—Та Оливия слишком забитой была, тихой и безответной. И голосок — тонкий, боязливый. В кого только пошла? Палашка и то побойчее была! — она не отвела своего взгляда от женщины и ждала ответа.

—Может, изменилась? Добралась же до вас: не побоялась дороги и решения своих родителей выдать её замуж за вдовца, — попыталась она защитить девушку.

—Рассказывай ужО всё. Ты не она! — и Малаша улыбнулась по–доброму.

—Тело — Малаши, а душа моя из другого мира, а может, из другого времени. Это будет зависеть от того, где я в данный момент нахожусь. А меня звали так же, как и вашу свояченицу, — глубоко вздохнув, словно собиралась прыгнуть с высоты, решила она рассказать правду, тем более её быстро так раскусила старушка.

С другой стороны — хорошо, что она, а не кто–то другой, такой же знакомый, не повстречался на её пути, а там неизвестно, что бы было от такой встречи, а здесь можно будет и договориться.

—Утром я собралась в магазин и направилась прикупить продуктов, а очутилась в другом месте. Даже не знаю, как такое получилось! А тут встретила разбойников, которые грабили обоз. И сердце не выдержало такого кошмара, что творится у вас на дорогах. И выходит, — умерла я. А как моя душа очутилась в теле Оливии — я даже и не понимаю. По дороге вспомнила кое–что из жизни девушки. Ты права: от огневицы умерли её родители, и она осталась одна. И решилась идти к сестре, только не дошла немного, — продолжила Оливия.

—Хм. Правду говоришь — слишком много незнакомых слов. Наверное, Триединый изъявил свою милость и дал тебе второй шанс. Я не имею права перечить Богу, — ответила она, внимательно выслушав её.

—Можно я переночую у вас, а завтра уйду? Но сначала решу вашу проблему с этим Филимоном, — попросила она.

—Уйдёт! И куда? А я что скажу людям: что выставила из дома свою родню? И как я потом буду смотреть им в глаза? — рассердилась она, хлопнув громко ладошкой по столу.

—Баб, ты чего кричишь? Звала? – спросил Иван, влетая в дверь, которая была всё время открытой.

—Нет, нет! Всё хорошо. Мы тут о своём. Оливия будет жить с нами, так что слушаться её! Ей руководить в доме! Стара я уже за всем смотреть, — и она строго посмотрела на неё, давая понять, что своего решения не изменит.

Малаша уже приняла для себя решение, которое она обдумывала, пока Оливия отдыхала.

На внешность она похожа на сестру Палашки, только характер незнакомки смущал.

Она потихоньку проверила мешок этой Оливии и нашла документ, подтверждающий её личность.

И никак не могла поверить, что Оливия изменилась, но, услышав рассказ, женщина, не задумываясь, вручила свою жизнь ей, полагая, что Триединый откликнулся на её молитвы и послал подмогу.

Слишком стара она, чтобы поднимать двух сирот, а эта новая Оливия справится и поможет.

Такого поворота Оливия Ивановна не ожидала. Думала, в худшем случае выгонит или оставит жить на своих условиях, но чтобы перекинуть свои обязанности хозяйки дома на неё, она даже такого варианта и не рассматривала.

Вот же хитрющая бабулька! Скинула все заботы на неё, считай, на чужого человека…, но, взглянув на Малашу, она увидела усталость в её глазах.

И у Оливии промелькнула мысль, что женщина из последних сил держится из–за внуков и, наверное, уже не ждала помощи ни от кого, готовясь к самому худшему сценарию.

И ей стало немного неудобно за свой поспешный вывод.

—Хорошо пусть будет по–вашему. Что там с долгом? — поинтересовалась Оливия Ивановна, тяжело вздохнув и поняв, какую ответственность она только что взяла на себя.

—Так взяли у этого Филимона пятьдесят медных монет по осени, а сейчас он требует пять серебряных монет с нас. Говорит, какие–то проценты набежали. Откуда же нам такие деньжищи взять? Отродясь подобных в руках не держала, — объяснила Маняша.

—А осень давно была? Сколько месяцев прошло? – задала Оливия Ивановна вопрос.

Из повествования Малаши узнала, что попала она в мир, который назывался Глорант с Триединым Богом.

Время исчисления — Календарь — такой же, как на Земле, что её сильно порадовало: не придётся привыкать к новому порядку. Только название месяцев было другое — так их когда–то называли древние славяне.

Жили здесь только люди, которые делились на селян, живущих в деревнях, мастеровых, купцов, дворян, князей.

Селяне были свободными людьми, но платили пошлину своему князю, у которого была под присмотром определённая территория.

А он уже платил налоги в казну государства, которым руководил Великий князь — Волислав.

В городах были мастеровые, которые работали на себя, купцы занимались торговлей, а дворяне — они в основном были выходцами из всех слоев населения, которые получили это звание за воинскую славу или в другой сфере.

Эту привилегию присваивал Великий князь или его можно было купить, но за очень большие деньги.

Как позднее она узнала, что дворяне тут не барствовали, а работали, чтобы содержать свою семью и полученное звание, которое можно потерять, если влезешь в долги и разоришься.

В основном они продолжали торговлю или открывали свои мастерские, где уже нанимали работников.

Деревня Лешаки была на территории князя Ролика. Из всего рассказа она поняла, что тут древностью и не пахнет.

Вернее, древность соседствует потихоньку с внедряющейся цивилизацией. В доме есть водопровод, только воду качают насосом.

Девушка была в таком состоянии, что даже не подумала, как Иван так быстро принёс четыре ведра, а он всё же мальчишка.

Электричества, правда, не было, но были сальные свечи и восковые, которые оказались дороже, и в деревнях использовались первыми — восковыми.

Деревня состояла из двадцати пяти домов. Только два на данный момент пустовали: там все погибли от огневицы.

В основном дома все были одинаковые. Следует отметить, что дом старосты и Филимона отличались: они выглядели богаче и были двухэтажными.

Деревня напоминала большую общину. Сеяли все вместе и собирали урожай, распределяя по едокам.

Только такое положение вещей вызывало неясность, и девушке было очень интересно узнать: как происходит распределение этого собранного урожая?

По словам Малаши, кто не работал в поле, тот присматривал за детьми во время посева или сбора, а в основном это были старики и дети до шести лет.

Остальные все помогали взрослым. И чем больше людей из семьи работников заняты в поле, тем больше их доля при распределении.

Но тут тоже зависело от возраста: детям доля выделялась поменьше, что было и логично. Вклад детей в работу был меньше, чем взрослого человека.

Огород был у каждого дома и вёлся семьёй, как и остальное хозяйство.

Бытовые удобства находились в доме, так что сделала Оливия для себя вывод — жить можно.

Только вставал вопрос — где взять деньги? В основном зарабатывал мужик в семье, а женщина вела домашнее хозяйство и присматривала за детьми.

Но девушка не расстраивалась: многому она научилась за свою жизнь, что–то можно и здесь применить, и надеялась найти выход.

Так что по подсчётам выходило, что взяли они в долг восемь месяцев назад. Как раз до огневицы, и Михей хотел отдать их, заработав в своей кузне.

Но не получилось, и сейчас этот долг требуют с Малаши, поэтому и разделились мнения жителей.

Одни говорили, что брал Михей, а так как он помер, то и долг отдавать некому, а другие говорили, что долг всё равно висит на семье.

Так что завтра обязательно она разберётся с долгом, а потом уже будет решать и остальные вопросы.

Всё завтра: как говорится, утро вечера мудренее, да и на свежую голову решать все вопросы легче.

А ей есть о чём подумать, коль она теперь в ответе за себя и ещё за других людей, двое из которых — дети и одна старушка.

От всей информации Оливию Ивановну опять потянуло в сон, и она прилегла, и тут же унеслась в царство сна: видно, всё же такая информационная нагрузка ей оказалась не по силам.

Оливия Ивановна проснулась от такого знакомого крика, что она обрадовалась ему, как родному, полагая, что видела только что такой реалистический сон.