Давай, Роза, ты всегда была готова к расставанию с ним. Помнишь, как ты говорила, сделай так, чтобы это он захотел тебя. Ты и до этого его разговора со шлюхой знала, что он не захочет встречаться с девушкой вроде тебя. Возьми себя в руки. Скажи спасибо, что ваши отношения с Шейном не зашли дальше легкого флирта в этой долбаной прачечной. Смирись с этим.

Сделай еще одну гребаную пометку себе в голове: избегай прачечных и темных переулков.

Я чувствовала прилив энергии. Мысли проносились в голове одна за другой, но мне нужно было себя чем-нибудь занять. Я достала одежду из мешка для стирки и поискала вешалки для одежды, в которой хотела выйти пару раз на работу. Черный кружевной топ, мерцающая облегающая юбка и гладкий бюстгальтер такого же цвета сохли на бельевой веревке. Я натянула черный прозрачный топ на бретельках и сразу же вспомнила лицо Шейна, когда он увидел этот топ. Я намотала на руку влажную на ощупь ткань и поднесла к лицу.

Вдыхая этот запах, я захотела вернуться обратно и сказать ему, что стою всего того, что он готов принять. Женщина внутри меня хотела доказать, что была достойна того, что мне предложили, а маленькая девочка боялась, что ее отвергнут из-за принятых не по собственной воле решений. Жить в достатке или голодать, теплая постель или холодный темный тротуар, покрытый измятым асфальтом. Продавать свое тело было попыткой выжить, а не осознанным желанием.

Я надевала стрейчевую юбку, когда Сибил ворвалась в квартиру. Ее пунцовое лицо было такого же цвета, как и взъерошенные волосы, она побежала к раковине на кухне и сунула руки под воду. Она прерывисто и тяжело дышала и рыдала. Одежда помята и порвана, воротник блузки растянут и разорван.

— Черт, ты меня напугала! Где ты была? Что за… Ты в порядке? — спросила я, и все мои собственные проблемы вмиг исчезли. Казалось, что Сибил переехал автобус. Ее золотистые глаза потемнели и налились кровью. Украдкой взглянув на нее, я увидела темные круги и темно-фиолетовые с черным отливом синяки под глазами.

— Ро, последние двадцать четыре часа я сражалась за свою жизнь. Я не хочу сейчас говорить об этом, ладно? — взорвалась она, растирая руки под водой. Я заметила, что вода была ярко-красной.

— Это кровь? Что с тобой стряслось?

Я включила воду на всю и схватила Сибил за предплечья. Мы работали проститутками без сутенера, своего рода изгоями. Именно так они называли нас. И поскольку мы были изгоями, то постоянно ожидали удара в спину. Сибил застонала и отшатнулась от меня.

Увидев ее в таком состоянии, я ощутила овладевавшие мной страх и беспомощность, когда мама была не в настроении и била меня. Я всегда убегала от этих чувств и пыталась похоронить их в своей памяти.

— Не волнуйся, Ро, я обо всем позаботилась, — произнесла она, освободившись от моего захвата и бросая на пол порванную рубашку, которую только что сняла.

— Твою мать, Сибил, кто с тобой это сделал? — спросила я, осторожно касаясь ее худой спины и бедер. Вся спина была усеяна красными и сине-фиолетовыми синяками размером с кулак. Паутина бесчисленных длинных царапин от ногтей опутала грудную клетку и спину, и спускалась ниже пояса.

Сибил вздрогнула от боли, как только я стянула юбку и трусы, приобнажив ягодицы. Царапины были и там, вместе с несколькими большими синяками.

— Ро, я не могу тебе сказать, пожалуйста, не заставляй меня, — пробормотала она дрожащим голосом. Замерзшая от боли или смущения, Сибил натянула вещи обратно и обняла себя.

Я схватила одну из влажных футболок с кровати и аккуратно надела ее на Сибил. На ней не было лифчика: я увидела множество синяков на грудной клетке и животе. Я посмотрела на нее, чтобы она помогла мне надеть футболку. Лицо Сибил исказилось от боли, опухшие глаза, губы были потрескавшимися и пересохшими; она дрожала, пытаясь сдержать слезы.

Сибил понимала, что я выясню, кто избил ее практически до полусмерти, это было вопросом времени. Несмотря на эту грязную работу, бестолковые драки, непонимание и прочее дерьмо, мне было больно видеть Сибил в таком состоянии. Я не могла спустить все с рук этому мерзавцу.

— Это ведь Карл? Тот негодяй, который месяцами преследовал тебя…

— Нет, — прошептала она.

― Тогда, может, этот мудак Трей?

Сибил покачала головой.

— Нет, не он. — Она слегка вздохнула, пытаясь собраться с силами.

— Дэкс, верно?

Будто пробитая шина, она начала со свистом выдыхать.

— Это он! Это был тот кусок дерьма, мнимый сутенер, который сделал это с тобой, не так ли?

Ноздри Сибил раздулись, дыхание участилось, а тело начало трясти.

— Ро, ничего не делай. Все кончено, — прошептала она сквозь зубы.

— Этот чертов самоуверенный ублюдок, — прорычала я.

Я была так зла, что вложи мне кто-нибудь в руку пистолет, я бы сунула дуло мерзавцу между гадких золотых зубов и спустила курок. Он был не более чем куском дерьма, который дышал и занимал пространство в этом мире.

Тело Сибил начала колотить дрожь.

— Пожалуйста, Ро, просто оставь все как есть… из этого ничего не выйдет.

― Ничего? Ты, черт возьми, шутишь, Сибил? Эта сволочь заплатит.

— Я… я… я… не могу унять дрожь, — простонала она, после чего все ее тело сотрясла сильнейшая судорога. Мышцы под ее кожей вздулись и стали твердыми, как камень. Покачнувшись вперед, будучи не в силах контролировать рвотный позыв, ее стошнило прямо на пол. Я побежала к сушилке для посуды и схватила большую пластиковую миску. Все, что было в желудке Сибил, вышло наружу.

— Тише, успокойся. Мне жаль, что с тобой такое случилось. Теперь ты в безопасности. Не волнуйся, — шептала я, укутывая ее в тонкое покрывало, лежавшее в изножье моей кровати. — Сядь сюда. Давай.

Я вытащила телефон из сумки, и начала набирать того единственного человека, который, я точно знала, мог ей помочь.

— Кому т-т-ты з-з-звонишь? — с трудом выдавила Сибил между рвотными позывами.

— Бриггсу.

— Стоп, не звони ему. Я буду в порядке.

— Это не нормально, Сибил. Нужно, чтобы тебя осмотрели, и я не принимаю «нет» в качестве ответа.

— Я буду в порядке. Я просто хочу прилечь. — Она подтянула покрывало к своей груди.

— Сибил, ты не умрешь на моей кровати.

— Ро, у меня нет денег, чтобы ему заплатить. Прошу, мне просто нужно прилечь и закрыть глаза.

И как я должна была поступить? Она выглядела чертовски плохо. Я не могла оставить ее в таком состоянии.

— Не беспокойся о деньгах, — проговорила я, как раз когда у моего уха зазвонил телефон.

— Хай, Роузи, нужна моя помощь? — громко и напористо рявкнул в трубку Бриггс. В его речи преобладал ирландский акцент, и, общаясь с ним, ты сразу понимал, что он приезжий, и в Америке не так давно.

— Да, Сибил, ее сильно потрепали.

— Что случилось?

Я промолчала, отчего в воздухе повисла неловкая пауза.

— Роуз? Что случилось?

— Она ничего мне не рассказывает, но ее избили, а еще ее стошнило, и она вся трясется, в общем, чувствует себя дерьмово.

— Сколько она уже в таком состоянии?

— Она вернулась домой около четверти часа назад, после чего ее вырвало и начало знобить.

— А кровь? В рвотной массе есть следы крови?

— О, к черту, Бриггс! Я не стану заниматься этим дерьмом, — все же я наклонилась и посмотрела в миску. Мой желудок тут же скрутило, к горлу подступила тошнота, — крови нет, ― прикрывая рот рукой, проговорила я.

— Похоже, она в шоковом состоянии. У тебя есть одеяло? Укутай ее потеплее. Я уже в пути.

— Да, я уже сделала это. Спасибо, Бриггс, — прошептала я.

— Роузи?

— Что?

— Оставь в этот раз входную дверь открытой.

— Конечно, — ответила я, и звонок оборвался.

Кин «Ки» Бриггс был здоровенным ублюдком без всяких тормозов. Это был чернокожий ирландец ростом около двух метров. Его руки, обхват которых не уступал обхвату моей талии, были полостью забиты какими-то шаманскими татуировками, и эти чернильные рисунки могли рассказать такие кошмарные истории, о которых ты даже не догадывался. Это были болезненные воспоминания, которые он, должно быть, спрятал подальше в потаенный чуланчик своего сердца после двух лет проведенных в Ираке. Его тело стало аналогом личного дневника, на страницах которого он мог бы излить все чувства, будучи ветераном войны. Бриггс водил автомобиль скорой помощи, помогающей в бедном районе на протяжении пяти лет, затем он вышел на пенсию и начал оказывать услуги на дому таким шлюхам, как мы.