричал он Сергею. – Отойди назад!!!

– Эй, успокойся, – Давыдов обернулся, – здесь тоже можно сделать проход!

Радужная стена колыхнулась и метнулась к зазевавшемуся человеку, обволакивая его.

Ашор в спринтерском рывке бросился вперед, понимая уже, что не успевает…

45. Новости хорошие, плохие и отвратительные

Виктория Завадская

Когда Ашор утром осматривал заболевшего мальчика, Вика успокаивала Сергея, который нервно топтался рядом.

– Не переживай ты так, все будет нормально. У него крепкий организм, и Ашор отлично разбирается в медицине. А еще у нас весьма оснащенная аптечка.

– Он вчера без шапки бегал, – вспомнил Давыдов, – я ему говорил, чтобы шапку надел, а он не слушал.

– Ты не виноват. И, если честно, вчера было довольно тепло.

Пришла Аня, принесла две чашки – одну с теплым чаем, другую для полоскания, как просил Ашор. Иллюзионист поблагодарил ее и обратился к Кириллу:

– Вспомни хорошенько, ты ничем серьезным раньше не болел? Аллергии. Проблемы с желудком.

Кирилл помотал головой. Он был вялым, но на вопросы отвечал четко и обдуманно.

– Нет, я даже простужаюсь редко.

– Хорошо, – Ашор поднялся.

– Ну, как? – кинулся к нему Сережа.

– Это может быть вирусная инфекция, которую он подцепил еще на корабле. У него слегка красноватое горло, но в легких чисто. Я дам ему комплексный противовирусный препарат, который есть в аптечке, и активированный уголь. Если динамики не будет, подумаем о новой стратегии, но мне кажется, должно подействовать.

– А температура?

– Она снижается. Вика, я напишу тебе рекомендации, что делать, пока меня не будет. Так, на всякий случай. Главное, пусть он сегодня побольше отдыхает.

Кирилла заставили прополоскать горло, проглотить таблетки и выпить чашку сладкого чая, после чего укутали в одеяло и предложили поспать.

– Ты посиди с ним, посторожи, – попросил Вику Сергей. – Мы не можем остаться, у нас дело важное.

– Иди, разведчик, – Завадская шутливо подтолкнула Давыдова к выходу, – без тебя разберемся.

Сергей с Ашором уехали, Геннадий уселся в кают-компании над солидной стопкой журналов из лаборатории, Аня замочила крупу для каши и тоже куда-то исчезла. Вика же попрощалась с Юрой (они с Володей и Пашей уже в полной экипировке собирали инструмент на складе) и пошла снимать выстиранное вчера белье. Одежда была холодной и все еще влажной, но Вика сочла, что быстрей будет просушить ее возле печки.

Когда она вернулась в спальный барак, Кирилл мирно посапывал. Девушка поправила на нем одеяло и вышла, чтобы ненароком не разбудить. Она помнила слова своей матери, что сон – лучшее лекарство. Жак, перебиравший за столом сухофрукты, отбраковывая заплесневелые, пообещал ей не шуметь и, если что, позвать ее.

*

До середины дня время на станции текло медленно. Все мирно занимались своими делами, пока хрупкий покой не нарушила Анна. Она вихрем влетела в кают-компанию и, не снимая куртки, вывалила на стол пачку пожелтевших фотографий.

– Вот! – возвестила она с триумфом. – Это доказательство, что полярники с Надежды в феврале пятидесятого благополучно спаслись!

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Белоконев, подвигаясь вместе со стулом. – Где вы это нашли?

– В фотолаборатории. Это небольшая конура рядом с радиорубкой. Чтобы добыть фотки, пришлось взломать несколько запертых ящиков и перебрать груду мусора.

Аня скинула куртку прямо на пол, не удосуживаясь дойти до вешалки, и рухнула на ближайший скрипучий стул.

– Вот это мой дедушка! – она вытянула из пачки один из снимков. – И вот здесь тоже он. Дед умер три года назад в Москве. Все думали, он был в Антарктиде один раз, в 1955 году, в составе первой экспедиции, но на этих фотографиях его лицо мелькает очень часто, и значит, он ездил сюда дважды. А точно такой снимок, как этот, висел у него в рамочке над письменным столом. Прямо один в один, я отлично его помню. У него в кабинете было как в музее.

Вика и Геннадий склонились над раскиданными снимками. Аня светилась от возбуждения.

– Никакой ошибки? – спросила Завадская. – Это точно твой дед?

– Ты чего, подруга! Я собственного дедушку что ли не узнаю? Но это еще не все, – Егорова непочтительно отняла у Геннадия фотографию, за которую тот схватился, и выложила в центре стола: – Вот это сделано в пещере. Причем, не у входа, а внутри. Видите эти гигантские ворота? Я полагаю, они ведут в Хранилище.

– На них какие-то значки, символы, – Белоконев попытался вновь завладеть интересным снимком, но Аня не дала.

Она ткнула указательным пальцем в какую-то штуку, стоявшую на полу у ног трех мужчин:

– А вот это Ключ! Советский аналог того, что имеется у Патрисии.

– Аналог?! – воскликнули Гена и Вика хором и так дружно прильнули к снимку, что стукнулись лбами.

– Ой, – Вика отпрянула, потирая ушиб. – Эти ворота как в кино. Режиссеры всегда именно так и представляют древние гробницы и сокровищницы.

– Качество плохое, – пожаловался Белоконев. – ничего почти не разобрать.

– А что тут разбирать? И так понятно, что данный чемоданчик не может быть ни чем иным, как Ключом, отпирающим все двери. Здесь вообще-то целая серия, – Аня вытащила из пачки несколько снимков и разложила их в ряд.

Карточки были старые, плохо закрепленные, и многие детали действительно казались смазанными. Даже мужские силуэты проступали не слишком четко.

– Ну да, фотки немного подпорчены, – признала Егорова, – но потому они и сохранились. Это брак, их напечатали незадолго до эвакуации и, полагаю, просто не успели уничтожить. Я обнаружила их в мусоре среди пустых пакетов из-под закрепителя и мятых бумажек. Наверное, где-то есть и хорошие кадры, можно поискать.

– На всех снимках одни и те же ворота, только под разным углом, – прокомментировал Белоконев.

– Точно! Причем, если смотреть на фотки друг за другом, получается что-то вроде хроники, – Аня ткнула пальцем в изображения: – Здесь и здесь мужики склоняются над своим приборчиком. В кадре в основном спины и затылки, но если приглядеться, заметно, что они двигают какие-то рычаги, выпирающие с боков прибора. На третьем снимке видно, что парень справа что-то печатает на нижних клавишах. А на четвертом вдали загорается свет. Видите? Белое пятно! На предыдущих снимках его нет, а на двух последующих оно есть и разгорается все ярче. Наверняка это «солнце» включилось, его лучи проникают из-за полураскрытых створок ворот.