Но, открыв глаза, помрачнела, увидев, что её надежды не оправдались.
—Надо же, миры разные, а петухи везде одинаковые. Горланят. И тут спугнули весь сон, — прошептала она и замолчала, увидев две спящие головы на соседней полати.
Рассмотрев их, девушка подумала, что, видно, заняла чьё–то место, потому что им было неудобно на узкой скамье спать вдвоём.
Они и так прижались друг к другу, но всё равно рука мальчика свисала с края.
Она потихоньку встала, оглядела полутёмное помещение, только–только освещающееся первыми лучами солнца, прихватила платье и тихо вышла.
В столовой никого не было: видно, она была ранней пташкой, встающей с первыми лучами солнца.
Немного поёживаясь от предрассветной прохлады, Оливия натянула платье и запуталась в шнуровке.
Еле справившись с ней, она окинула взглядом комнату. Её внимание привлекли стены, и Оливия подошла к одной и провела по ней рукой. Поверхность была гладкой и ровной.
Ей понравилось, что тёсаные брёвна перед самим углом остались круглыми, то есть тесали бревно с постепенным переходом от плоскости к округлому.
Такого девушка никогда не видела, но смотрелось это очень красиво.
От всходящего солнца в комнате было светло, и после осмотра она определила, что изба была еще справная и состояла их трёх помещений — столовой и трёх комнат.
Заглянув, где спала Малаша, она увидела, что эта комната была светлее.
Два окна, занавешенные застиранными белыми короткими шторами, которые закрывали только половину окна.
—Такие милые шторки из далёкого детства, — прошептала она.
Здесь стояла кровать, два сундука, нехитрая вешалка, столик и маленькая скамеечка.
По всей вероятности, это была спальня молодых: кровать оказалась полуторкой.
Заглянув в третье помещение, девушка увидела тот же нехитрый набор мебели.
И тогда она задалась вопросом: почему дети спали на неудобной полати?
—Разберёмся и с этим, — прошептала Оливия и направилась дальше обследовать дом.
Рассудив, что ей дали карт–бланш, она со спокойной душой осматривала свои хоромы.
—Пусть не хоромы, но моё постоянное место жительства, — всё же привычка разговаривать вслух осталась с ней.
Выйдя в предполагаемые сени, она потихоньку открыла дверь и вошла в комнату, которая как раз выполняла это назначение.
Здесь располагались лари, где хранилась мука и крупа, которой было мало. В одном из них она нашла соль.
На полочках девушка увидела две бутылки с маслом: одно льняное, а второе подсолнечное. Оливия определила их по запаху.
—Ароматное маслице тут,— удовлетворённо проронила она.
Туески с травами, с сушёными ягодами расположились в берестяных туесках.
Может, когда–то тут было всё заставлено, но сейчас же на полках была пустота.
Справа располагался чуланчик с сельскохозяйственным инвентарём.
Выйдя из дома, она увидела навес, где посередине была выложена печка. И предположила, что это место используется для приготовления пищи в летнее время.
С трёх сторон он был загорожен, а внутри стоял небольшой стол и скамейка, как раз, чтобы только приготовить.
Что её удивило — это то, что пол был выложен камнями, подогнанными друг к другу.
—Интересно, а выложить двор, таким образом, сил не хватило? А если сильный ветер, то, как готовить? Вся пыль будет в горшке. Хорошо, что недалеко от крыльца находится, но всё равно мне не нравиться такой расклад, — поворчала она.
В стороне от него стоял сарай. Полюбопытствовала и заглянула внутрь, где увидела корову, флегматично жующую пучок сена.
Здесь же виднелся навес для кур, и она подумала, что всё же справное было хозяйство у сестры.
Свежий утренний лёгкий ветерок бодрил, но поднимающееся солнце обещало жителям жаркий день.
Подняв глаза ввысь и прикрыв их ладонью, девушка увидела голубое безоблачное небо.
И её взгляд задержался на фасаде дома. Он был разукрашен резьбой.
—Надо же, какая красота! — восхищённо произнесла она.
На карнизе, фронтонах и наличниках были вырезаны причудливые узоры: солнечные круги, подковы, плетения и узлы, и даже животные, которые придавали дому сказочный вид.
По всей вероятности, здесь тоже было развито такое зодчество, и мастера украшали дома своими шедеврами.
Но резьба здесь несла в себе сакральные знаки и служила отнюдь не столько предметом украшением, а сколько для защиты дома от злых сил.
Затем хозяйственным взглядом осмотрела двор, поросший бурьяном, и заметила покосившийся плетень в нескольких местах.
Оливия отметила, что тут нужны мужские руки. Она всегда считала: чтобы иметь хорошее хозяйство в деревне, необходимы и женские и мужские руки.
И с горечью подумала, что не всегда это удаётся. В их селе в основном остались женщины, которые не хотели покидать свои дома и переезжать к детям.
Хорошо, что у неё были сын и зять, которые выбирались к ней и приводили в порядок дом, где требовалась их сила.
Она прошлась по двору и зашла за дом, где находился огород, который был почти полностью засеян.
—Кто же им помогал вскопать его? — задумчиво оглядывая поле, проронила она. На вид было где–то соток десять земли, если не больше.
Вдоль огорода росли яблони, усыпанные зелёной завязью. На кустах смородины тоже красовались ягоды.
Вернувшись домой, девушка вымыла руки в умывальнике, сполоснула ведро и направилась доить корову.
По дороге вспомнила, что когда её соседка попала в больницу и осталась её Марфуша одна (так свою бурёнку называла), тогда–то по-соседски и пришлось обучиться этому делу.
Не сразу она приспособилась доить корову: тут и сила, и сноровка нужна, и самое главное — не бояться, что корова тебя не примет и не лягнёт в какое-нибудь мягкое местечко.
Они тоже чувствуют, с каким настроением и вдохновением ты подсаживаешься к ним.
—Оливия, ты только вдохновись и почувствуй, как молоко падает звонкими струями в ведро! — напутствовала соседка, отправляя её на первый подвиг.
То ли скотина соседки была смирная и выдержала первые неловкие движения, то ли Оливия ей понравилась, но выходила она от коровы живая и с полным ведром молока.
Так что и теперь она, вдохновлённая, примостилась около неё на скамеечке.
—Ты, милая, не обессудь, а сегодня мои ручки будут доить тебя. Придётся нам друг к другу привыкать. Сейчас вымоем вымя, вытрем насухо и начнём процесс, — тихо разговаривала она с ней, и вскоре первые струи ударили в дно ведра, и воздух наполнился ароматом парного молока.
Войдя в дом, она увидела, что Малаша встала, и тут же из-за занавески показалась голова Ивана.
—Я проспал? — забеспокоился он.
—Нет, это я встала рано, — улыбнулась она и поставила ведро на скамейку.
Он сонно посмотрел на Малашу и нырнул назад.
Пока они умывались и приводили себя в порядок, Оливия Ивановна процедила молоко и замесила тесто для блинов, а повернувшись к плите, остановилась.
Вроде обычная деревенская печь, а как с ней справиться, она и не знала.
—Пока здесь не пеки, а то будет жарко! В летней кухне располагайся. Иван, покажи и разожги печь во дворе, — крикнула она мальчику. — Ты не робей — научишься! Коли с коровой справилась, так и со всем справишься.
Оливия Ивановна, подхватив чашку с тестом, быстро направилась к печи, чтобы понаблюдать за процессом растопки.
Оказывается, что вместо дров здесь применяют горючий камень, который, в отличие от дров, горит очень долго, и, естественно, его расходуется меньше.
Иван достал огниво и быстро разжёг плиту. Всё это всплыло сразу в памяти, и она вспомнила даже названия данных предметов: кресало — стальной брусок, кремень — твёрдый камень и трут.
И вскоре Оливия уже споро управлялась с глиняной сковородкой.
—Хорошо, что память тела меня не подводит, — шептала она, переворачивая следующий блин на ней.
Вскоре вся семья ела блины с молоком. Всё же этим продуктом они кормились всё это время, и если бы у них отняли кормилицу, —то неизвестно, что было бы с ними дальше. Даже Оливия не понимала, как им в таких условиях удалось сохранить корову. Это же сколько сена надо заготовить на зиму, а в доме —один мужчина, и тот малец.
