Прежде чем она явила бы своё великолепие из подпространства, я, вобрав остатки магических сил, высвобождаю их ударом ветра в жаровню. Огонь, разожжённый мистическими искусствами, и исстари пожирающий вечные угли, разлетелся светло-лиловым салютом, осветив всё удивительным раскрасом света. Фигура женщины материализовалась в тот самый момент, когда пламя вихрем кружилось повсюду и оказалась в плену стихии. Её нежно-тонкое одеяние приняло не менее десятка углей, а лицо «поцеловало» пламя – прожжённая ткань осела рассечёнными кусками, сапфиры посыпались в песок. Моя же толстая одежда выдержала этот удар стихии, и потушив загоревшиеся куски меха всплеском магической воды, я наконец-то атаковал.

Хлёсткий удар моего меча положил бою конец – лезвие впилось в её ключицу, пока она металась взглядом, я надавил и вложил всю праведную ярость в удар, пытаясь рассечь и дальше её нереальную плоть. Крови не хлынуло, только странное облако в месте удара, словно сдули огромное количество пыли.

Противница опустила руки и клинок во вспышке света пропал из её рук. Она отступила в сторону хнычущего старика и возложила руку на его голову, нежно поглаживая.

- Что ж, ты показал, что способен биться со злом и по произволению Врага, я отступлюсь, - в кристально чёрных глазах противницы я нашёл огонь неутолимого зла, дыры на одежде стали самозавязываться, восстанавливая прежнее великолепие мантии.

- Не своими силами я одержал победу.

- Мы всё равно свершим наш великий план. Овцы, что верны пути погибели скоро сюда явятся, - она склонилась над Константином и провела по его щеке, прочесав бороду. – Один уже в наших руках.

После этих слов, она растаяла, больше не желая задерживаться. Вместо неё снова сияет пустота, но теперь она не будет больше поднимать руки против меня. Успокоившись и выдохнув, дав волне боли прокатиться по телу, я, не имея сил вложить меч в ножны, опираюсь на него, как на трость.

Скоро сюда явятся Джеспар, и «Пророк» и что же мне им сказать? Смотря на щеняче-потерянный, полный безумия и сломленности взгляд Константина, я задаю себе страшный вопрос – что она ему показала? Что сломило его волю настолько, что он в кровь разбивает колени и лоб, поклоняясь образу пирийского божества.

Я потянулся к Константину, чтобы ему помочь, но раздались столь знакомые слова власти от светозарного существа:

- В Арк! Оставь их, тебе предначертан путь иной!

[1] Эолит – обозначение исторического периода неримских историков, обозначающего эпоху пирийцев, или временной период существования от катастрофы до катастрофы, которые отличаются эффектами бутылочного горлышка.

[2] Пангора – единый суперконтинент, существовавший до «звездопада», метеоритного дождя, который покончил с правлением Азатарона.

[3] Хазбирийская эра – временной период, обозначающий существование людей от состояния закрытой общины, после падения Пиры и до правления Азатарона. Для этой эры характерен родоплеменной строй народов, первые примитивные царства, власть варварских королей и широкое распространения уровня цивилизации на уровне племён дикарей. Магия развивается на уровне шаманов, народы возглавляются мифическими и легендарными героями. Это время камня, бронзы и подвигов, мистики и тайн.

Глава 10. Душелекарь и вино

«Всё страдание за чёрные дела наши, за зло в душе и сотворённое нами. И ложится оно в дело нашего высветления».

- Из книги Предание.

Следующий день.

Там, за стенами тёплой таверны льётся дождь, вторя моему внутреннему чувству хмурости и печали. Я ведь всего лишь не уберёг кого-то старика… но для Лишари он был наставником, дядей и учителем, вплётшимся в её душу годами жизни. Кая я могу вернуться к ней с новостью, что бросил старика одного в храме? Как скажу, что кинул несчастного на произвол судьбы? Я ведь исполнил приказ куда более могущественного существа… и прибыв в Арк не выдержав всего, зайдя в таверну.

- Я не помощник тебе в душевных разговорах, - с такими словами за мой столик присела прекрасная дама, чьё тело покрыто светло-синей кофтой из шёлка, поверх кожаных брюк; она пришла без широкого пояса и меча.

- Я не знаю, что мне делать, - наливая очередную кружку, стал я изливать душу перед той, кому не страшусь доверить тайну. – Это полный кавардак. Велисарий… он молодец, - подношу себе стакан и начинаю заливать в охмелевшее тело вино. – Собрал сначала, потом заручился дружбой с денежными мешками, три дня их раскручивая на монету, а потом и созвал аж целый Совет. Но остановило ли это его? – я помахал пальцем в знак отрицания. – Не-е-ет, он продолжил умащать народец. Но он не помощник мне в этой проблеме.

- Са’Ира, ты привёл меня в этот кабак, чтобы обсудить политику? – девушка с угольно-тёмным чуть растрёпанным волосом повертела по сторонам, во взгляд её шоколадных очей попали на квадратную стойку за которой держатель таверны разливает пиво, и ряды столов, и пляшущая публика, чей танец отбрасывает на стены причудливые быстро меняющиеся тени. – И ты уже успел напиться.

- Ты опоздала на полчаса! – заверил я, не зная зачем и чем убедить её в своей правоте.

- А ты уже успел надраться за это время бутылкой вина. Тебе видимо мало, и ты решил ещё одну прикончить, - тихо и мирно, словно шуршащий кирийский песок, Калия изливает свою речь. – Если ты так продолжишь, я оттащу твоё пьяное тело Лишари и кину на стол, чтобы она вытрезвляла тебя.

- Не-не-не, к ней не нужно! – запротестовал я и потянулся за бутылкой, но Закараеш оказалась ловчее – быстрым движением руки она схватила её за горлышко и оттянула, мои пальцы только и успели сжать пустоту.

- Нет, Са’Ира, я не дам тебе превратить себя в свинью.

- Только не говори ей.

- Ах, дело касается Лишари? – чуть улыбнулась Калия. – Говори, что тебя волнует. Говори, и ничего не утаивай.

Я не знаю, почему, наверное, смерть или потеря Константина так смутила меня. Разве он был дорог мне? Разве я его хорошо знаю? Всё это – нет. Но я дико страшусь идти к Лишари и объявлять ей о смерти того, кто, наверное, деда или отца. Я не знаю, кто он ей, но сам факт того, что она просила помочь, что возложила на меня столь важную миссию. А я за ним не уследил… не просто упустил, а он пал в когтях безумия. Как я ей скажу об этом? Как донесу до её ушей столь скорбные новости. Как я к ней вернусь, проваливший задачу? Она погонит меня же не просто метлой, а молниями и магическим огнём. Но идти придётся, вот и решил немного выпить для смелости.

- Я, я, - мой язык стал заплетаться, а душой овладели сомнения. – Она попросила меня о чём-то важном, а я не исполнил её просьбу.

- И что тут страшного? – недоумевающе посмотрела на меня.

- Я не сберёг ей любимого человека, - раскрыл я всё, взбодрённый двумя литрами аркского креплёного.

- Подожди, кого ты мог не сберечь? – смутилась Калия и тут же её всё поняла. – Вроде, ты, Джеспар и Константин. Неужели…, - и снова я вижу тот самый испуг, его я раньше видел на лицах своих друзей, когда те теряли любимых и друзей, видел и у Лишари, когда она провожала нас.

- Да. Тот… «Пророк» отправился с Джеспаром дальше, - моим словом эта тень рассеялась. – Она просила Константина сберечь, но он…

Воспоминания, чреда образов в памяти, встали перед глазами. Настолько сильная боль коснулась сердца, в груди поселилась такая тяжесть, что мне стало не по себе. Руки упали на стол вы бессилии и Калия увидела это. Она ослабила хватку, и я смог взять из её тёплых ладоней бутылку. Губы впились в горлышко и по горлу потекла приятная тёплая жидкость, пока все полтора литра не были испиты.

Я вижу на себе пристальный взгляд Калии. Оценивающий… понимающий. Кажется, ей знакомо это чувство, это состояние – раздвоенность, поражение. Дикий стыд поразил мою душу, он пожирает мою душу подобно ржавчина железо. В желании ещё сильнее унять боль я собираюсь встать, чтобы купить уже водки.