— Затикяна, — соврал я.

— Винодела Затикяна? Не раз в подвалах его гулял. Наш человек. Что же он такого мальца одного отпустил? Не ровен час. Не каждый поймет тебя, за каким делом ты шляешься по горам. Скачи уж, да больше не попадайся на глаза.

— Спасибо, дядя, — выронил я, скорчив гримасу.

— Болит? — сочувственно спросил Мушег.

— Еще как!

— Ну, с богом. Вернешься домой, отцу привет передай. От Мушега из Автараноца. Он меня хорошо знает.

— Хорошо, дядя, передам.

Я выехал на тропинку и потрусил в сторону села. Но как только солдат исчез за деревьями, я тотчас же свернул с тропинки и стал продираться по бездорожью через кустарник, царапая лицо о ветки.

Лошадь бежала то крупной рысью, то наметом.

Мимо меня проносились заплаты посевов, какие-то вздыбленные каменные глыбы, корявые, обомшелые деревья, унылые плешины, где ничего не росло, и откуда ни возьмись мокрые ветки, которые больно хлестали по лицу. Но я был рад им. Все же укрытие. Поди разгляди в этой неразберихе какого-то клопика на коне.

Вдруг кто-то неожиданно схватил коня под уздцы. Я увидел человека в рваной одежде, с охотничьим ружьем за плечами.

Незнакомец недобрым взглядом смерил меня с ног до головы, задержал взгляд на фуражке с кокардой.

— Нашел место, где скакать! — мрачно сказал он и потянул поводья. Железный мундштук звякнул коню о зубы.

— Дядя, а кто у вас главный? — вырвалось у меня.

— Вот я тебя ему и представлю, — не оборачиваясь, бросил незнакомец и коротко свистнул.

Из-за куста выскочил подросток с винтовкой. Незнакомец, передав ему повод, строго сказал:

— Веди к командиру!

Приняв коня, тот мигом стащил меня на землю.

— У нас пленных на скакунах не катают, — пояснил подросток, толкнув меня вперед.

Я вцепился ему в руку:

— Скажи, ведь вы партизаны, да?

— Погоди, узнаешь, — ответил он с угрозой.

Я сорвал с головы гимназическую фуражку. Задыхаясь от радости, крикнул:

— А я к вашему начальнику по делу еду!

Молодой партизан еще раз посмотрел на меня, нет ли тут подвоха, потом посадил на спину лошади, сам пристроился позади и крикнул:

— Гони! Обманешь — угроблю.

Лошадь рванулась и снова пошла петлять по горной теснине.

Мы обогнули голый кряж, за которым начался другой. Я с тревогой огляделся:

— Да где же командир?

— Сейчас будет. Вон видишь, дым…

Наконец за бугром, между скалами, показались костры. Вокруг них кучками сидели люди. Юноша спрыгнул с коня.

— Вот и наш командир, — сказал он, показывая на человека, сидевшего к нам спиной.

Около него топтался цирюльник. Он ловко водил ножом по ремешку и весело балагурил.

Я чуть было не вскрикнул от неожиданности: цирюльник-балагур был не кто иной, как наш Седрак.

— Командир, к тебе гимназист, — подойдя ближе, доложил партизан.

Командир обернулся, и я сразу узнал в нем Шаэна. Шаэн тоже узнал меня:

— Арсен?

Бросив кому-то повод, я спрыгнул с коня.

Шаэн с любопытством рассматривал меня.

— И в кого ты вырядился? Что за маскарад?

— Об этом потом, — отрезал я. — Я к тебе по заданию дяди Саркиса. — И огляделся по сторонам.

— У меня от моих ребят секретов нет. Вали, с чем прискакал.

Я достал из-за пазухи листок. Шаэн расправил исписанный лист на ладони. Партизаны тревожно придвинулись к нему. Шаэн пробежал письмо, поморщился:

— А много у них оружия?

— Пять пулеметов. Один станковый, четыре ручных. Гранаты бутылочные и лимонки. Винтовка образца…

— Ай да Арсен, ты что, начхозом у них состоишь? — засмеялся Шаэн.

Я снова огляделся, отыскивая среди партизан кого-нибудь из знакомых.

— Своих друзей не ищи, — предупредил Шаэн, — они в разведке.

Шаэн что-то шепнул стоявшему рядом партизану. Тот отошел в сторону, достал дудку, перевитую у шейки темным жгутом, и, надув щеки, заиграл.

Мне казалось, что сейчас заржут наскоро оседланные кони, кусая удила, заблестят на солнце клинки, загрохочут пушки, поворачивая жерла. Но вместо всего этого из-за скал и из расщелин показались плохо одетые крестьяне, вооруженные чем попало: кто охотничьим ружьем, а кто вилами и топорами.

Я испуганно посмотрел на Шаэна. Грудь его была опоясана патронташем с пустыми гнездами.

— Дядя Шаэн, а вы сладите? — спросил я. — У них пулеметы, патроны.

— Зато у них нет таких молодцов, как ты, как твои друзья, пославшие тебя сюда. — Шаэн потрепал меня по плечу. — За нас Ленин, — сказал он.

Из-за куста появились еще два партизана. Они тащили пулемет.

— Вот и наше оружие, у дашнаков отбили, — сказал Шаэн и пошел к группе партизан.

Двое партизан, тащивших пулемет, остановились возле меня.

— Э, да мы с тобой знакомы! — воскликнул один из них.

Я силился вспомнить, где видел это лицо, и не мог.

— Не признал? Письмо получил, а почтальона не приметил?

«Скоморох! — молнией пронеслось в голове. — Как же я не узнал сразу?»

Я радостно пожал ему руку. Подошел Шаэн.

— Да я вижу, ты уже нашел знакомого, — обратился он ко мне.

— А у нас беда, — сказал я, — дядя Авак исчез. Говорят, дашнаки убили.

В это время из-за куста показалась группа людей, среди которых я сразу узнал нашего жестянщика.

— Говоришь, убили дашнаки? — смеясь спросил Шаэн.

Тем временем вокруг меня все пришло в движение. Краем уха я ловил отрывочные распоряжения Шаэна.

Мне надо было торопиться: не дай бог отец Каро проведает, куда девалась его лошадь!

— Тебе, пожалуй, одному отсюда не выбраться, — сказал Шаэн. — Чего доброго, на дашнаков наскочишь.

В раздумье он наморщил лоб.

— Ничего, дядя Шаэн, — задорно крикнул я, — я хитрый! — И рассказал о своей встрече с дашнаками.

— Ловко ты их обошел!

Я надел фуражку Каро и всунул руку в косынку. Авак и Шаэн рассмеялись.

— Похоже. Теперь скачи прямо в Нинги. Пусть даже старуха руку посмотрит: нужно будет — скажет, что ты у нее был.

…В деревню я прискакал к вечеру. В условленном месте встретился с Каро.

— Где пропадал? — накинулся он на меня. — Отец уже кончил подсчеты. Дома такой тарарам! — Он хитро улыбнулся: — Ничего, скажу — партизаны увели, а конь вырвался и сам прискакал.

Спрыгнув с коня, я передал ему повод.

— Значит, Шаэна не поймали? — спросил Каро.

— Шаэна поймать нельзя, — важно отрезал я. — За его спиною Ленин стоит.

В этот же вечер ко мне пришли ребята нашего тага. Пришел даже Айказ, который раньше меня и в грош не ставил. Никогда я не был таким важным в собственных глазах, как сейчас.

В избе — никого. Дед еще не вернулся из гончарной, мать возилась во дворе, а Аво дома нет.

Вачек дернул меня за подол рубашки, недовольно буркнул:

— Что ты про Бурухан расписываешь? Гору не видали? Ты про дело толкуй. Можно подумать, к кирвам в гости заскочил. Никакого геройства!

— Ничего геройского не было, — сказал я уныло. — Встретил дашнакский разъезд, прикинулся гимназистом…

— Дашнакский разъезд! — задохнулся от восторга Сурик.

— Не мешай, Сурик. Не суйся.

Я рассказал, как обманул папахоносцев. Рассказ мой то и дело прерывался одобрительными восклицаниями. Теперь я видел: от моей находчивости в восторге не один Сурик.

Сурик снова сунулся было с вопросом, но на него цыкнули:

— Да не мешай! Дай человеку слово сказать!

— А что же ты не расскажешь нам, как там партизаны воюют? — спросил Айказ.

— Ой, и тяжело нашим! — вырвалось у меня. — Пушек никаких нет. Пулеметов раз-два — и обчелся.

Меня остановил презрительный взгляд Арама и внезапная тишина, воцарившаяся в комнате. И Васак, и Арам, и Сурик — все товарищи подавленно молчали.

— То есть, может быть, пулеметы, пушки и были, но я их не видел, — поспешно вставил я, изо всех сил стараясь исправить оплошность.

Чтобы выйти из положения, я переменил разговор.

— Ребята, дядя Шаэн считает нас партизанами, — сообщил я.