- Да… да… да пошёл он, - отмахнулся я, не веря сказанному.

Мои ноги понесли меня как можно дальше из апатекариона. Я не могу видеть такую Лишари, не могу больше слышать о приказах Велисария. Важности мира сего потеряли для меня существенность, моя душа внимает только бездонной ледяной пустоте.

Она… умирает. Какая тварь её решила убить? Юслан? Неримский шпион? Просто недоброжелатель или отвергнутый воздыхатель? Почему Аксандер ничего не делает!? Почему он не перевернёт весь Арк верх дном!? Будь проклят он за бездействие! Будь проклят Юслан!

- Будьте все прокляты! – крикнул я на крыльце хроникума, но прохладный ветер быстро меня привел в чувство и осушил солёную влагу на глазах.

Осмотревшись, я не нахожу никакого. Только холодные звёзды над головой бесстрастно взирают над моим горем. Мне ничего не остаётся, как обратиться к единственной возможности, единственному спасению. Собравшись с силами, я тяну обессиленное днями войны тело в сторону, куда тянет обескровленная горем душа.

Минуя массивные ворота, второпях шагая по крутому спуску и проходя через Квартал знати, я привожу себя, туда, где должна коваться сила и доблесть Святого ордена... но вместо неё только память о прежнем могуществе, в виде исполинских толстых и монументальных бастионов. Воинов в Квартале Стражи практически не сыщешь, только молодые юнцы у высоченных казарм под надзором сержантов отрабатывают удары в ночном бою и несут караул. Но мне не это сейчас важно... в моём взгляде пылает огнём надежды лишь невзрачное строение, ютящееся к стене, пеленаемое пышными ветвями берёз и утопающее в приливе изумрудной зелени.

Позади меня маленькими беломраморными и каменными плитами выросло кладбище, по бокам всё укрывает трава. С робостью, и гложимый сомнениями я всё же толкаю дверь, и та со скрипом отворяется. Я сделал, наверное, первый шаг за долгие годы в церковь… только сейчас я захожу уже не в храм Мальфаса, а в Церковь Единого, переименованную и вновь освящённую по благословению Первосвященника[1].

Шаг вперёд, и я попал в комнату, где всё залито томным, приглушённым светом. В гранитово-плиточном полу вычищенным до зеркального блеска отражаются точки огня, подобные звёздам. В небольшом зале у стен тепло струится от подсвечников, где натыкано по пять и шесть восковых палочек, поедаемых мерным пламенем. Я иду дальше, и мрак храма окутывает меня, но он не пугает, не страшит, скорее подчёркивает мистичность и таинственность этого места. На стенах, среди недавно нарисованных картин из Предания насыщенно-чёрным сияют фразы из книги книг, органично окутывая большие витражные окна. Осторожно ступая по полу и отбивая стук каблуком сапога, я встал посредине храма и смотрю дальше, где за ступенчатым возвышением, образующим второй ярус, стоит алтарь. Красивый, украшенный резными письменами на посеребрённых тисовых стенках, величественный и внушительный, он символом чаши вселяет покой и уверенность. А за ним, за алтарём, у ворот в скрытую часть храма царственно мостится статуя ангела. Моя самогорызня о Лишари странным образом отошла на второй план, при виде этого существа, я вспомнил необычайный прилив светлого духа, когда бился в храме пирийцев с той Женщиной. Это ведь был ангел, он мне помог.

Здесь всё изменилось, как начал проповедовать Исаил. Старое убранство вынесено напрочь, теперь тут балом правит праздник новой веры, на которую Арантеаль даже не обращает внимания. Я сделал пару шагов к алтарю, и всей грудью, насколько это возможно, вдохнул клубящийся потоками густого дыма аромат ладана и приятно ощутил накрывший меня покой. Тлеющий ладан на двух золотых кадильницах медленно восходит под своды храма.

Ангел смотрел на меня… казалось, что камень ожил и его глаза, столь живые и проникновенные, взирают прямо в душу. Как же мне хочется попросить помочь того, кто помог мне там, в мёртвом капище. Ноги сами ломились, тело тянуло, и я подчинился захлестнувшему порыву души и приклонился. Я рухнул на колени, и голова моя повисла на груди.

- Ты мне помоги мольбой перед Тем, Кто сильнее, Кто глава твой, - залепетал я, по щёкам обожгли две струи слёз. – Попроси Того, Кто твой Царь, чтобы он исцелил её. Попроси о Лишари, прошу тебя. Я же слишком гадок, слишком черен, чтобы просить Его. Ты же снисходил до меня. Помоги мне.

Пока я молитвенно сокрушался из тени вышла фигура, которую я, впрочем, быстро заметил и признал. Я узнаю его, этот тот, кто раньше был главой всей религиозной жизни Эндерала:

- Мессир Первосвященник Мэльсхедек, - я встал и поклонился перед внушительной фигурой мужчины, который ещё не снял церемониальное одеяние – на торс тяжёлой тканью лёг хитон, поверх которого рифлёный панцирь, с прикреплёнными печатями; ноги стягивают высокие сапоги и штаны, а руки покрыты чёрными перчатками, - вы поздно служите здесь.

- Сын мой, время не важно, когда на предстоит службу сослужить великую, - Мэльсхедек тяжело прошагал и встал напротив алтаря, отдав лёгкий поклон. – Я же вижу, что тебе сюда привела нужда.

- Да, я бы хотел встретиться с Исаилом. Он мой друг, и в последнее время проповедует здесь.

- А, Фриджидиэн, - твёрдо предположил Первосвященник, поглаживая прикреплённую книжку на поясе. – Исаил много о вас рассказывал. Говорил, что вы очень мужественный и светлый человек.

- Благодарю, - я сделал шаг назад, оставляя солидную фигуру Мэльсхедека, ощутив, словно я вышел из-под тени скалы.

Фигура Первосвященника столь загадочна, как и мистерии, которые он раньше исполнял. Его мыслью управлялись все храмы Эндерала, его канонами закреплялись моральные нормы жизни, он заседал при грандмастере и общался с ним, направляя его волю на правильные деяния.

- Как удивительно, - я вновь насладился красотами храма. – История первосвященничества настолько сильно связана с Семерыми, что всё это…, - моя рука показала на алтарь, ангела и росписи. – Я словно во сне.

- Служение моего сана длиться очень давно. Ты знаешь официальную версию?

- Когда Первые вассалы приплыли на этот континент, из их среды явился некий Шартру, который настолько сильно уверовал в Семерых, что проник к их учению всем сердцем, всей душой, что глаголом мог обжигать сердца людей. О нём ничего не сообщают книги «Путь» - главного писания Эндеральского культа, но его персоной обильно заполнены свитки историй, окутывающих историю моей родины.

- Да, всё началось с Шартру, который крепко верил в Рождённых светом, что стал их главным священником в Эндерале.

- С самого начала, всё было иначе, - Мэльсхедек снял толстую книгу с пояса и раскрыл недалеко от начала, став глубоким голосом твердить. – Во времена же тёмные, когда народ шёл на народ, не было тех, кто мог бы нести служение истинное среди горсти верных. Народ, шедший из града Осс’Тиан, нуждался в тех, кто стал бы священниками и царями средь них. По молитве пророка, ведущего их, в течении сорока дней Всевышний общался, и дал завет Свой. Законы вечные. Сказал Он, чтобы из рода Э’Лиффия были поставлены священники и первосвященник, которые пасли бы народ верный и творили жертвы пред ликом Его. Ибо Азатарон и священничество его, ставшее таковым по природе, было сокрушено. Настало время священничества рода и крови. И получив откровение у горы Екдер-Арзут, то есть огненного железа, получив законы для народа, они двинулись на север.

- Они ещё что-то кроме завета получили? Я слышал про Алтарь света.

- Да, - бодро ответил иерарх. – Они получили наказ – сделать из освящённого золота, серебра и дерева особый алтарь, где приносили бы и жертву иную… не такую, какую обычно приносят.

- Так что же дальше случилось с персвосвященничеством?

- И перед тем, как пала десница Его на семерых, выбрал Он из среды люда того, на кого возложил великое священничество, чтобы служениями и жертвами он окормлял народ духовной благодатью. И служил он Единому, и воздавал жертву, и было дано ему нарекание – «Первосвященник», за достоинство среди других священников, избранников для службы Господней, - Первосвященник захлопнул книгу. – Рассказы Бытия, глава пятидесятая, стих тринадцатый. Есть ещё подробная история в Истории Бытия, но короче будет так.