Он и сам не ожидал такого поступка от человека, которого почти сам выбрал в мужья своей матери. Придя сегодня в кузню, мальчик увидел, что огонь погашен, и уже давно.

Вернее всего, вчера вечером. И из этого он сделал вывод, что Олег решил уже давно уехать, так, чтобы его никто не видел.

Причину он не знал, но сейчас чувствовал себя обманутым и виноватым.

Не хотел он причинять боль матери, помня её состояние в Лешаках, когда она несколько дней ходила потерянной. И сейчас повторяется та же ситуация. Иван и сам был в растерянности от предательства Олега, которому он доверил самое дорогое в его жизни.

И поэтому не знал, что сделать, чтобы утешить Оливию.

— Прости, мам, — прошептал он.

Она подняла заплаканные глаза и сквозь всхлипывания спросила:

— За что?

— За то, что причинил боль. Ведь я тебе его сватал, — тихо ответил он.

Она рвано вздохнула и крепко обняла его, поцеловав в макушку.

— Не вини себя! Ты ни в чём не виноват. Видно, мне по судьбе быть одной.

Они долго сидели, обнявшись, даже Добрыня сел рядом и стал успокаивать своей магией.

Только он понимал, что рану на сердце не вылечишь силой, только время может зарубцевать её, а шрам всё равно останется.

Дети проводили Оливию в её комнату, а Домовой усыпил, давая взвинченным нервам успокоиться, а телу отдохнуть.

Оливия просыпалась несколько раз, прокручивала создавшуюся ситуацию и опять засыпала, но не впадала в истерику. Она держалась благодаря Добрыне, которой чутко чувствовал пробуждение девушки, и чтобы она не впадала в уныние, отправлял в оздоровительный сон.

— Поспи, хозяюшка! Всё наладится, всё встанет на свои места.

Так что Оливия проспала целый день и ночь, не зная, что приходила и Ольга, и староста. Все были обескуражены поступком Олега и его внезапным отъездом. Все справлялись о её здоровье.

Только слухи стали расти, как снежный ком. Бабы сделали свои выводы, только достоверны они или нет, пока никто не может их подтвердить. Только время поставит всё на свои места, откроет тайны, скрытые на время.

На то они и тайны, чтобы в какой–то момент быть раскрытыми и явить всему миру истину.

Оливия проснулась рано утром, и, вспомнив своё неудачное замужество, только усмехнулась.

Решив больше не лить слёзы понапрасну, — слезами горю не поможешь, — она оделась и вышла к родным, которые сидели за столом в тишине.

Добрыня угощал всех кашей и запеканкой, а дети вяло ковырялись в тарелках.

Под глазами у Ивана были заметны синяки от недосыпа. Марья тоже выглядела поникшей.

— Мам! Ты чего? — раздался удивлённый и испуганный возглас детей.

Увидев на ней тёмное платье и чёрный платок на голове, они были сильно удивлены её одеянию.

— А, вы про тёмный цвет? Так буду траур носить, по-моемУ

неудачному замужеству, которое скоротечно умерло, не достигнув своего апогея, — грустно и немного пафосно произнесла она.

— Чего? — переспросила Марья.

— Расцвета или свершения, — равнодушным голосом пояснила Оливия, присаживаясь за стол. На неё задумчиво и с опаской посматривали дети, переглядываясь между собой.

— Что притихли? С матерью всё в порядке. Просто после стресса откат пришёл, — разъяснил Добрыня.

— Да, пофигистское настроение у меня на данный момент, — поддержала она его.

У детей открылись рты от нового слова, но никто не стал задавать вопросов, решив после узнать его значение, а сейчас они просто боялись потревожить мать.

— Скоро весна. Работы много будет в деревне, а пока я займусь вязанием, — сказала она и направилась в комнату — доставать своё незаконченное изделие, оставив всех в обеспокоенном состоянии.

Иван с Марьей переглянулись и, одевшись, отправились в сарай кормить кроликов и переговорить насчёт странного поведения матери.

У Марьи слёзы чуть не капали из глаз. Было больно видеть такой мать: безучастной и отрешённой.

Оливия вернулась, села у окна и стала безучастно вязать. Только на миг остановилась и спросила Добрыню:

—Ты не переборщил с магией? Что–то я слишком равнодушная.

— Немного, — покаялся он. — Завтра будет всё нормально. Оттаешь. Только вот вдовий наряд, по–моему, — перебор.

— Ничего, похожу пока, чтобы никто не жалел и не подходил, — пояснила она.

— Как бы плохо не подумали! Скажут, с головой не в порядке, — пробурчал он, буравя её взглядом.

— Это будет просто отлично! Никто больше не будет претендовать на мою руку. Сердце я заперла на замок, а ключ выбросила, — спокойно отозвалась Оливия, улыбнулась ему и продолжила своё занятие.

Деревенские люди сначала удивились её одежде, а потом списали на небольшое помутнение в её голове от такого негативного переживания.

И все как сговорились не тревожить Оливию и не задавать никаких вопросов.

Всем было жалко девушку, которую привёз брат, вспомнив её появление в деревне, а сейчас уехал жених накануне свадьбы, ни сказав и ни объяснив ничего.

От таких поочерёдных событий и голова может поехать у каждого, —вынесли они свой вердикт.

Пришла весна с теплом, с весёлым щебетом птиц, с зелёным убранством всей растительности.

И с приходом долгожданного тепла пришли и весенние полевые работы.

Оливию всё устраивало: негласное молчание соседей по поводу её одежды, которую она так и не сняла и по поводу вопросов о её здоровье.

Даже жалостливых взглядов она не замечала в свою сторону — все приняли это как факт, не вызывающий никаких сомнений.

Только докучать стал её князь со своими подарками: то конфеты пришлёт, то пирожное. Отказаться и отослать назад не получилось.

Слуга дал понять, что он выполняет его приказ: доставить и вручить, — назад не брать.

Девушка понимала, что он только слуга, который не осмелится нарушить наказ князя.

И поэтому вначале она отдавала гостинцы детям, а потом демонстративно выносила корзину и ставила за воротами, чётко зная, что князь обо всё узнает. И догадывалась, что это его сильно разозлит.

И он не заставил себя ждать, заявившийся к ней рано утром. В какой–то мере Оливия предполагала такой исход событий, но немного удивилась.

Он по–хозяйски открыл дверь и без приглашения вошёл, словно в свой дом.

Возразить на такое вторжения Оливия не могла, да и кто будет её слушать?

«Князь он в Африке Князь», — констатировала она сей факт.

— Светлого дня, Оливия, — как–то ласково проговорил он. От голоса которого, она поёжилась, — слишком слащаво повеял отголосок.

Было ощущение переедания сладкого, когда во рту остаётся приторная сладость, от которой возникает потребность быстро избавиться.

У него была приятная внешность: чёрные волосы слегка припудрены сединой на висках, острые скулы и острый взгляд чёрных глаз.

Вся дорогая одежда и осанка говорят о его принадлежности к аристократическим корням, что, по–видимому, сильно привлекало взгляды женской половины.

— И вам — светлого! Дети, идите к себе, — сказала она Ивану и Марье, решив, что разговор с князем им необязательно слышать.

Они спокойно и неохотно вышли из–за стола и скрылись в комнате, хотя разве можно скрыть разговор в доме, где практически нет дверей?

— Тебе без этого платка лучше, — произнёс князь, присаживаясь на скамейку.

Всё поведение говорило о барских замашках этого индивидуума.

Даже находясь в чужом доме, он чувствовал себя властелином всего сущего.

Его взгляд скользил по её фигуре, будто приценивался к товару, решая купить его и не продешевить.

— Чем могу быть полезна? — Оливия с неохотой опустила взгляд, не желая смотреть в его похотливые глаза. Она на внутреннем уровне чувствовала раздевающий взгляд, скользящий по её телу.

Девушка почувствовав его взгляд на своих губах. Ей на миг даже почудилось, что он судорожно сглотнул слюну.

— Скромно живёте, — и он замолчал.

Оливия могла оправдываться и доказывать, что её всё устраивает, но это значит, что разговор продолжится дальше и может перерасти в дискуссию.