Говорят, что из двух людей, которые смотрят себе под ноги, один видит луну, другой только лужу.

Я всю жизнь что-то преодолевал. Наверное, если я умру, гримаса преодоления так и застынет у меня на лице.

В середине топи, по непролазному болоту, струится ручеек. Он чист и светел. И журчит о том, что не бывает непроглядной безысходности, что при желании можно оставаться чистым в соседстве с самой несусветной грязью.

Трусливая собака каждому руку лижет и получает пинок. Такую собаку на Севере хозяин от чума гонит.

Худому мирволить — доброго обидеть, — читаю я у Даля. Но добрый часто в обиде, потому что порой в чести худое.

У Даля этого нет.

Никакой необходимостью нельзя оправдать несправедливость.

Почему осел любит золу? Чтобы в ней поваляться. Кому надо, пусть зарубит себе на носу и эту притчу про осла.

Хлебом его не корми, лишь бы была возможность дать свои руководящие указания. Такая у него была страсть.

Бойся реки, которая не шумит, а собаки, которая не лает…

Мне говорят: ты роешь колодец в самом себе. Пусть даже так. Но ведь и в колодец вода приходит извне!

Курица, чтобы высиживать свои яйца, пока не вылупились цыплята, зернышка не клюет, боится отойти от яиц.

Вот такой великий пост нужен иногда бывает писателю, чтобы родить свое дитя. Если, конечно, ты озабочен, чтобы дитя родилось не мертвым.

Если ты хочешь, чтобы твой сын стал человеком, научи его еще маленького жалеть бездомного щенка.

У кого не хватает силенок изменить себя, пусть не грозится мир изменить.

Если во главе стал орел, стая берет высоту. Если же ворон — стая сядет на падаль.

Надо жить так, чтобы другому человеку было легче от того, что ты живешь на свете.

Одно дело декларировать идею, другое — осуществлять. А пошел и ты сам по новому, неизведанному пути? Все твои слова о прекрасном — поповщина, если ты разговариваешь с людьми не сходя с проторенной дорожки.

Ветка багульника, поставленная в воду, расцветает даже зимой. Душа человека подобна багульнику, она расцветает в любом возрасте от ласки. Но ласка — дефицитный товар, она выдается строго по лимиту.

Лесть — разновидность трусости.

Слабость обретает силу, натыкаясь на препятствия. Лишенное опоры существо не гнется, а, наоборот, выпрямляется, само становится опорой.

Загробная жизнь сулила людям счастье. Никто из мертвых не возвращался, чтобы разоблачить эту ложь. Хитро было придумано.

Старше хлеба нет. Такая у чувашей поговорка. Хлебом силен не только человек, но и государство. Когда полны закрома, легче говорить и с другом, и с недругом.

Добрая наседка одним глазом зерно видит, другим — коршуна.

У мыши спросили: отчего она так мала? «От страха перед кошкой», — ответила та.

Когда говорят о твоих достоинствах — тебя обкрадывают. Когда говорят о твоих недостатках — тебя обогащают. Так гласит старая истина.

Я благодарен своим недругам: они неусыпно заботятся о том, чтобы обогатить меня.

В минуты слабости я иногда был готов вслед за Егором Булычовым повторить: «Не на той улице всю жизнь жил». И тут же осекал себя: «Нет, на той». Это смотря, брат, что ты ищешь в жизни? Одни ведь ищут покой, другие — бурю.

Я из последних. Я избрал бурю. И по-человечески жаль тех, у кого ее не было в жизни.

У каждого писателя есть своя «земля», припадая к которой, он, подобно Антею, обретает силы. Такой землей для меня является Карабах, его история, его судьба, его боль, радость, надежды — все то, что до краев переполняет меня. Карабах — мой дом, мой оплот, моя вселенная. И никакие голгофы не в силах оторвать меня от плоти моей и крови.

Виноградная лоза говорит:

— Подайте мне руку, и я дорасту до солнца.

Мир обрел меня покоем, а я на это ответил песнями.

И стебелек травки достоин великого мира, в котором живет.

Жизнь пишется сразу на беловик, возможны кляксы. Горе тому, у кого одни кляксы.

Подвиг совершается мгновенно. Но к этому мгновению человека готовит вся его жизнь.

Кто выдает себя за борца человечества, не считаясь с судьбой отдельной личности, одного человека, тот болтун и себялюбец. Судьба человечества состоит из судеб отдельных людей.

Кажется, Дантон сказал, что родину нельзя унести на подошвах.

Я бы еще прибавил: и в сердце не унесешь. Не поместится. Сердце разорвется на куски при мысли, что ты никогда больше не увидишь какой-нибудь кособокой яблони, растущей у края дороги возле твоего дома или села, с которой когда-то сорвал недозрелый плод, набивший на зубах оскомину.

Тому, кто печется о своем спокойствии, вряд ли знакомы бурные чувства. Если и есть на земле счастливое место, оно неведомо беспокойным.

У кавказских народов в древние времена был такой обычай: воины сливали капли своей крови в общую чашу и навсегда связывали себя братством, честью, славой…

С тех пор это братство стало нашим Солнцем. Берегите, люди, Солнце!