- Выбрал любовь! Выбрал любовь! А людишки – бедные жёны и их изменщики-мужья, несчастные детишки будут исходить с ума и умирать.
Как бы мне хочется загнивать в чёрное сердце этой твари меч, но я не могу. Оно слишком быстрое и ловкое, но всё же решаюсь выполнить задуманное. Тревога третьей волной охватывает меня, только на этот раз она пришла с лёгким давлением в голове, но меня это не остановит.
- У меня для тебя подарок, - я цепляюсь за пояс и достаю небольшой круглый предмет – бумага с фитилём. Быстро касаюсь им огня от лампы, протягивая его монстру, одновременно отворачиваясь и закрывая глаза.
На этот раз реакция существа оказалась недостаточна… я понимал, что оно не возьмёт бомбу, поэтому подставил её прямо под лицо заражённого, когда фитиль практически догорел. Раздался хлопок.
Мою левую руку объяла боль, когда взорвался пакет с ослепляющим веществом, но я стерпел, сжав зубы. Через писк услышал, как орёт и верещит заражённый, а его ладони приставлены к глазам, и он беспорядочно носится по комнате. Мебель щепками и кусками полетела во все стороны.
Мысленно поблагодарив Гаспара за это изобретение, схватив гвоздь я вонзаю его в ладонь твари, которая закрыла глаз, попадая прямо в вену. Густая и тёмная жидкость алого цвета щедро залила металл вместе с моей одеждой, я только и смог подставить руки и ладони, вместе с платком, чтобы их щедро обагрила кровь существа… использовать бутыль из сумки не успеваю.
Я стоял всего пару секунд, а потом дал дёру, что было сил, прихватив с собой факел. Мои ноги болели от усталости, левая рука возныла, но я несусь, что есть сил и на выходе из пещеры касаюсь ткани с зарядом. Взрывной волной меня отбрасывает вперёд, в траву, где я перевернулся и увидел, как с хрустящим шумом падающих камней, пещера «закрылась», а вместо входа только куча осколков скалы. Боль разлилась по всему телу, выдавливая искры из глаз, руки и ноги еле двигаются, а левая верхняя конечность теперь не только слабая, но и обгоревшая. Но я смог… с свободной улыбкой выдохнул и говорю:
- Неужто это кончилось.
К середине ночи я сумел добраться до Храма солнца на своих двоих по причине того, что у меня закончились свитки. Если раньше хранители и стража Арка смотрели на меня и велисаритов, как на предателей, то теперь я замечаю в их глазах почёт и уважение.
- Мессир, - один из хранителей в Храме в почтительном приложил руку к сердцу, когда увидел меня.
Я, грязный и вонючий, усталый и ломающийся от боли и тяжести доспеха только кивнул ему и продолжил брести по белой плитке Храма. Ища утомленными глазами, я нахожу О’Брайенна, который выходит ко мне на встречу.
- Фриджидиэн, ты нашёл его? Собрал образец? – апотекарий меня осмотрел и чуть ужаснулся. – Что с тобой случилось?
В ответ я безмолвно протягиваю платок и гвоздь на нём, но апотекарий не понимающе смотрит на меня и складывается впечатление, что он молчаливо требует объяснение.
- Это его кровь, - я ложу это в руку апотекария и одновременно срываю сумку со своего пояса и вкладываю в руки О’Брайенна. – А это для… Лишари.
- Хорошо, - тихим голосом произнёс парень. – А как… заражённый?
- Когда закончите… найдёте. Он всё ещё у себя. Пригласит вас на чай.
- Хорошо, - апотекарий только развернулся, чтобы уйти как остановился и заговорил со мной. – И ещё одно. Велисарий тебя искал. Он хочет с тобой встретиться в квартале чужеземцев. Да… тебе Арантеаль разрешил посетить лазарет.
- Хорошо, - моё черномазое лицо расписала натужная улыбка.
- Только помойся и смени одежду. Такого грязного я тебя туда не пущу.
Прикосновение к Небу
Спустя три часа.
Её кожа стала жутко-бурого, землистого цвета, покрывшись целой вереницей бардово-красных «цветков». Пятна, похожие на символ красивого растения стали провозвестником скорой смерти, мучительной гибели, которой она, впрочем, не почувствует. У губ собралась пугающая синева, щёки впали, на ладонь ещё сильнее проступили костяшки… её тело, укрытое сорочкой оно показывает насколько слаба плоть. Мужчина в серой жёлтой свободной мантии откидывает с неё одежду, показывая насколько сильна болезнь и человеческая жестокость. Коварный яд заставил организм чахнуть – на груди проступили зловещим кольцеватым узором рёбра, внизу, на животе где зияет рана, тонкой струёй течёт кровь и собирается корка сверкающего гноя, с чернотой около раны. Моя рука хочет прикоснуться к её похолодевшей ладони, но звучит запрет от смотрящего за лазаретом, и я оттягиваю ладонь.
- Чт-что с ней, О’Брайенн? – держа себя на ногах из последних сил, спрашиваю я.
- Она… умирает, - ответил апотекарий. – Яд, он… поразил слишком много живых тканей. Сутки назад… началась энтропия. Я не знаю, как её остановить. Она поражает организм слишком быстро.
- А м-магия, - осторожно я стал молвить.
- Три мастера школы магии света пытались её исцелить, но… яд, заражение, они упорно сопротивляются. Тот, кто делал отраву, вложил в неё мощное заклятье разложения. По-видимому, это был могущественный маг-энтропист, - О’Брайенн показал на место живота, где меч отправил её в небытие и ткнул прямо в кожу, слезающую чёрными тонким слоем, подобно бумаге. – Видишь, здесь сильнее всего поражение, - палец переметнулся на шею и у паха, где крупным вычурно-синими полосами проступили артерии. – Тут воспаление, и здесь, - апотекарий переместил указательный палец на ладони, приподнял их и меланхолично сказал. – Конечности уже стали остывать сильнее прежнего, сюда приток крови практически не поступает.
- Да, вижу, - ком подкатил к моему горлу, дыхание перехватило настолько сильно, что… я теряю способность говорить; помимо дурноты плоти, адского головокружения, готового меня повалить на пол, меня терзает ещё иная боль, на душе.
Что-то у сердца, берущее исток в мире духа, мысли и чувств, терновым венцом сжимает мне грудь. Опустив голову, я вижу, что до белизны костяшек сжал стенку кровати. Приподняв, моё дыхание опять перехватывает.
- Тебе плохо? Может тебе воды?
- Сделай, что-нибудь, - уже не кричу как раньше, а молитвенно прошу. – Для неё.
- Те образцы, которые ты принёс мне. На их обработку уйдёт время, - О’Брайенн положил мне руку на плечо. – Прости, я бы хотел её спасти, но… возможности.
- А ей сколько осталось? – спрашиваю я, но натыкаюсь на стену молчания, что прорывает мой гнев, - О’Брайенн, не молчи!
- Сорок восемь часов. Плюс минус пять. – Апотекарий смолк, сложил руки на груди и тут же выдал фразу, зацепившую во мне гнев. – Зачем она тебе такая? Нашёл бы себе новую даму.
- О’Брайенн, заткнись, если тебе зубы дороги.
В тёмной серокаменной комнате лазарета пронеслось моё тяжкое воздыхание. Операция «баррикада» нам не подарила утвердительного преимущества – враг сковал наши силы, корабли пришлось разоружить и пушки переместить в Арк, а многотысячные потери восполнять выходцами из Подгорода. Пищи на передовых рубежах не хватает еды, противник перезает пути поставки и грабит караваны. Наше положение – тяжёлое. А теперь ещё и Лишари… что может быть хуже? Гибель страны, растянутая на недели или же смерть человека, который дорог в скором времени?
Я пришёл сюда за надеждой, пришёл для новым лучом света в жизни, но получил ещё одну порцию разочарования. Горького, как водка и едкого, как кислота. Что же это такое!? Почему всё именно так? Почему всё в одно время!? В один момент!? Кто мне поможет!?
От наплыва эмоций, меня пошатнуло. Сделав пару шагов назад, я не заметил, ни пылающего камина, ни слабого лунного света из окна… пол будто ватным стал и ноги в нём проваливаются.
- Фриджидиэн, - протянул руку апотекарий и не дал мне упасть, схватив за шиворот. – Тебе нужен отдых. Иди и проспись. Или напейся. Всё что угодно, но не здесь. И… тебе завтра тебе понадобятся все силы.
- Что это? – протянув слова, словно пьяный я говорю.
- Велисарий, - О’Брайенн вынул из кармана сложенную в четверо бумагу. – Это его приказ. Он знал, что ты можешь появиться у меня, поэтому приказывает тебе принять командование ротой Единой армии и возглавить наступление на….
