Я не знаю, зачем Лишари это спрашивает, к чему ей это и почему она не узнала об этом раньше. Но всё же, чувствуя лёгкое волнение, отвечаю:

- До Святого ордена у меня никого не было. А потом… посты, молитвы и тактика чистого разума… сама понимаешь.

- Да. Вот ещё почему я считаю, почему вся эта «духовная» жизнь Ордена – чистая муть, - возмутилась девушка. – Ведь нельзя делать, что хочешь, всё, что предаёт жизни вкус – запрещено. Разве отношения — это не хорошо… не приятно для тебя?

- Лишари, скажи, если можно делать, что хочешь, то почему светопыль, сильнейший наркотик под запретом? – осторожно я спросил. – Представь себе ситуацию, один хранитель пал в объятия тёмных сил, а его жена из Ордена всё ещё служит чести. Не станет ли для неё это тяжёлым выбором и душевной травмой? Лишари, пойми, запреты иногда установлены не просто так… что позволено королю, то не позволено крестьянину и наоборот.

- Понимаю, но для меня вся эта фигня – мутная и не понятна, - всё так же продолжает возмущаться Лишари.

Что ж, мне её недовольство понятно, и я не стану её переубеждать или спорить с ней… просто наслажусь временем, проведённым с ней.

- А ты сам не хотел бы найти кого-нибудь? – неожиданно спросила неримка и честно сказать от такого вопроса я вздрогнул, он прозвучал совершенно неожиданно для меня. – Ты сейчас не в Святом ордене… думал ли ты о том, чтобы найти кого-нибудь?

- Знаешь, мне трудно об этом говорить. Годы, проведённые в Ордене налагают свой след в душе. Мне тяжело даже думать о чувствах. Наверное, мне и может понравится девушка, но вряд ли я смогу ей об этом сказать.

- Страх?

- Не думаю. Когда тебя годами учили служить Ордену, то ты потом не можешь делать ничего, кроме исполнения приказов, - сухо отвечаю я, не зная, как ещё подобрать слова, чтобы донести мысль о том, что трудно распознать в себе всякое аморное чувство.

- Но меня ты как-то пригласил, - её губы тронула лёгкая улыбка.

- Это как-то само получилось, - усмехнулся я. – А у тебя самой были отношения?

- У меня самой? Да бывало. Иногда не на долго, а иногда затягивало, как в треклятое болото, - я ощутил, что Лишари стала печальнее. – Был один, из Кабаэта. Я думала, что его можно исправить, но он… эта кобелиная морда изменила мне.

- Жалко… как можно изменить такой девушке? Это какая-то острая разновидность безумия?

- Не знаю. Твои слова, мне приятно, - Лишари загадочно посмотрела на меня, а затем задала поистине неожиданный вопрос. – А какая у тебя была любимая игрушка в детстве?

- Ох…, - смутился я. – Это был красный деревянный кот.

- Хорошо, - улыбнулась девука.

После ответа девушка поднялась с камня, отряхнула себя от песка и протянула мне руку.

- Спасибо тебе за прогулку, но нам пора возвращаться в Арк. Меня ждут эти несчастные пирийские артефакты и тексты, а тебя… Велисарий.

Лишари встала, но замерла. В её глазах отразилось солнце, на лице промелькнула тень тревоги. Я же встал рядом с ней и посмотрел на прекрасный лик, озолочённый небесным светилом. Она ещё пару секунд впивалась в рассвет, прежде чем её губы распахнулись и голос донёс новость, пропитанную тревогой:

- У меня будет ещё одно к тебе… не дело. Просьба. Прошу тебя, давай встретимся завтра в Храме солнца. А теперь…. Уходим отсюда.

- Ты права, - встаю и я, обхватывая её тёплую приятную на ощупь ладонь и нас двоих поглощает магия, унося с побережья, откуда открывается изумительный вид на то, как солнце практически опустилось за линию горизонта.

Глава 9. Живая драма мёртвого храма

«Искусство древних поразительно. Пирийцы возводили настолько искусные дворцы и капища, что им нельзя не отдать дань восхищения. Но тем не менее, это были полуязыческие храмы, где правил балом дух злобный, а значит и суть этих храмов полна черноты»

- Гюнтер Фарис, эндеральский исследователь.

Спустя три дня. На севере.

Холод и снег властители сих мест, промораживающие ветра сковали ледяным духом всё от далёкого севера и до самой Тёмной долины, неся бесконечные снежные бури, метели и ледяные ураганы. Им нет конца – ветер так и желает впиться в мою светлую кожу, которую я прикрыл тёплой накидкой и хорошей одеждой. Меня согреет утеплённая кожаная куртка с сетью наружных кольчужных колец, штаны из волчьей шкуры, поверх которых шерстью пестрят меховые сапоги, пальцы рук прикрыты же толстыми перчатками. За спиной у меня покоится добрый друг для дальних походов, и для исследований подобных храмов древних – посеребрённый длинный меч, на клинке древняя надпись – «Мой меч разрежет тьму, мой свет развеет мрак», а навершие блестит ярким символом крыла. В последнее время усыпальницы древних ломятся от нежити и монстров, тварей и порождений мрака, а поэтому серебро на мече и молитвы Исаила над ним станут идеальным подспорьем в битве с монстрами.

«Что я здесь делаю?», - спросил я себя и тут же нашёл ответ – в воспоминаниях и в человеке, что стоит рядом. Это статный пожилой чародей, его лик обращён к древнему строению, что массивным монолитным каскадом высится к небу, внушает чувство собственной ничтожности от одного исполинского вида. Прямые линии, серый камень и грациозность, слитая с могуществом в потемневшем камне, а образ чудного исполина довершает массивная статуя чародея выше всего. На всё это обращён взгляд старого неримлянина – его бороду и седые волосы треплет ветер, вздымая вместе с тем и насыщенно-зелёные мантии. Тело защищено заклятьем теплоты, и он не чувствует хлада, я же в тоже время вынужден кутаться в свой плащ с капюшоном, чтобы не околеть. Он стоит у большого камня, подле которого высится на метра три чёрная руина, и его взгляд устремлён вперёд, туда, через далёкую пропасть, где внушительного роста врата хранят бесчисленные тайны «Живого храма».

«Фриджи, прошу тебя, отправляйся с ними, присмотри за Джеспаром, Пророком и особенно Константином», - навеяло мне в памяти звучный голос Лишари, перед лицом промелькнули воспоминания – на необычайно высоком Оке ветров, куда мы вышли прогуляться между её исследованиями и моими операциями, она долго рассказывала о своём пути в Нериме, как выживала, как познакомилась с Константином и как он ей помог, ещё сильнее раскрыл её чародейский потенциал, а потом и обучил таким высотам магии, которые не каждому аэтерна будут доступны. Вскоре она сменила тему и стала умалять, чтобы я отправился на север вместе с Джеспаром. Я просто не мог отказать… мне невыносимо было даже подумать, что Лишари будет в надрыве сердца мучиться от одной мысли, что Константин может быть убит. У меня был только один вопрос – почему она так трепетно относится к пророку?

«Это трудно объяснить», - дала тяжкий для меня ответ она, - «Я чувствую… силу, эта личность не может не притягивать, а способности… ты бы видел. Мы не можем потерять эту персону».

«Хорошо», - дал я тогда согласие. – «Я отпрошусь у Велисария. Всё будет хорошо, Лишари», - заверил я её в успехе похода и что никто не пострадает.

Что ж, теперь я здесь – в оковах холода, перед древним храмом, который явно встретит нас древней злобой, упокоенной в нём души, и адским парком защитных механизмов, и холодной ненавистью восставших мертвецов. За моей спиной клинок, а в сумке подарок от Велисария, который дал мне вольную – свиток телепортации в Златоброд, чтобы я смог быстро улизнуть из храма.

Я поворачиваюсь назад. Глаз болит от необычайной красоты – вниз уходит мощёная дорога, что рассекает кристальный лес, её ужимают чудесного вида деревья – листва сверкает брильянтово-розовым и лиловатым цветом, заполняя всё вокруг неестественно-чудесным сиянием. Белоснежные снежные покровы отражают блики света, устремляя их далеко в пространство и кажется, что лес парит в пурпурном ореоле, усиливаемой хаотично разбросанными кристаллами, которые усиливают общий тональный фон. Один взгляд на строений минувшей эпохи рождает во мне мысль: