«Как же первобытные люди реагировали на эти строения? Кому они приписывали их? Древним цивилизациям, ушедшим богам или ещё кому-нибудь?»

Хотя ответ я могу найти в древних манускриптах и Предании, которое возвестило, что после того, как минуло время прошлого эолита[1], люди расселились по Пангоре[2]. Они тысячелетия существовали в виде родов и племён, самые организованные смогли создать царства, во главе которых встали мифические цари-герои. Хазбирийская эра[3], как она названа на страницах благословенной книги, длилась долгие тысячилетия. Как рассказывает Предание – «практически не было тогда тех, кто бы устоял в Истине, один род, семейство, ещё ходило пред Всевышнем, но иные сбились, стали темны душами и дела их – злы. Ели и пили, не задумываясь о путях света. И ради горсти верных, и чтобы привести народы к Отцу был избран пророк из племени крепкого, имя которому Азатарон».

- Зараза, - выругался Константин, вернув меня к реальности. – Где уже Йозеф?

- Красиво, не правда ли!? – кричу я Константину, но он будто бы не слышит меня, его взор всё также прикован к Храму.

Именно оттуда должны прийти Джеспар и наш новый «друг» из Нерима. Мы ждём их уже не меньше часа… я по крайней мере пришёл сюда ко времени, которое назвал Константин… нехотя и много раз послав меня, но всё же.

- Константин, как вы думаете, когда они придут?! – кричу я сквозь ветер, что всё же привлекло его внимание.

Не отвращая взгляда от храма он мне ответил:

- Ох, я так сожалею, что они не пришли раньше тебя. Я бы даже не ждал тебя, чтобы ты зад отморозил!

Его резкое осуждение нашло отклик возмущения в моём сердце. Откуда в нём столько злобы и язвы? Да, он ненавидит нас, не любит эндеральцев из-за нашей пристрастности к религии, но как же он не поймёт, что мы не враги ему, что не желаем зла. Мы приютили его, не надсмехаемся, но он постоянно нас поносит, называя далёкими мракобесами и шутами.

- И зачем ты попёрся с нами? – продолжает он язвить. – Сидел бы у себя, да и внимал бреду проповедников в Арке.

- Лишари волнуется за вас, - дал я твёрдый ответ. – Я не хочу дать ей повод выкурить мешок сон-травы от того, что она изведётся волнениями по вам, мессир Константин.

- Лушиши… она говорила, что за ней мотается какой-то эндералец, как собачонка эрофинская за своей хозяйкой, - усмехнулся Константин, не продолжая униматься. – Во истину, жалкое зрелище. Поверь мне, ей подошёл бы неримец, наша кровь, а не ты, - Константин провёл рукой и за ней оранжевым роем разлетелись искры. – Найди себе какую-нибудь крестьянскую девку, которая молиться каждый день, чтит идиотские заветы и готова каждый день провести в молитве, как только её мысль коснётся образ красивого мужчины.

Я не знал, что ответить на дерзость Константина, но он оказался страшно проницателен… настолько, что нечто колкое и странно жуткое поселилось у меня в сердце. Смотря в глаза Константина, я вижу в них усмешку, смешанную с жалостью. От этого мне стало ещё сильнее не по себе – гнев, жажда реваншизма разожглась во мне, но я её быстро подавил. Хотелось доказать обратное, но это не более чем эмоция, от которой нужно избавиться. Если с тьмой в душе войти в сумрачные склепы, то можно стать жертвой инфернальных тварей потустороннего мира и вернуться оттуда не совсем тем же человеком.

- Знаешь, не надейся на что-то с Лишари, - более спокойно стал говорить Константин, его напор ниспал. – Она девушка вольная, да и привлекают её не такие парни.

- Что ж, это уже радует.

Я было хотел потренироваться контроле мысли, как в лесу замерцали две фигуры, что стремительно приближаются к нам. Константин отстранился, снова забыв про остальной мир и внимая лишь красотам храма и не видит их. Моя рука соскальзывает на пояс, где покоится «огневица», а глаза внимательно смотрят на приближаются. Спустя минуту ладонь разжимается, ибо я вижу, что один из них – светловолосый в кожаном панцире поверх синей куртке, а второй – та личность, что возмутила спокойствие, стала надеждой в рядах Святого ордена.

Константин, как только те приблизились, словно «ожил». Он бодро отпрянул от камня и встал на их пути, энергично спрашивая:

- Вы вернулись быстрее, чем ожидалось, вы нашли самоцвет?

- Да, - дал кроткий ответ Прорицатель, вынимая из сумки большой круглый камень, ровной формы и истемнённый, отполированный до идеальной гладкости; только стоило Константину его увидеть, как его взгляд загорелся.

- Покажи мне, - потянулся к нему старик, - Хм… будь я проклят, это то, что нужно. Тогда, полагаю, самое время мне рассказать тебе некоторые вещи об этом храме. – Константин сделал шаг в сторону исполина и восхищённо заговорил. – Может, вы слышали эндеральскую легенду об этом месте: она гласит, что этот храм «живой», и что весь лес представляет собой нечто его «органов чувств», - речь Константина сменилась загорелась неприязнью. – «Слушающий его шёпоты, песни деревьев, боящийся его взгляда». Бла-бла-бла, ну тебе понятна суть. В отличие от большинства народных легенд, эта основана на правде: у храма действительно есть нечто вроде самосознания.

«Мда, старик на старости лет совсем стал с ума сходить», - не озвучивая сих мыслей, говорю я себе. – «Неужто действительно можно говорить о том, что душу живого существа можно поместить в целую крепость?». Я читал эти легенды, знаю взгляд учёных на эту проблему… и все они похожи на нелепость.

- Однако у него куда меньше со всякими суицидальными любовными трагедиями, чем рассказывают, и куда больше с пирийским защитным механизмом… «Каменным сердцем».

- Так значит благодаря этому «Каменному сердцу»… храм оживает, - даже «Пророк» смутился». – Как это работает?

- Он работает, потому как пирийцы нашли способ соединить материальные вещи с человеческой душой. В таких случаях необязательно строить подобное, предметом мог быть и амулет, и меч. Связанные, как называли тех, чьё сознание было перемещено, страдали невыносимыми болями…

Константин продолжил рассказывать о храме, и я надеялся уже не на то, что их разговор перетечёт в русло научным рассуждений, но нет, неримец гордо заключил:

- Верно, это ужасающая судьба. Но, если нести любую чушь и ахинею с достаточно серьёзным лицом, приправляя всё сказанное религиозными бреднями, то можно убедить людей и не в таком бреде.

- Ну да, - фыркнул я, - бреде. Ведь мы говорим о душах, переносе её в материальные вещи. Говорим о «высших», чья сила равна божественной. Во истину, как говорили древние аэтерна – «Delasia asiran delassi’i».

- Религия сменяет религию, - перевёл Константин и тут же «взорвался». – Да как ты смеешь говорить подобное? Пёс прихрамовый? Я тебя взял только потому, что навязала Лушиши, так что из почтения к ней заткни свою пасть и не раскрывай её до конца похода!

- В этом строении покоиться душа пирийца. Его сознание? – спросил «Пророк», отвлекая от меня гнев Константина.

- Покоиться, думаю тут, неправильное слово, – отвлёкся старик от меня. – Он наблюдал за падением собственной цивилизации. Вряд ли, это как-то положительно сказалось на его рассудке, - зелёные мантии чародея встрепенулись, когда он резко дернулся в сторону, уступая дорогу. – Но посмотрим. Ну вперёд, помести самоцвет вон в то углубление.

«Пророк» быстро пошёл в сторону небольшого холмика, подле которого мы стояли. Я только заметил, как засверкали его пятки, он резко взлетел вверх и скрылся за краем камня, да редкой листвой широкого куста.

Одного мига понадобилось, чтобы всё сделать и вот уже пространство прорезали сияющие лучи неведомого света. Сначала один, а затем ещё пару ослепительных потоков и вот между массивными вратами и куском моста засветилась надёжная опора, сотканная из тонких материй. Магический мост перекинулся через пропасть.

- Прекрасно… идём, - без особого восхищения отнёсся к сему Константин и двинулся вперёд, я же последовал за ним. – И держите оружие наготове. Подпоезд находится на нижнем уровне храма. По крайней мере если Лушиши верна в своих теориях.