— Думаю, я помню нашу встречу.

Я изо всех сил старалась не улыбаться. Радостная усмешка растеклась по лицу Шейна, а палочка его леденца вытанцовывала круги, его глаза сверкнули от осознания. Заметив, что мой ответ вышел не таким, как я этого хотела, я попыталась отстранить себя от энергии, циркулирующей между нами. И тот же самый голос прозвучал в моей голове. «Ты знаешь, Роуз, это не сработает». Я глубоко вздохнула и придумала слова, которые помогут вести разговор в другом направлении.

— Ну, может, ты видел меня в магазине. Ты делаешь покупки в «Олл Фудс» в Калифорнии? — ответила я, глядя в сторону, пока совала в торговый автомат плоские банкноты. Какого черта? В самом деле? «Олл Фудс», Роуз? Я нажала кнопку F7 и маленькая коробка с порошком упала с той жерди, на которой болталась.

— Иногда, но это было не там… Ты когда-нибудь работала официанткой в «Боксинг Рум»? — спросил он, доставая мой порошок.

— Каджунское заведение на Гроув?

— Ага, лучшая еда в Хейс, — ответил он, держа коробочку порошка в одной руке и леденец в другой.

— Нет, я никогда в жизни не работала официанткой, — ответила я, выхватывая у него порошок и бросая его в корзину. Я выровняла пачку купюр на краю торгового автомата и просунула в него достаточно денег, чтобы получить небольшую пачку смягчителя для белья.

— Ну, теперь, надеюсь, я не обидел тебя комментарием на счет официантки. Я знаю много женщин, которые честно живут, работая официантками, — ответил он, указывая на меня и указав в мою сторону сморщенный леденец.

Он точно не знал, что проявление моего раздражения было далеко от тех причин, о которых он подумал. Отлично, теперь у него займет несколько минут, прежде чем его осенит, где он меня видел. Это было неизбежно, он собирался вспомнить, что видел меня в переулке, и что я работала в немного иной сфере обслуживания, отнюдь не разнося при этом еду людям.

— Я и не думала обижаться, Шейн.

— Это именно то хорошее, что бы мне хотелось услышать. — Он улыбнулся, изогнув уголок губ, и это растопило мое сердце.

— То, что я не работала раньше официанткой?

— Нет, то, что ты не из тех, кто обижается из-за пустяков.

Шейн захватил леденец зубами и откусил маленький кусочек, который все еще оставался на палочке. Он снова улыбнулся со всем своим шармом, заставляя мои внутренние органы свернуться в клубок. Между нами повисла заметная пауза, будто мы оба ждали, когда другой сделает шаг. Мне нравилось проводить время с ним, он был чертовски горяч, и меня влекло к нему, но я не могла заплатить аренду квартиры, кокетливо болтая и увлекшись кем-то, как глупая девчонка. Я должна была идти в свою квартиру и переодеться, надеть туфли, которые так и кричали «иди-и-трахни-меня» и полупрозрачные трусики. К сожалению, и гадать не надо, чтобы понять: на этой неделе времени раскачиваться у меня не было, время — это деньги, и у меня не было лишних свободных минут. Я ощутила давление на задней стенке своего горла, когда поняла, что должна была сделать.

— Ну, мне лучше вернуться к стирке. Само собой все не постирается. — Слова вылетели, когда я начала разделять свои вещи на светлые, темные и требующие деликатной стирки.

— Ага, хорошо, я могу понять, что это намек, но использовать стирку как оправдание, в самом деле? — Он поддразнил меня своей привлекательной улыбкой.

— Ха-ха, очень смешно, Шейн. Спасибо, что спас меня от промышленных стиральных машин, — ответила я низким голосом, когда собрала свои темные вещи из корзины и затолкала их в огромный барабан машины, к которой он прислонился.

— Мне очень понравилось спасать тебя, Маленькая Неуклюжая Роуз, — ответил он, когда подхватил один из моих носков, который пытался спастись бегством.

— Эй! Ну ладно, думаю, сегодня я заслужила это имя.

Он протянул мне носок. Слава Богу, это были не трусики. Я зачерпнула горсть четвертаков, чтобы заплатить за стирку вещей, которые приготовила.

— Ага, определенно заслужила.

— Маленькая Неуклюжая Роуз, хм? — спросила я, насыпая порошок в машину и засовывая четвертаки в монетоприемник.

— Ага, и я думаю, ты должна вернуться в четверг.

— Четверг?

— Мы посмотрим, насколько это имя к тебе прилипло. Насколько я знаю, эта прачечная является всемирно известной благодаря своим леденцам. — Он вытащил желтый леденец из заднего кармана. — Увидимся в этот четверг, скажем, около пяти тридцати? Не опаздывай, или я тебя не знаю. — Он улыбнулся и подчеркнул каждое слово, указывая на меня леденцом. Я схватила конфету, он опустил глаза в пол, прежде чем отстранился от стиральной машины, к которой прислонялся, засунув руки в передние карманы, и побрел к задней двери. Его мужественная развязность сама собой привлекла мое внимание и заставила все тело покалывать, желая ощутить на себе его мощь. Он толкнул заднюю дверь, намеренно улыбнулся и ушел.

Маленькая Неуклюжая Роуз, хмм,… Посмотрим. Я открыла леденец и засунула его в рот.

Это был первый день, когда мы на самом деле говорили, и он узнал мое имя. Несомненно, я бы сказала, что он был очаровательным, и могла с уверенностью сказать, что у меня голова шла кругом, но была совершенно уверена, что не увижу его снова, пока не появлюсь с тем же мешком для стирки одежды через три дня, в четверг в шесть часов вечера. Может быть, он добавит «любящая опаздывать» к моему новому имени, Маленькая Неуклюжая Роза.

Это были три самые долгие ночи за всю историю работы на моих шести квадратных метрах тротуара! Меня, откровенно говоря, достали жадные придурки, которые пытались получить все возможное за полцены. И даже не так сам разговор с клиентом забирал такое количество энергии, как торги с этими убогими ничтожествами. Могу только сказать, что языковые барьеры не учитывались, когда ублюдки иностранцы пытались купить мою киску. У них не было проблем объяснить, что, черт возьми, им от меня надо, международными жестами рук. И, в придачу к моему настроению, ноги просто убивали меня из-за туфель на шпильках из дерьмовой змеиной кожи, которые я купила в комиссионном магазине за углом своего дома.

Черт, если и была хоть одна вещь, которую я должна была знать, — это никогда не надевать непроверенную пару обуви на каблуках, когда шла на «охоту». Урок был усвоен, борьбу с туфлями ноги запомнят. То лучшее, с чем я могла смириться вчера ночью, — тот факт, что было полнолуние, и осознание, что мне, вдруг, захотелось, чтобы следующие три ночи прошли как можно быстрее. Как правило, я не загадывала наперед, но зная, что собираюсь идти в «Остановись и постирай» c тем же огромным мешком белья, и даже прихватить одежду, что еще чистая, но свернута для того, чтобы запихнуть ее в одну из машин, вызывало во мне нечто похожее на возбуждение.

Я проснулась очень поздно и умирала с голоду. Съела немного лаймового йогурта, посыпанного мюслями, прежде чем приняла душ и оделась в облегающие попку черные капри и откровенно подчеркивающую формы футболку, шоколадно-коричневого цвета с V-образным вырезом. Обула черные лакированные туфли на каблуках челси, для меня они были более удобными, чем кеды, и выбежала из квартиры с мешком уже выстиранной одежды.

Хоть в этот раз мешок белья и был легче, мои руки онемели, пока я несла его в «Остановись и постирай». Я открыла входную дверь и никак не ожидала услышать громыхающую музыку из нескольких маленьких колонок по углам помещения.

Только несколько человек повернули головы, чтобы посмотреть, как я вхожу в прачечную. Скорее всего, песня из негромкого реалити-шоу с истеричными намарафеченными девчушками была интереснее меня и стопки якобы грязного белья.

Несколько женщин с головой нырнули в люки стиральных машин, а другие, те, что не были поглощены теликом, уткнулись носами в книги.

В прачечной яблоку негде было упасть, сегодня даже больше народу, чем в понедельник. Вообще-то, людей пришло столько, что я с трудом отыскала свободную тележку. Кто бы мог подумать, что «Отановись и постирай» по четвергам столь популярное место. Нью-Йорк называют городом, который никогда не спит, и грязное белье у его жителей, похоже, не переводится.